Всю свою жизнь я слышал: «Ты не сможешь взять деньги в собой в могилу». И восемь месяцев назад, когда меня обвешали всеми этими омерзительными проводами и трубками, я начал подумывать об этом. И я решил, что если уж я не могу взять их с собой, то я никуда не стану уходить!

— В психушку вам пора, а не в музей.

— Может быть. Но я собираюсь потратить столько бумажек с портретами, сколько будет нужно, чтобы выиграть игру. Вы мне поможете?

— Иоганн, если бы вы говорили об обыкновенной пересадке сердца, я бы пожелал вам всяческой удачи и благословил бы вас. Но пересадка мозга — вы хотя бы представляете себе, что это повлечет за собой?

— Нет, и вы, кстати, тоже. Но я знаю об этом больше, чем вы. У меня было много времени, и я прочел уйму специальной литературы. Я прекрасно знаю, что до сих пор такие операции кончались неудачно. Я прекрасно знаю, что китайцы пробовали сделать это несколько раз, но у них получилось далеко не все. Хотя, если мои сведения верны, у них есть три пациента, которые до сих пор живы.

— И вы хотели бы оказаться в таком же виде, как эти три пациента?

— Нет. Но есть два шимпанзе, которые и сегодня лазают по деревьям и жуют бананы — а им был пересажен мозг.

— А, вы об этом австралийце…

— Доктор Линдсей Бойл. Я хочу, чтобы именно он сделал мне операцию.

— Бойл… С его именем связан скандал, не так ли? Его выслали из Австралии.

— Да, выслали, Джейк. Вы слышали что-нибудь о профессиональной зависти? Большинство нейрохирургов убеждены, что пересадка мозга невозможна — слишком сложная операция. Но если заглянуть в прошлое, можно увидеть, что такие же мнения выражались насчет пересадки сердца пятьдесят лет назад. Спросите нейрохирургов об этих шимпанзе, и самые доброжелательные из них намекнут, что все это фальшивка, хотя обе операции были засняты на кинопленку. Они непременно напомнят о множестве неудач, которые были у Бойла, прежде чем он научился делать такие операции… Джейк, они его так ненавидят, что выслали его из родной страны, когда он собрался провести такую операцию на человеке. Ох уж эти ублюдки… простите меня, Юнис.

— Моя машина запрограммирована заменять это слово на «негодяи», мистер Смит.

— Спасибо, Юнис.

— Где он сейчас, Иоганн?

— В Буэнос-Айресе.

— И вы рассчитываете туда добраться?

— Нет-нет! Ну, может быть, я и полетел бы туда на самолете, достаточно большом, чтобы уместить все эти механические ужасы, которые не дают мне сдохнуть. Но прежде нам необходимо найти тело. И самый лучший медицинский центр с новейшим оборудованием, и команду хирургов для ассистирования, и все остальное. Скажем, больница Джона Хопкинса или медицинский центр Стэнфорд.

— Мне кажется, ни одна из этих клиник не позволит Бойлу оперировать у себя.

— Джейк, Джейк, вы ошибаетесь. Неужели вы не знаете, как их покупают?

— Я никогда не пробовал.

— Это делается по-настоящему большими деньгами, в открытую, с академическими процедурами, которые придают этому мероприятию величие. Но сначала надо выяснить, чего они больше всего хотят — футбольный стадион, или ускоритель частиц, или новую кафедру чего-то там. Но основной ключ — это большие деньги. С моей точки зрения, лучше быть живым, молодым и банкротом, чем самым богатым трупом в Форест-Лоне. — Смит улыбнулся. — Было бы весело снова стать молодым и бедным. Так что не жалейте «капусты», Джейк. Я уверен, что это можно организовать для Бойла; вопрос лишь в том, кому дать взятку и как. Говоря словами Билла Грехэма — знавал я его давным-давно — надо понять, чего он хочет, и тогда его легко будет сломить.

Здесь главное, чтобы были деньги и желание их потратить, а уж сунуть взятку

— не проблема. Джейк, главное — найти тело. В этой стране более девяноста тысяч людей в год погибают только в дорожных авариях, то есть двести пятьдесят каждый день, причем многие из них погибают от повреждений черепа. Значительный процент из них — молодые люди в хорошем здравии, если не считать разбитого черепа и поврежденного мозга. Сложность в том, чтобы найти это тело, пока оно еще живо, не дать ему умереть и быстро доставить в операционную.

