Я встаю и смотрю им в лицо.

— Пора поиграть в погоню.

Их улыбки не заставляют себя ждать, как я и предполагал.

— Девушка-призрак — сегодняшняя добыча? — Спрашивает Монти.

— Она должна встретиться со мной в конце своей улицы в восемь. Посмотрим, появится ли она добровольно, или мне придется пойти и забрать ее.

— Если она такая же, как остальные, то захочет. Они всегда такие. — Монти присаживается на край моей кровати, вытягивая ноги.

— Надеюсь, что нет. Это было бы предсказуемо. Скучно.

— Ты хочешь пойти и забрать ее?

Я медленно улыбаюсь, что полностью привлекает их внимание.

— Так было бы веселее, тебе не кажется?

— А потом? —Ухмылка Нико становится шире, ему не терпится услышать следующую часть моего плана.

— А потом она станцует для меня.

Собственнические нотки в моем голосе заставляют их обменяться взглядами, но они ничего не комментируют. Они слышали это раньше, но на этот раз все по-другому. Они чувствуют это, даже если не понимают почему.

Монти приподнимает бровь.

— А что, если она этого не сделает?

— Она сделает. — Мой ответ мгновенный, уверенный. — Она не захочет, но сделает.

— Это что-то новенькое. — Нико изучает меня. — Обычно ты позволяешь им думать, что у них есть выбор. Что такого особенного в ней?

Наши игры всегда проводились по шаблону. Найди девушку, заставь ее почувствовать себя особенной, приведи ее сюда и посмотри, что нужно, чтобы сломить ее. Погоня каждый раз разная, но результат — тот момент, когда страх превращается во что-то другое, - это то, чего мы жаждем.

Кристен, прижатая к дереву, ее мольбы оставить ее в покое превратились в мольбу о том, чтобы Монти трахнул ее.

Сара, гимнастка, чей ужас сменился отчаянной страстью, как только Нико догнал ее.

С ними было легко. Слишком легко. Их страх рассеялся слишком быстро, их капитуляция забылась. Я сыграл свою роль, позаботился о том, чтобы мои друзья получили то, что они хотели. Сегодня их очередь помогать мне.

— Она другая.

— И чем она отличается от других? — Настаивает Монти.

— Она — вызов. Что-то есть под поверхностью. Она даже не знает об этом, но я вижу. И я хочу посмотреть, как далеко мне придется ее подтолкнуть, прежде чем это выйдет наружу.

— Или она будет сопротивляться. — Нико ухмыляется.

— В любом случае, это интересно. — Монти смотрит на меня. — Но у тебя и раньше были проблемы.

— Не такие. Она не такая, как остальные. Те хотели быть частью игры, даже если не признавались в этом. А она хочет исчезнуть. Старается изо всех сил. И именно поэтому я не могу перестать за ней наблюдать.

Монти смеется.

— Вечно ты драматизируешь, Карлайл.

— Ты думаешь, я ошибаюсь? — Мой голос обманчиво спокоен.

Его улыбка исчезает, и он качает головой.

— Нет, я просто думаю, что ты играешь с огнем.

— Огонь разгорается ярче.

— Что будет после танца? — Спрашивает Нико.

— Ну, ты же знаешь, как весело бывает в лесу ночью.

Монти бросает взгляд на Нико. Тот смеется.

— Если она доберется до леса.

— Она доберется. — Мой тон не оставляет места для возражений.

— А если она этого не сделает? — Спрашивает Монти.

— Тогда погоня затянется. Но я всегда получаю то, что хочу. — Из моего окна виден лес. Места, где тени собираются гуще всего, где подлесок обеспечивает идеальное укрытие для наблюдения, выжидания, выслеживания. — И сегодня вечером я хочу ее.

Она убежит. Они всегда так делают. Но в отличие от любой добычи, на которую я охотился раньше, она будет двигаться по лесу с грацией танцовщицы. Будет прекрасно наблюдать, как эта грация превращается в страх. Мой член становится твердым при одной мысли об этом.

Высокие деревья вдоль дороги создают темные пространства, идеально подходящие для укрытия. Идеально подходит для охоты. Мысль о том, что она, спотыкаясь, пробирается сквозь них, прислушиваясь к нашим шагам, гадая, с какой стороны мы придем... Это вызывает во мне волну возбуждения.

