Сон приходит урывками, и мои видения не лучше. Рен рядом. Его темные глаза находят меня, где бы я ни пыталась спрятаться. Его голос — низкий, настойчивый, притягивает меня всё ближе, обвивая, словно трос.

Я не знаю, как долго я спала, когда чувствую это - матрас прогибается под чьим-то весом. Мои глаза резко открываются, и чья-то рука зажимает мне рот, прежде чем я успеваю закричать.

— Ш-ш-ш.

Обнаженная в лунном свете

РЕН

Роза стоит на подоконнике, обрамленная сиянием луны, безмолвное приглашение, которое я никогда не ожидал увидеть. Но сейчас мое внимание привлекает не цветок, а она.

Она там, стоит у открытого окна, слабый свет обрисовывает изящные линии ее плеч и изгиб груди. Ее волосы слегка колышутся на ветру, холодный воздух дразнит ее кожу, напрягая соски. Я остаюсь неподвижным, прячусь в тени, вне поля зрения, наблюдаю.

Она колеблется, сжимая руками оконную раму, как будто это единственное, что удерживает ее на месте. Ее дыхание неровное, грудь быстро поднимается и опускается, ясно показывая, что она борется между тем, чтобы отступить в безопасное место и еще глубже погрузиться в темноту.

Что ты делаешь, Балерина? О чем ты просишь?

Ее губы приоткрываются, как будто она собирается что-то сказать, но рядом нет никого, кто мог бы это услышать... Или, по крайней мере, она думает, что нет. Она вглядывается в темноту, выискивая… что или кого — я не уверен, что она сама знает. Но я знаю. Она ищет меня. Призрака, за которым гонялась весь день, того, кто преследует каждую её мысль с тех пор, как я пометил её горло.

И теперь она доказывает, что принадлежит мне.

Звук машины, сворачивающей на ее улицу, нарушает тишину, и она вздрагивает. Фары проносятся по фасаду ее дома, на мгновение освещая ее. Она вздрагивает, обхватывает себя одной рукой и отступает от окна, задергивая занавеску.

Выражение ужаса на ее лице заставляет меня рассмеяться.

Она смелая, но не бесстрашная. Пока нет.

Я жду в темноте, наблюдая за ее силуэтом, когда она удаляется от окна, мой взгляд прикован к розе.

Это четкое послание. Приглашение. Которое я не собираюсь игнорировать. Но я должен правильно рассчитать время.

Примерно через десять минут ее свет гаснет, погружая комнату в темноту. Я все еще жду, считая минуты в уме. Когда я уверен, что она в постели, я бесшумно двигаюсь, протискиваясь через щель в окне, и пересекаю комнату. Она лежит на боку, отвернувшись от окна, ее дыхание замедляется по мере того, как ею овладевает сон. Кажется, она не слышит меня, когда я сажусь на кровать, осторожно опускаясь, пока матрас не прогибается под моим весом.

Когда я кладу руку ей под голову, она шевелится. А когда я зажимаю ей рот рукой, ее глаза распахиваются.

— Ш-ш-ш. Нам бы не хотелось сейчас будить папу, правда?

Ее реакция мгновенна: дрожь пробегает по телу, дыхание учащается. Я прижимаю ладонь к ее губам, достаточно крепко, чтобы заставить замолчать. То, как она замирает, пронизывает меня насквозь.

— Хотя, интересно. Прибежал бы он, если бы услышал тебя, или спрятался бы от угрозы, которая, как он думает, настигла его?

Меня окружает ее аромат, что-то слегка цветочное, и я не могу не вдохнуть его поглубже, вытягиваясь рядом с ней. Моя рука остается у нее под головой, другая крепко прижата к ее рту. Моя грудь прижимается к ее спине. Когда ее ноги беспокойно дергаются, я обхватываю ее одной из своих, чтобы удержать на месте. Жар ее тела просачивается сквозь тонкий топ, ее кожа теплая там, где она прижимается к ткани моих джинсов.

Она такая мягкая. Такая хрупкая.

— Я видел твое приглашение. — Я прижимаюсь губами к ее шее. — Роза была приятным прикосновением. Очень поэтично. — Мои зубы касаются мочки ее уха, и она ахает в мою ладонь. — Скажи мне, что заставило тебя это сделать? Что придало моей хорошенькой маленькой Девочке-Призраку смелости встать у окна и показать себя миру? Ты надеялась, что я наблюдаю?