— А жены, родственники, полицейские и адвокаты понесутся следом.

— Конечно. Если не потратить нужное количество денег и не организовать все заранее. Во-первых, гонорар тому, кто найдет мне тело. Хотя, нет, назовите это как-нибудь по-другому. Хирургические бригады и машины с необходимым оборудованием должны все время быть наготове около наиболее опасных мест на дорогах. Вклады в фонды ликвидации последствий дорожных происшествий, необходимая документация, щедрые выплаты во все инстанции, которые могут нам воспрепятствовать… по крайней мере миллион долларов. Ах да, чуть не забыл — у меня редкая группа крови, а пересадка проходит легче, если не приходится заменять кровь. В этой стране всего около миллиона людей с такой же группой крови. Это не так уж много, если ограничить выбор возрастом от двадцати до сорока и условием хорошего здоровья. Самое большее — триста тысяч. Джейк, если мы поместим объявление в крупнейших газетах и пустим его в самое подходящее время по телевидению, как вы думаете, скольких мы сможем выманить из кустов? Если в качестве приманки положим миллион долларов? Один мегадоллар от банка «Чейз Манхэттен» в собственность того, чье тело будет использовано. С предварительным гонораром каждому потенциальному донору и его супруге, которые заранее дадут письменные обязательства.

— Иоганн, черт возьми, я не знаю. Но я бы не хотел быть мужем женщины, которая получит миллион долларов, «случайно» стукнув меня по голове молотком.

— Это детали, Джейк. Сделайте так, чтобы убийство было исключено, равно как и самоубийство. Я не хочу пачкать свои руки в крови. Самое главное — найти здоровых молодых людей с моим типом крови и занести их имена и адреса в компьютер.

— Извините, мистер Смит, а вы не думали обратиться в Национальный клуб редкой крови?

— Дьявольщина! Я старею. Нет, не думал. Юнис… а откуда вы знаете об этом клубе?

— Я сама в нем состою, сэр.

— Значит, вы донор, дорогая? — Казалось, Смит был польщен и удивлен.

— Да, сэр. Группа АВ, резус отрицательный.

— Дважды дьявольщина! Я же сам был донором, пока мне не сказали, что я слишком стар для этого, то есть задолго до того, как вы родились. Значит, и ваша группа АВ-отрицательная.

— Я сразу вспомнила о клубе, сэр, когда вы упомянули число. Оно такое маленькое. Нас всего лишь одна треть процента всего населения. У моего мужа такая же группа крови, и он тоже донор. Мы и познакомились-то с ним одним ранним утром, когда нас вызвали дать кровь новорожденному и его матери.

— Тогда ура Джо Бранке! Я знал, что он не глуп — он отхватил вас. Не знал, что он еще и ангел милосердия. Вот что я вам скажу, дорогая: когда вы придете сегодня домой, намекните Джо, что ему надо всего лишь нырнуть в пустой бассейн… и вы станете не только самой очаровательной вдовой, но и самой богатой.

— Босс, у вас чудовищный юмор. Я не променяю Джо на миллион долларов — деньги не согреют в холодную ночь.

— Да, дорогая, в этом я с вами согласен. Джейк, я могу изменить свое завещание?

— Любое завещание может быть изменено. Хотя что касается вашего, то не думаю: я вставил в него кое-какие пункты, чтобы исключить такую возможность.

— Ну, а если я напишу новое завещание по той же схеме, но с некоторыми изменениями, оно будет действительно?

— Нет.

— Почему?

— Сами должны понимать. Старческий возраст. Всегда, когда умирает богатый человек в более или менее преклонном возрасте с новым завещанием, все заинтересованные лица — я имею в виду и ваших внучек — стараются его опротестовать, ссылаясь на старческий возраст и постороннее влияние. И суд часто идет навстречу таким искам.

— Дьявольщина! Я хочу завещать Юнис миллион, чтобы у нее не было соблазна убивать мужа.

— Босс, вы снова шутите надо мной. И это не самая лучшая ваша шутка.

— Юнис, я уже сказал, что не шучу, когда дело касается денег. Как это сделать, Джейк? Если я слишком стар, чтобы сделать новое завещание.