Минерва, я говорю не про «эрос». Секс — только наживка, и брак не сводится к сексу, который сам по себе не является причиной брачных отношений. Зачем приобретать корову, если купить молоко дешевле?

Дружба, помощь, взаимная поддержка, возможность с кем-то погоревать и порадоваться, приязнь, невзирая на все слабости… кто-то прикоснется к тебе, кто-то возьмет за руку — все это и есть брак, а секс только глазурь на пироге. О, глазурь может быть очень вкусной, но она — не пирог. И это вкусненькое, случается, исчезает, но брак остается, принося глубокое счастье тем, кто состоит в нем.

Когда я был неотесанным, невежественным юнцом, это меня озадачивало…

(Опущено.)

…Такую торжественную, какую я только мог устроить. Человек живет символами; я хотел, чтобы они запомнили этот день. Ллите я велел одеться в свое самое нарядное платье. Она стала похожа на рождественскую елку в побрякушках и мишуре, но я сказал ей, что она прекрасна — невесты всегда таковы. Джо я нарядил в собственный костюм, который тут же и подарил ему. Сам же облачился в нелепый капитанский мундир, который приходится надевать на планетах, где к подобному вздору привычны… на обшлагах по четыре шеврона; грудь расшита галуном, взятым по дешевке в ломбарде; треуголке позавидовал бы адмирал лорд Нельсон… ну а все прочее, как у Великого мастера ложи.

Я произнес перед ними проповедь, полную торжественных слов, которые им, пожалуй, случалось слышать в одной только церкви, той, что процветала на Благословенной. Мне это было нетрудно, поскольку я служил там священником, — но кое-что добавил от себя. Сказал, что он принадлежит ей, она ему, а ребенок в ее чреве — им обоим, как и все прочие дети, что могут у них появиться. Предупредил их обоих — и в первую очередь ее, — что брак дело нелегкое и в него нельзя вступать опрометчиво, потому что всегда будут сложности, которые придется преодолевать совместно, и суровые беды, которые потребуют от них отваги Трусливого льва, мудрости Страшилы, любящего сердца Железного дровосека и несокрушимой доблести Дороти.

Ллита разревелась, Джо тоже пустил слезу… этого я и добивался, потом велел им преклонить колена и приступил к молитве.

Минерва, я не ханжа. Мне было все равно, слышит меня какой-то Бог или нет; я хотел только, чтобы Ллита и Джо знали, что над ними читали молитву. Начал я на жаргоне Благословенной, потом перешел на английский и галакт, закончил все чтением «Энеиды» — сколько сумел припомнить. А когда память наконец иссякла, завершил все школьной песней:

И закончил звучным «Да будет так!». Они встали с колен, взяли друг друга за руки. Тут я объявил, что властью капитана космического корабля провозглашаю их мужем и женой отныне и навеки… «Джо, поцелуй-ка ее».

Все шло под приглушенные звуки Девятой Бетховена…

Песенка эта вырвалась сама собой, когда я исчерпал запас «карающих строк Виргилия» и мне не хватало еще нескольких впечатляющих слов. Но, обдумывая все позже, я убедился, что употребил ее весьма к месту; медовый месяц их можно было считать перерывом в занятиях. Все оказалось действительно хорошо, теперь я знал, что женитьба ребят могла быть sine poena — без страха генетической кары. A ludendi переводится и как «любовные игры», и как «эрос», и как «азартные», «детские» и самые разнообразные прочие игры. Я объявил на корабле четырехдневные каникулы — ни работы для них, ни занятий — libros deponendi — начиная с этого самого часа. Минерва, это было случайное совпадение. Просто припомнился отрывок латинского стиха, а латинская речь звучит величественно, особенно когда ее не понимаешь.

Потом состоялся торжественный обед, который готовил я, и продлился десять минут, ради них. Ллита не могла есть, а Джо напомнил мне о свадебной ночи Джонни и о том, почему его теща упала в обморок. Поэтому я взял поднос, вывалил на него кучу всяких вкусностей и выдал Джо. А потом велел им обоим уматывать: четыре дня я не желал видеть ни хвоста их, ни носа.