Но сначала я заставлю ее танцевать. Я посмотрю, как она борется за контроль, как страх разъедает ее самообладание. И когда она решит, что все кончено, когда она решит, что может уйти, вот тогда и начнется моя настоящая игра.

Предвкушение наполняет воздух с приближением ночи. К тому времени, когда исполнится восемь часов, моя прелестная балерина поймет, что больше не может прятаться. Не от меня. Больше никогда.

Все в ней принадлежит только мне. В отличие от остальных, она не поддастся азарту погони.

Она уступит мне.

Когда страх зовет

ИЛЕАНА

К половине восьмого мои нервы на пределе. Каждый звук, каждая тень заставляют меня вздрагивать. Мои глаза продолжают поглядывать на часы, наблюдая, как исчезают минуты. Голос Рена бесконечно повторяется в моей голове.

Встретимся вечером. В восемь часов. Не заставляй меня тебя искать.

Я не могу перестать думать о черной розе, которую он оставил в моем шкафчике. Жало шипа все еще пульсирует, напоминая, что это не какой-то дурной сон, от которого я могу просто проснуться.

— Илеана? — Голос отца привлекает мое внимание к тому месту, где он стоит в дверях, наблюдая за мной прищуренными глазами. — Ты была очень тихой этим вечером. Что происходит?

Я заставляю свои руки не дрожать, когда ставлю последнюю тарелку на сушилку.

— Ничего, пап. Просто устала, и у меня много домашней работы. Выпускной год оказался тяжелее, чем я думала.

— Ты уверена, что дело только в этом? Ты никуда не ввязалась в школе?

На этот вопрос было бы легко ответить ранее на этой неделе. Но сейчас? Я не могу быть честной. И мне нужно заставить его поверить, что ничего не изменилось.

— Нет, я ни в чем не замешана.

Его глаза впиваются в меня, и я выдерживаю его взгляд, заставляя себя не сломаться.

— Хорошо, — говорит он наконец. — Так и должно быть. Сосредоточься на учебе.

Я прохожу мимо него и направляюсь в свою комнату, сохраняя нормальный темп, хотя все, чего я хочу, — это бежать. Как только дверь за мной закрывается, я прислоняюсь к ней и прерывисто выдыхаю. Цифры «7.45» смотрят на меня с прикроватных часов.

Следующие пятнадцать минут тянутся мучительно медленно. Я пытаюсь сосредоточиться на домашнем задании, но слова продолжают плавать у меня перед глазами. Все, о чем я могу думать, — это ухмылка Рена и темнота в его глазах, когда он загнал меня в угол в танцевальной студии. То, как он водил ручкой вверх и вниз по моему позвоночнику на уроке.

Семь пятьдесят пять.

Мое сердце колотится, ожидание становится невыносимым. Я продолжаю поглядывать в окно, почти ожидая увидеть там Рена. Страх сжимается все туже, сдавливая мою грудь, как тисками.

Семь пятьдесят восемь.

Я едва могу дышать. Кожа стянута, пульс стучит в ушах. Что, если он придет? Что, если он не придет? Незнание хуже всего на свете. Мое воображение изобилует возможностями, каждая из которых мрачнее предыдущей.

Наступает восемь часов.

Я задерживаю дыхание.

Тишина.

Ничего не происходит.

Прошло восемь ноль пять. Восемь десять.

Напряжение спадает, совсем чуть-чуть. Мои плечи начинают расслабляться, когда приближается восемь пятнадцать. Возможно, это была просто еще одна игра разума, еще один способ проникнуть мне под кожу. Может быть, он на самом деле не придет.

Восемь двадцать.

Я испускаю долгий вздох облегчения, мое тело обмякает, когда я наконец позволяю себе поверить, что все кончено.

От решительного стука во входную дверь у меня замирает сердце.

— Я открою, — зовет папа из гостиной.

Я не могу дышать. Я не могу сдвинуться с рабочего места. Мое сердце колотится о ребра, когда я пытаюсь расслышать сквозь грохот в ушах.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — В папином голосе звучит та резкость, которую я узнаю всякий раз, когда к нам приходят незнакомые люди.