Я отодвигаю свой стул назад, скрежет металла по кафелю достаточно громкий, чтобы привлечь взгляды нескольких сидящих за соседними столиками. Мои ноги дрожат, когда я встаю, но я хватаю свою сумку и поворачиваюсь, чтобы уйти, отчаянно желая скрыться от их взглядов.

— Ох, не уходи, — кричит Монти мне вслед, его голос полон притворной сладости. — Мы же только начали.

Смешок Нико преследует меня, когда я протискиваюсь в двери кафетерия.

— Лучше беги, Девочка-Призрак. Не хочу заставлять Рена ждать.

Их смех эхом отдается в моих ушах, жестокий саундтрек, который остается со мной, когда я выхожу на холодный послеполуденный воздух.

К концу дня я выдыхаюсь. Мои мышцы болят, голова раскалывается от часов постоянной бдительности. Я больше не могу этого делать. Мне нужен перерыв, способ снова почувствовать себя собой. Итак, когда прозвенел последний звонок, я выхожу из класса и направляюсь прямиком в танцевальную студию.

Когда я пересекаю двор, он пуст. Когда я толкаю дверь, знакомый запах дерева и легкой пыли наполняет воздух, приветствуя меня.

Бросив сумку у стены, я нахожу балетки, которые держу здесь спрятанными, и переобуваюсь в них, затем выхожу на середину комнаты и закрываю глаза. Вокруг меня воцаряется тишина, и впервые за весь день я чувствую, что могу дышать.

Я нажимаю кнопку воспроизведения на стереосистеме, и знакомый ритм разминки наполняет комнату. Мое тело автоматически выполняет растяжку, каждое движение разглаживает натянутые нервы, возвращает меня к дисциплине, в которой я всегда находила опору.

Когда музыка меняется, я перехожу от разминки к одному из танцевальных номеров, которые выучила наизусть. Я начинаю с серии плие, мои колени плавно сгибаются, пока я нахожу равновесие. Напряжение в моих плечах начинает ослабевать. Я делаю пируэт, мое тело легко вращается, мир вокруг расплывается. Затем следует большое жете, я вытягиваю ноги в грациозном прыжке, чувствуя порыв воздуха на коже. Плавность каждой арабески, изгиб моей стопы, размах рук - все это создает ощущение контроля и свободы. И постепенно я растворяюсь в танце.

Мои ноги скользят по полу, я вытягиваю руки, как будто могу оттолкнуть все, что давит на меня. Пот стекает по спине, дыхание учащенное и неглубокое, но я не останавливаюсь.

Я танцую, пока не начнут гореть легкие, пока не заболят мышцы, пока единственное, что я смогу чувствовать, - это усталость. Каждый пируэт - это освобождение, каждое большое жете - порыв мимолетной свободы.

Это мое. Это я. В этот момент я могущественная, неприкасаемая.

Когда я падаю на пол, сердце колотится в такт замирающей музыке. И я чувствую себя легче. Не свободной — нет, но достаточно сильной, чтобы встретить всё, что ждёт впереди.

Тени контроля

РЕН

Фотолаборатория готова. Тени разливаются по углам, прерываемые малиновым сиянием раскачивающейся лампочки, окрашивая все в кровавые тона. Забытое подвальное помещение стало моим убежищем — пристанищем порядка. Вдоль стен тянутся полки с промаркированными бутылочками: проявитель, стоп-ванна, закрепитель. Едкий запах химикатов витает в воздухе, щиплет ноздри. Это кажется правильным.

Мои пальцы скользят по столешнице из холодной, гладкой нержавеющей стали. Это пространство — моё, воплощение моих намерений, место, где планы обретут форму и станут реальностью.

Съемочное оборудование размещено на столе, каждая деталь поблескивает в тусклом красном свете. Я беру в руки новый объектив - телеобъектив, способный запечатлеть каждую деталь, каждый скрытый момент даже на расстоянии.

Мне нужно увидеть все это. Напряжение в ее мышцах, мимолетное выражение лица, которое она пытается скрыть. Каждое движение - это кусочек головоломки, и я не могу позволить себе пропустить ни одного из них.

