Под моей ногой хрустит ветка. Она оборачивается на звук. Ее глаза дикие, зрачки расширились от адреналина, волосы беспорядочным ореолом обрамляют раскрасневшееся, залитое слезами лицо. Кровь из различных царапин покрывает ее кожу, как боевая раскраска. Она выглядит неприрученной, как нечто, принадлежащее ночи... И я не могу отвести взгляд.

Отчаянная, свирепая и опустошающе красивая.

Тепло клубится у меня в животе, обжигая слабым жаром, распространяясь по мне с внутренней интенсивностью. Я возбужден, мое тело изнывает от потребности прикоснуться к ней, почувствовать, как она дрожит подо мной. Я сжимаю челюсти, пытаясь побороть непреодолимое желание протянуть руку, взять и заявить права. Погоня опьяняет, да, но в тот момент, когда я поймаю ее... Это то, чего я жажду больше всего. Это не просто охота. Это навязчивая идея. Потребность, которая поглощает меня, которая требует, чтобы я взял ее, сломал, сделал своей.

Я бесшумно обхожу ее, оставаясь вне поля зрения.

— Разве это не то, чего ты всегда хотела? Иметь значение? Быть замеченной? Почувствовать, что ты — живая.

— Прекрати это!

Звук ее срыва вызывает во мне волну вожделения, сильную и волнующую. Она распадается, но за этим стоит что-то еще.

Мои губы растягиваются в улыбке.

— Почему? Потому что я прав? — Еще один нарочитый звук, на этот раз с другой стороны. Она снова поворачивается, вглядываясь в темноту, ее страх ощутим. — Ты так долго была в тени, а теперь на виду. Не прячешься, без масок. Я вижу тебя, каждую твою частичку, и ты не можешь это прекратить.

Луч фонарика Монти пробивается сквозь деревья, и она отворачивается от него, только чтобы, спотыкаясь, вернуться ко мне.

— Я видел, какой живой ты стала в бальном зале. — Я позволил своему голосу звучать тише, интимнее, предназначаясь только ей. — Как ты отдалась музыке, несмотря на свой страх. Потому что кто-то наконец обратил на тебя внимание. И это было приятно, не так ли? Приятно быть желанной.

Она снова бежит, но теперь ее шаги неровные. Я легко следую за ней, наслаждаясь каждым спотыканием, каждым прерывистым вздохом.

Мое тело горит от ощущений, азарт погони смешивается с более темным, первобытным инстинктом. Это вызывает дрожь удовольствия во мне. Мои пальцы сгибаются, предвкушение почти невыносимо. Я хочу поймать ее, почувствовать рядом с собой, вытянуть из нее покорность.

— Ты могла бы перестать убегать. — Я делаю предложение шепотом. — Посмотри правде в глаза. Но когда за тобой гонятся... Это вызывает привыкание, не так ли?

Из нее вырывается тихий всхлип, плечи вздрагивают от безуспешных попыток скрыть это, но она не замедляется. Ее нога цепляется за корень, и она спотыкается. Прежде чем она успевает упасть, я оказываюсь рядом и хватаю ее за руку. Я разворачиваю ее, прижимая к дереву. Удар выбивает воздух из ее легких, ее вздох превращается во всхлип, когда я прижимаюсь к ней своим телом, удерживая ее на месте.

От этого прикосновения по мне разливается электричество. Ее кожа теплая под моими пальцами, и это зажигает меня. Желание с ревом пробуждается к жизни, требуя большего. Я придвигаюсь еще ближе, наслаждаясь тем, как она борется со мной.

— А вот и ты. — В моем голосе смешиваются триумф и голод. — Поймал тебя.

Ее грудь поднимается и опускается, когда она пытается отдышаться, с каждым вдохом ее груди соприкасаются с моей грудью. Ее огромные, блестящие от страха глаза прикованы к моим, и на мгновение все остальное исчезает.

— Ты так красива, когда напугана. — Мои губы касаются ее уха. — Так беспомощна. Совершенна.

Я провожу пальцем по ее горлу, по нежной линии шеи, чувствуя, как под кожей учащается пульс, словно колибри, пытающаяся улететь. От этого ощущения меня обдает жаром, я теряю контроль.

Как долго я смогу удерживать себя от получения того, что хочу?

Жар ее тела, то, как она дрожит рядом со мной… Я не могу насытиться. Я хочу раздеть ее догола и трахнуть прямо там, где она стоит.

