— Я знал, что ты позволишь мне позаботиться о тебе. — Его голос полон мрачного удовлетворения. — Тебя просто нужно было немного подтолкнуть.

Его губы опускаются ниже, медленно прокладывая дорожку по моей шее, по отметинам, которые он оставил прошлой ночью. Каждый поцелуй пробуждает что-то глубоко внутри меня, искра вновь разгорается с каждым дюймом кожи, на который претендуют его губы.

— Рен... — Я даже не знаю, что пытаюсь сказать, но это не имеет значения, потому что он игнорирует меня.

Руками он сжимает мои бедра, раздвигает их, в то время как его губы скользят по моей ключице и вниз по груди. Его язык скользит по моему соску, заставляя судорожно вздохнуть, и боль в моем теле переходит во что-то более глубокое, во что-то невыносимое.

— Ты такая отзывчивая, — говорит он почти самому себе, его голос похож на низкий гул. — Каждый звук, который ты издаешь… каждое движение твоего тела... Вызывает чертовски сильное привыкание.

Я прикусываю губу, пытаясь приглушить следующий звук, но его взгляд ловит мой.

— Здесь только я. Никто больше не услышит тебя. А я хочу слышать каждый чертов звук, вырывающийся из тебя.

Я издаю тихий стон, когда его рот перемещается ниже, руки крепче сжимают мои бедра, когда он прокладывает поцелуями дорожку вниз по животу. Когда он достигает вершины моих бедер, он останавливается, и напряжение в комнате сгущается.

— Ты и в таком виде совершенна.

Он запечатлевает поцелуй чуть выше моей киски, его глаза не отрываются от моих, а затем он высовывает язык, и из меня вырывается сдавленный вздох. Бедра дергаются, но его руки крепко удерживают именно там, где он хочет.

Ощущение ошеломляющее, каждое движение его языка посылает во мне ударные волны, и я не могу остановить звуки, срывающиеся с моих губ. Он воздействует на меня медленно, методично, создавая напряжение внутри меня с неумолимой точностью.

— Рен, я...

Он прижимается ко мне, вибрация заставляет меня вскрикнуть, мои руки вцепляются в простыни.

— Кончай. — Его голос приглушен моей кожей. — Я хочу почувствовать, как ты кончаешь.

Его язык снова кружит по клитору, и мое тело выгибается дугой над кроватью, удовольствие достигает невыносимого пика. У меня перехватывает дыхание, мышцы напрягаются, а затем на меня обрушивается оргазм, ослепляющий и всепоглощающий.

Я всхлипываю его имя, тело сотрясается, когда волна за волной наслаждение захлестывает меня. Он не останавливается, его рот впитывает каждую дрожь, пока я полностью не выдыхаюсь, обмякшая и задыхающаяся.

Когда он, наконец, отстраняется, его губы блестят, а глаза горят мрачным удовлетворением. Он вытирает рот тыльной стороной ладони, его ухмылка становится шире, когда он заползает обратно на кровать.

— Я мог бы заниматься этим весь день.

Я не могу ответить, меня все еще трясет, мой разум не в состоянии сформулировать слова. Он наклоняется, нежно целуя меня в лоб, а затем притягивает к себе, обнимая за талию.

— Спи. Поговорим позже.

Я не спорю, слишком опустошенная, чтобы сопротивляться, и позволяю себе погрузиться в тепло его тела, глаза закрываются, когда истощение затягивает меня на дно.

Когда я просыпаюсь в следующий раз, в комнате становится тише. Тепло по-прежнему окружает меня, хотя ровный ритм дыхания Рен изменился. Я моргаю, привыкая к бледному свету, просачивающемуся через окна.

Он проснулся, лежит на боку, его рука лениво обводит изгиб моей талии.

— Тебе нужно вернуться домой, пока они не заметили.

Я позволяя теплу его тела проникнуть в мое, прежде чем со вздохом отстраниться.

Он двигается, садясь прямо и свешивая ноги с кровати. Я наблюдаю, облизывая губы, как он проходит через комнату, полностью обнаженный, и наклоняется, чтобы поднять стопку сложенной одежды со стула у стены. Спортивные штаны, мои кроссовки и черная толстовка с капюшоном, которая выглядит невероятно большой.

— Надень это.

— Когда ты...

— Я достал их ночью, пока ты спала.