Я убираю руку от рта, давая ей достаточно свободы, чтобы заговорить. Ее губы приоткрываются, но она ничего не говорит. Я опускаю руку к горлу, обхватываю его пальцами и нежно сжимаю.

— Я не...

— О, какая ужасная маленькая лгунья. Ты отправишься за это в ад. — Я сжимаю пальцы ровно настолько, чтобы задержать ее следующий вздох. — Ты оставила розу для меня. Ты открыла окно. Ты стояла там без топа. Ты хотела, чтобы я кончил. — Моя хватка ослабевает, большой палец поглаживает ложбинку у нее на шее. — Признай это.

— Нет.

— Нет? — Другая моя рука скользит вниз по ее руке. — Тогда почему ты искала меня сегодня? — Мой голос понижается, губы прижимаются к ее уху. — Почему ты снова и снова трогала свое горло, как будто хотела убедиться, что мой след все еще там?

У нее перехватывает дыхание, и она пытается отстраниться.

— Как ты... — Она замолкает, но я знаю, вопрос, который она не хочет задавать.

— Монти и Нико очень помогают, когда меня нет рядом. Уверен, ты об этом уже знаешь.

Ее тело снова напрягается рядом с моим.

— Я же говорил тебе. Я знаю все. Каждый секрет. Каждую ложь. Каждую причину, по которой папочка прячет тебя. — Я провожу рукой ниже, касаясь ее ребер. — Ты знала, что у него когда-то было другое имя? Мама знает об этом.

— О чем ты говоришь?

— Сначала я хочу, чтобы ты призналась, зачем пригласила меня сюда.

— Пожалуйста ... — Ее голос прерывается, когда моя рука проникает под ее топ. Ее тело слегка выгибается, а с губ срывается еле слышный звук.

— Скажи мне. — Моя рука ложится на ее живот, притягивая ее к себе. Я прокладываю поцелуями дорожку вниз по ее шее. — Скажи мне, сколько раз ты искала меня сегодня. Сколько раз ты шарахалась от теней.

— Я... я не знаю.

— Лгунья. — Я прикусываю нежную кожу у основания ее шеи, моя ладонь движется вверх по ребрам, пока кончики пальцев не касаются нижней части ее груди. — Скажи мне, Балерина. Сосчитай каждый раз, когда ты поднимала глаза, надеясь, что это я. Каждый раз, когда твое сердце останавливалось, когда открывалась дверь.

— Рен...

— Что? — Я переворачиваю ее на спину и просовываю одну ногу между ее ног. Лунный свет падает на ее лицо, подчеркивая слабый румянец на щеках. — Признайся, как сильно ты этого хочешь. — Я провожу большим пальцем по ее соску. — И тогда я, возможно, расскажу тебе, что я нашел в тех увлекательных файлах о твоей семье.

— Какие файлы? — Она высовывает язык, чтобы облизать губы.

— Ах, только посмотри на это. Теперь я полностью завладел твоим вниманием. Хочешь знать, почему папочка так одержим тем, чтобы тебя никто не видел? Или почему мамины медицинские записи не совсем сходятся?

— Медицинские записи?

— Мммм. Подними верх. Мне понравился вид, но этого было недостаточно. — Я хочу видеть больше, хочу наблюдать, как она борется со своими желаниями. То, как она борется с собой, восхитительно. Ее колебания вызваны не страхом, а слишком сильным желанием, осознанием того, что она не должна жаждать моих рук на своем теле так, как она жаждет. Я наблюдаю за ее лицом, впитывая каждую вспышку эмоций. Когда она колеблется, я провожу пальцами по ее ключице. — Покажи мне, Илеана.

Ее руки слегка дрожат, когда она берется за подол своего топа. Одним плавным движением она стягивает его через голову. Вид того, как она намеренно обнажается передо мной, заставляет мой член превратиться в камень.

— Частные самолеты. Операции мафии пошли наперекосяк. — Каждое откровение я сопровождаю поцелуем. — А теперь скажи мне, сколько раз ты подумала обо мне сегодня? Сколько раз ты хотела, чтобы я прикасался к тебе... — Я ущипнул ее за сосок. — ... вот так ...

Ее руки сжимают мои плечи, когда я опускаю голову и втягиваю ее сосок в рот.

— Я не...

Я обвожу языком затвердевший кончик.

— Ложь тебе не идет. — Я поднимаю голову, устраиваясь так, чтобы оказаться между ее бедер, мой рот нависает над ее ртом. — Сколько раз?