— Отпусти меня. — Ее голос прерывается, она дрожит так же сильно, как и ее тело.

— Зачем мне это делать? — Я провожу большим пальцем по ее подбородку, откидывая ее голову назад. — Когда ловить тебя так приятно.

Она дрожит, и я наслаждаюсь каждой дрожью, каждым прерывистым вздохом. Ее запах ошеломляет — легкий цветочный аромат, смешивающийся с потом и страхом, прилипающий к ее коже. Моя кровь горит от этого, с ревом несется по венам, требуя большего.

— Пожалуйста...

— Что "пожалуйста"? — Я опускаю голову, мои губы прокладывают дорожку вдоль ее подбородка. — Пожалуйста, отпустить тебя? Пожалуйста, перестать заставлять себя чувствовать то, в чем ты не хочешь признаваться? — Мои губы прикрывают биение пульса у основания ее шеи. — Твое сердце бешено колотится. Это ужас? Или это трепет от осознания того, что ты не можешь спрятаться от меня? От осознания того, что я вижу тебя так, как никто другой никогда не видел?

Я облизываю ее кожу, пробуя на вкус ее страх.

— Ты не сможешь спрятаться от меня, Илеана, как бы сильно ни старалась. Ты моя.

Я делаю шаг назад. Она спотыкается, ее тело обмякает от облегчения и замешательства. В тот момент, когда я отпускаю ее, мое тело жаждет притянуть ее обратно, снова почувствовать ее тепло, прижатое ко мне. Но я заставляю себя сдерживаться, отпустить ее, предвкушение только разжигает огонь внутри меня.

— Беги. — Команда звучит резко, заставляя ее вздрогнуть, ее взгляд поднимается, чтобы встретиться с моим. — Покажи мне еще раз, как страх заставляет тебя танцевать.

На мгновение она замирает, прислонившись спиной к дереву. Затем срабатывает инстинкт самосохранения, и она бросается в темноту.

Я даю ей тридцатисекундную фору, считая каждую секунду вслух, мой голос эхом разносится в тишине, тело почти вибрирует от потребности догнать. Заявить права. Обладать.

— Убежала или нет. — Слова источают мрачное обещание, разливаясь эхом по ночной тишине. — Я иду догонять.

Странный огонь страха

ИЛЕАНА

Я бегу, мои легкие горят с каждым глотком воздуха, который я вдыхаю. Его команда все еще отдается эхом в моих ушах: Беги. — Мое тело повинуется инстинкту, двигаясь быстрее мысли.

Лотти предупредила меня насчёт Рена. Мне стоило прислушаться к её словам и не выходить из квартиры. Я должна была сказать отцу, что он был там.

Могла. Хотела. Должна была.

Эта глупые слова стучат в моей голове, пока я бегу, но теперь слишком поздно сожалеть. Что-то изменилось. Внутри меня что-то изменилось, и я ненавижу это. Ненавижу то, как его прикосновения все еще цепляются за мою кожу, как его слова обвиваются вокруг моего разума, как змея, обвиваясь все туже и туже, пока я не могу думать ни о чем другом.

Это просто ужас? Или трепет от того, что тебя наконец-то увидели?

Нет! Я не позволю ему вот так залезть в мои мысли. Не позволю ему заставить меня сомневаться в себе. Но мое сердце бешено колотится по причинам, которые больше не связаны исключительно со страхом, и это пугает меня больше, чем сама погоня.

Луна пробивается сквозь облака, отбрасывая странные очертания, которые, кажется, движутся и дышат вокруг меня. Мои мышцы протестующе кричат — сначала танец, теперь это. Каждый шаг посылает новую волну усталости, пульсирующую в моих костях, но мое тело движется так, словно работает на чистом адреналине, грань между страхом и чем-то еще стирается с каждым учащенным ударом сердца.

— Бег заставляет твое сердце биться быстрее. — Его голос доносится сквозь темноту. — Но что волнует тебя больше? Побег или тот факт, что ты знаешь, что я прямо за тобой?

Его слова разжигают во мне что-то горячее и опасное. Я пытаюсь надавить сильнее, чтобы убежать не только от него, но и от сбивающих с толку ощущений, которые он пробуждает. Ветки цепляются за мою одежду, царапают кожу, и каждое жало напоминает мне о том, где я нахожусь, почему убегаю. Речь идет о побеге, выживании, а не… что бы еще ни обещал его голос.