Джубал задумался. Наконец он сказал:

— Майк, я знаю, ты обладаешь блистательным умом. У тебя есть способности, которых я не встречал в других людях. Но человек может быть гением и тем не менее — жертвой какой-нибудь навязчивой идеи.

— Я знаю. Сейчас я объясню, и ты поймешь, безумен я или нет. Ты знаешь, как работает система разведывательных спутников Службы безопасности?

— Нет.

— Я говорю не о технических деталях, которые интересны разве что Дьюку. Я имею в виду общую схему. Они движутся по орбитам вокруг Земли, собирая и храня информацию. В определенной точке «Небесный Глаз» получает сигнал и передает все накопленные данные на Землю. Именно так поступили со мной. Ты ведь знаешь, что мы в нашем Гнезде пользуемся тем, что у вас называется телепатией?

— Да, мне пришлось в это поверить.

— Телепатия существует. Наш разговор, однако, носит приватный характер, а кроме того, никто не осмелится проникнуть в твои мысли. Я, впрочем, не уверен, что это возможно. Даже прошлой ночью мы поддерживали контакт не с тобой, а с Дон.

— И на этом спасибо.

— Я в этом искусстве пока еще только «яйцо», а вот Старейшие — они мастера. Они телепатически связаны со мной, но долгое время я был предоставлен самому себе, меня как бы забыли, однако, в какой-то миг я получил сигнал, и все, что я видел, слышал, сделал, чувствовал и грокк — все это излилось из меня в их записывающие устройства. Я не имею в виду, что они стерли все, что я накопил в памяти; вернее будет сказать, что они «проиграли» пленку, сделав себе копию. Я ощутил сигнал, но сделать ничего не мог — все произошло очень быстро. После этого они оборвали связь совсем — я не успел даже запротестовать.

— Да… думается, они с тобой поступили не по-честному.

— По их меркам — ничего особенного. Да я бы и сам на это охотно пошел, объясни они мне все перед отлетом с Марса. Однако они не хотели, чтоб я знал; они желали, чтобы я грокк без всякого предубеждения.

— И еще я хотел сказать, — продолжал Джубал, — что если ты теперь свободен от этого подлого вмешательства в твою личную жизнь, то все уже позади и не имеет значения. Думаю, что с тем же успехом ты мог все эти два с половиной года ходить по улицам в сопровождении марсианина, но и тогда ничего плохого не случилось бы, разве что народ пялился бы на вас в удивлении.

Майк, однако, шутку не принял.

— Джубал, я тебе сейчас кое-что расскажу, а ты имей терпение выслушать до конца. — И Майк рассказал ему о разрушении Пятой планеты Солнечной Системы, от которой остались одни астероиды. — Что ты на это скажешь, Джубал?

— Мне это напоминает миф о потопе.

— Нет, Джубал. Насчет потопа твердой уверенности ведь не существует. А вот как насчет разрушения Геркуланума и Помпеи?

— О да. Это твердо установленные факты.

— Джубал, уничтожение Пятой планеты Старейшими так же достоверно, как извержение Везувия, — оно записано куда с большими подробностями. Это не миф. Это факт.

— Ладно, предположим. Верно ли я понимаю, что ты боишься, чтоб Старейшие не обошлись с Землей так же, как они поступили с той планетой? Извини меня, но я скажу, что такую версию проглотить весьма затруднительно.

— Джубал, да тут и Старейших не нужно. Тут необходимо лишь знание физики и представление о том, как связана материя, да еще тот контроль, которым я многократно пользовался на твоих глазах. Необходимо лишь сначала грокк то, чего ты хочешь добиться. Я мог бы показать тебе это хоть сейчас. Берем, скажем, участок Земли вблизи ее ядра, диаметром так миль в сто — это значительно больше того, что нужно, но мы же хотим, чтобы все прошло быстро и безболезненно, хотя бы ради того, чтобы Джилл осталась довольна. Почувствуем его размер и местоположение, тщательно грокк, как там организована материя и… — Его лицо потеряло прежнее выражение, глаза начали закатываться.

— Эй! — закричал Джубал. — Перестань! Не знаю, можешь ли ты это сделать или нет, но я не хочу, чтоб ты даже пробовал.

— Я никогда этого не сделаю! Для меня такое дело было бы скверной — я же человек!