(Опущено.)

…и сразу на Единогласие, как только я загрузился. Я не мог оставить их на Валгалле. Джо еще не мог прокормить семью. А возможности Ллиты — беременной или с новорожденным — были достаточно ограничены. А поддержать их, если они упадут, кроме меня некому, и им ничего другого не оставалось, как только лететь на Единогласие.

О, Ллита бы выжила на Валгалле, поскольку у них существует здоровый обычай считать беременную женщину красавицей, — и чем дальше заходит дело, тем более она ценится… я и сам того же мнения, в особенности это справедливо по отношению к Ллите. Когда я купил ее, девица была так себе; когда мы приземлились на Валгалле, она была уже на пятом месяце — и светилась красотой. Стоило только выпустить ее одну из корабля, как первые же шесть мужчин немедленно решили жениться на ней. Если бы кроме того, что в пузе, на плечах ее ехал еще один, она могла бы выскочить замуж в тот самый день, как высадилась: плодородие здесь уважали, и планета еще не была заселена даже наполовину.

Не думаю, что она вот так запросто бросила бы Джо, однако мне не хотелось, чтобы избыток мужского внимания сразу вскружил ей голову. Я не хотел, чтобы Ллиту соблазнил какой-нибудь богатый буржуй или помещик. Я с таким трудом пробудил в Джо личность, которая еще оставалась хрупкой, и подобный удар мог бы сокрушить его. А сейчас он отчаянно важничал — еще бы, ведь он был женатым человеком и супруга его ждала ребенка. Я не сказал, что в свидетельстве о браке дал им одно из моих имен? На время пребывания на Валгалле они стали фрихерр ог фру Ланг, Джозеф ог Стерне — я хотел, чтобы какое-то время они побыли мистером и миссис Лонг.

Минерва, я заставил их дать обет на всю жизнь, однако не рассчитывал, что они сумеют соблюсти его. О, эфемеры частенько сохраняют супружество на всю жизнь, однако что касается прочего… пернатые лягушки встречаются нечасто, а Ллита была наивной, дружелюбной, сексуальной плутовкой, чьи низкие каблуки то и дело норовили подвернуться так, чтобы их владелица споткнулась и упала на спину, пошире расставив ноги… Я уже чувствовал, что так и будет. Просто мне хотелось, чтобы этого не случилось, прежде чем я сумею воспитать Джо. От рогов голова болит не всегда. Только нужно вырасти, созреть, обрести внутреннюю уверенность и тогда можешь носить их терпеливо и с достоинством… а Ллита была как раз из той породы женщин, что могла наградить его самыми превосходными и ветвистыми выростами на черепе.

Я подыскал ему работу подручного в изысканном ресторанчике и обещал заплатить его хозяину за каждое местное блюдо, которое Джо научится правильно готовить. Ее же я держал на корабле под тем предлогом, что беременной женщине нельзя выходить на улицу в такую погоду, пока я не подберу нужной одежды… и не приставай ко мне, дорогуша, у меня и так по горло дел с грузом.

Она восприняла это вполне спокойно, только чуточку дулась. Валгалла ей не нравилась. Тяготение на ней составляло 1,7 земного, а ребята успели у меня привыкнуть к роскоши свободного падения: и большой живот легко таскать, и никакой нагрузки на сосуды и набухающие груди. А тут Ллита вдруг почувствовала себя гораздо тяжелее, чем прежде; ей было неудобно, болели ноги. Тот кусок Валгаллы, что был виден из люка корабля, казался ей замороженным адом, и мое приглашение лететь на Единогласие обрадовало ее.

Однако поскольку Ллите не доводилось бывать на Валгалле, ей хотелось посмотреть планету. Но я был занят разгрузкой трюмов, а когда расправился с делами, обмерил ее и приобрел теплую одежду в местном стиле — однако сыграл с ней шутку: принес три пары обуви и велел выбирать. Две пары были простыми рабочими ботинками, а третья поизящнее, но на полразмера меньше, чем надо.