Щелчок объектива, вставляющегося на место, эхом отдается в тишине. Я поднимаю камеру, представляя ее в видоискателе. Моя балерина, ее тело выгибается в середине пируэта, на коже блестит пот. Ее губы приоткрыты, взгляд беззащитен в те редкие моменты, когда она забывает, что весь мир наблюдает за ней.

Опускаю камеру, и меня охватывает трепет — не похожий на привычный азарт от новой игры. Никогда раньше я не чувствовал ничего подобного. Я становлюсь более сосредоточенным, более живым — и всё это благодаря ей.

Потому что она не такая, как все.

Она не оправдывает моих ожиданий, из-за нее все остальное меркнет. Как будто она - единственное, что в этом мире непредсказуемо, и это делает погоню намного слаще.

Я отступаю назад и осматриваю комнату. Прошли часы, время бессмысленно перед лицом того, что я готовлю, но еще слишком много нужно сделать, и важна каждая деталь. Завтра все изменится.

Следующим идет бальный зал. Его огромная пустота зияет передо мной, полированный пол поблескивает в слабом свете, проникающем через окна. Повсюду легкий налет пыли, но я вижу слабые следы и потертости, оставленные ее туфлями.

Я перемещаюсь, чтобы расположить камеры высоко по углам, скрытые среди богато украшенной резьбы, где они останутся невидимыми, но всевидящими.

Комната кажется такой живой, какой не была уже много лет. Улыбка растягивает мои губы. Скоро она вернется. И на этот раз я запечатлю всё. Каждый прыжок, каждый поворот.

Как только бальный зал готов, я прохожу по дому, держа ноутбук на вытянутой руке, проверяя каждое изображение с камеры. Экраны оживают, каждый показывает частичку моего мира - моей территории. Бальный зал, фотолабораторию, коридоры, лес снаружи. Все готово для нее.

Но нужно еще многое сделать.

Холод пробирает меня, как только я выхожу на улицу. Лес нависает надо мной — густые, спутанные ветви скрывают свои секреты. Идеальное укрытие для того, что вот-вот произойдет. Земля хрустит под ботинками, пока я закрепляю камеры на выбранных местах. Эти объективы заснимут всё: расширяющиеся глаза, учащённое дыхание, осознание того, что она не одна. Что за ней охотятся.

Последняя камера со щелчком встает на место, и я отступаю назад, обозревая сцену. Воздух неподвижен, листья мягко шелестят над головой, мир затаил дыхание. Это идеально. Вот где она поймет - здесь, на моей территории, где я контролирую каждый ее шаг.

Я закрываю глаза, представляя ее здесь. Напряжение в ее теле, огонь в ее взгляде, потускневший от страха, то, как приоткроются ее губы, когда она почувствует меня. Эта мысль поселяется глубоко внутри меня, вызывая такой внутренний трепет, что кожа начинает гудеть.

Я поворачиваюсь и направляюсь обратно в дом.

На полпути вверх по лестнице мой телефон жужжит. На экране высвечивается имя, которого я не видел несколько недель.

Мать.

Я колеблюсь. Игнорировать или нет? Ответить ей - значит погрузиться в их мир, где внешний вид и производительность важнее реальности. Может, мне стоит позволить ей интересоваться, где я, что я делаю? Это то, что они со мной делают. Но привычка побеждает, и я принимаю вызов.

— Дорогой! — Ее идеальное лицо заполняет экран, идеально подобранное, каждый волосок на месте. — Мы с твоим отцом как раз думали о тебе.

— Да? — Мой тон ровный, когда я продолжаю подниматься по лестнице. Темная пустота дома нависает у меня за спиной, и я наклоняю телефон так, чтобы она видела. — Это что-то новенькое.

Ее смех звучит фальшиво, как и все остальное в ней.

— Не драматизируй, милый. Мы думаем о тебе все время.

— Между заседаниями правления и гала-концертами? — Я толкаю дверь своей спальни. — Как предусмотрительно.

— Рен. — В ее голосе слышится вековое терпение, как будто я ребенок, закативший истерику. — Ты знаешь, насколько важно это расширение для компании. Мы бы не оставили тебя , если бы...

— Если бы что? Если это было неудобно? Если бы не было выгоды? Вы делали это годами. Зачем останавливаться сейчас?

Вспышка раздражения пробегает по ее идеальным чертам лица.