— А для них — не так?

— Конечно, нет. Старейшие могут грокк, что в этом есть красота. Не знаю. О, знания есть и у меня… а вот желания нет никакого. Джилл тоже могла бы, вернее, она может представить себе нужную методику. Но пожелать сделать — никогда. Она тоже человек, это ее планета. Весь смысл нашего учения в этом — сначала самопознание, потом самоконтроль. К тому времени, когда человек научится тому, как уничтожить эту планету таким путем, а не грубым орудием вроде кобальтовых бомб, он не сможет, как я грокк во всей полноте, — пожелать этого. Скорее он умрет во плоти. Так что всякая угроза исчезнет. Наши Старейшие тут ведь не суют нос во все щели, как они делают это на Марсе.

— Ммм… сынок, уж если мы проверяем, не спятил ли ты, так давай выясним заодно еще одну штуку. Ты всегда говорил о Старейших так же просто, как я о соседской собаке, но мне, например, весьма затруднительно поверить в существование привидений. Скажи мне, как выглядят Старейшие?

— Да так же, как и все марсиане.

— Тогда как же ты узнаешь, что он не просто взрослый марсианин? Он что — проходит через стены, или что?

— Это может любой марсианин. Я ведь сам вчера прошел сквозь них.

— Тогда что… может, они светятся? Или еще что-нибудь в таком роде?

— Нет. Ты их видишь, слышишь, их можно пощупать — все, что угодно. Похоже на изображение в стереовизоре, только доведенное до совершенства и спроецированное прямо в твой мозг. Но… послушай, Джубал, такие вопросы на Марсе сочли бы просто глупостью, хотя я понимаю — здесь все иначе. Если бы ты присутствовал на церемонии смерти по плоти, — по вашему, просто смерти, — своего друга, потом отведал бы его тело, а уж после этого увидел бы его призрак, побеседовал бы с ним, коснулся бы его и так далее, ты поверил бы в существование привидений?

— Или поверил бы, или решил бы, что безнадежно спятил.

— Отлично. Здесь это может быть галлюцинацией… насколько я грокк, мы на Земле не болтаемся среди людей после того, как лишимся плоти. Но в случае Марса, надо или признать, что все население планеты подвержено массовым галлюцинациям, или, что самое простое — верно… то самое объяснение, которому меня научили и правильность которого доказана моим личным опытом. Ибо на Марсе «привидения» — самая многочисленная и самая могущественная часть населения. Те, что еще живы, — то есть пока еще во плоти, — работают дровосеками и водоносами, прислуживая Старейшим.

Джубал кивнул.

— О'кей. Я не дрогну, когда надо будет пустить в ход Бритву Оккама. Хотя эта история противоречит моему опыту, но он обретен лишь на одной-единственной планете, а потому — провинциален. Ладно, сынок, значит, ты боишься, что они нас уничтожат?

Майк отрицательно покачал головой.

— Не очень. Я думаю — не грокк, а скорее догадываюсь, — что они могут решиться на одно из двух: либо уничтожат нас вообще, либо попытаются подчинить нас в культурном плане, то есть станут переделывать нас в их собственные подобия.

— Значит, ты не опасаешься, что они взорвут нашу планету? Надо сознаться, ты говоришь так спокойно, будто тебя это не касается ни в малейшей степени.

— Нет. Они, понятно, могут решиться и на это. Видишь ли, по их меркам, мы — глубоко больны и искалечены — стоит только посмотреть, что мы творим друг с другом, как не способны понять друг друга, как полностью лишены возможности грокк друг друга, посмотреть на наши войны, эпидемии, голод, жестокость — для них все это проявление безумия. Я это знаю по собственному опыту. Поэтому, я думаю, что они могут пойти на наше уничтожение просто из чувства жалости. Но, Джубал, если они и решатся, произойдет это, — Майк подумал, — минимум лет через пятьсот, а вернее, что прежде чем что-то будет сделано, пройдет тысяч пять лет.

— Долгонько же будут заседать их присяжные.

— Джубал, главная разница между нашими расами заключается в том, что марсиане никогда не спешат, а люди вечно торопятся. Они предпочтут подумать лишнее столетие, а то и полдюжины столетий, лишь бы увериться, что они грокк во всей полноте.