Я беру вещи, сначала натягивая толстовку через голову. Она пахнет им — древесный, чистый аромат обволакивает меня, и я ощущаю странную смесь уюта и уязвимости. Спортивные штаны немного свободны, но меня это не смущает. Как только я одеваюсь, он берет меня за руку и ведет через дом, туда, где снаружи припаркована его машина.

Он не говорит ни слова, когда открывает передо мной пассажирскую дверь. Как только я оказываюсь внутри, дверь мягко закрывается, и мгновение спустя он уже на водительском сиденье, двигатель оживает.

Гул машины - единственный звук, когда он ведет машину, улицы устрашающе тихи в мягком свете раннего утра. Мои пальцы нервно сжимаются на коленях. Я украдкой бросаю на него взгляд. Его челюсть сжата, глаза прикованы к дороге, рука небрежно лежит на руле.

Он останавливает машину чуть дальше по улице от моего дома. Ранний утренний свет окрашивает все вокруг в приглушенные серые тона. Его пальцы постукивают по рулю, он сосредоточен на квартире, челюсти сжаты.

— Ты столкнешься с ними лицом к лицу. — Это не предложение.

Я киваю.

— Так и сделаю. Я должна.

Его рука тянется через консоль, пальцы сжимают мой подбородок. Он наклоняет мою голову к себе.

— Не отступай. Не прячься. Ты посмотришь им в глаза и заставишь их рассказать тебе все.

Его настойчивость успокаивает меня, укрепляя мою решимость.

— Я сделаю это.

Мгновение он просто смотрит на меня, затем кивает.

— Хорошо.

Я тянусь к дверной ручке, но его голос снова останавливает меня.

— Подожди.

Прежде чем я успеваю спросить почему, он выходит из машины, в два шага огибая капот. Он открывает дверцу и протягивает руку, чтобы помочь мне выйти. Его прикосновение собственническое, пальцы обвиваются вокруг моих, когда он поднимает меня на ноги.

— Рен...

— Я провожу тебя до твоего окна. — Он не ждет, пока я начну спорить, его хватка крепка, когда он ведет меня по тротуару.

Впереди маячит здание, знакомое, но теперь чужое, каждый шаг к нему отягощен открывшейся правдой. Когда мы подходим к моему окну, он поворачивается ко мне, впиваясь в меня взглядом.

— Ты уверена насчет этого? — Его голос смягчается ровно настолько, чтобы у меня по спине пробежали мурашки.

— Я должна это сделать. — Слова звучат твердо, несмотря на нервы, скручивающие мой желудок.

Он кивает, его рука перемещается на мою талию.

— Держись.

Прежде чем я успеваю отреагировать, он легко поднимает меня и усаживает на подоконник. Его руки всё ещё держат меня, его тело прижато к моему, не оставляя ни малейшего зазора. Воздух между нами дрожит, сгущаясь от напряжения.

— Ты моя. Не забывай об этом. Что бы тебе ни говорили, как бы ни пытались это преподнести. Ты принадлежишь мне.

У меня едва хватает времени перевести дыхание, прежде чем его губы прижимаются к моим. Поцелуй жесткий, всепоглощающий, его пальцы впиваются в мои бедра, как будто он пытается привязать меня к себе. Мои руки сжимают его плечи для равновесия, сердце колотится о ребра.

Когда он отстраняется, его глаза впиваются в мои.

— Увидимся в школе.

Я залезаю в окно, знакомый холод комнаты обжигает кожу. Ноги касаются пола, и я поворачиваюсь, чтобы запереть окно.

Позади меня со щелчком загорается лампа.

Джеймс - человек, которого я считала своим отцом, - сидит за моим столом, его лицо словно высечено из камня.

— Где ты была?

Неурегулированный фокус

РЕН

Дом кажется неправильным без нее.

Я прохожу через вестибюль, рука скользит по перилам, кончики пальцев касаются дерева. Ее запах все еще впитан в мою одежду — страх, капитуляция, жажда — все смешалось в один узнаваемый след. Доказательство того, как полностью она отдалась мне прошлой ночью.

Как без остатка приняла свою суть. И то, кому она теперь принадлежит.

Но тишина действует мне на нервы. Обычно, возвращаясь в пустой дом, я обретаю покой. Это мое убежище, место, где я разрабатываю стратегию, манипулирую и планирую свой следующий шаг. Но сегодня утром, после того как я отвез ее к отцу, пустота ощущается как обвинение.