Монти: Что за хуйня происходит?

Я кладу телефон и поворачиваюсь к панели безопасности, вмонтированной в стену. Пальцы быстро набирают код, запирающий ворота. Тихий механический гул подтверждает, что они закрыты, их железные прутья отрезают Монти и Нико от территории.

Я не могу им ничего объяснить, не тогда, когда сам едва вникаю в происходящее. Агенты там не просто наблюдают за мной; они кружат, ожидая, когда кто-нибудь попадется в их ловушку. Ждут, когда я дрогну. Чтобы она поскользнулась. Я никому не позволю вляпаться в эту историю, тем более моим друзьям.

Я поворачиваюсь обратно к столу. Карта, растянутая на его поверхности, покрыта чернильно-красными линиями, прослеживающими возможные маршруты, разбросанными пометками, отмечающими вероятности. Север и запад. Улики, которые, как я должен верить, она оставила после себя.

Но этого недостаточно.

Илеана теперь призрак. Она исчезла без следа, как они и хотели... и в то же время нет. Ни телефона. Ни карточек. Никаких социальных сетей. У меня нет возможности с ней связаться. Все, что сделало ее невидимой для мира, теперь делает ее недосягаемой для меня.

Моя грудь сжимается, паника проникает внутрь, как медленный яд.

Что, если я ошибаюсь? Что, если я не смогу найти ее?

Телефон снова жужжит.

Нико: По крайней мере, скажи нам, жив ли ты.

Я: Занят. Держитесь подальше от моего дома.

Фотографии разбросаны по столу. Илеана танцует, бегает по лесу, спит в моей постели.

Каждое изображение - доказательство того, что она реальна, что она была здесь. Что она была моей.

Последняя фотография, где она в моей постели, горит у меня под веками.

Я хотел обладать ею. И все еще хочу. Но пустая боль, скручивающаяся внутри меня сейчас, не имеет ничего общего с контролем. Это она. Вся она. Ее огонь. Ее тени.

Она - это все.

Звонит телефон. Монти. Я переключаю его на голосовую почту. Звон - просто шум, бессмысленный по сравнению с ревом в моей голове.

Илеана изменила меня. Она изменила все, что я, как мне казалось, понимал. Дело больше не в играх. Дело не в том, чтобы разгадывать головоломки или раскрывать секреты ради удовольствия. Дело в ней. В том, что они стерли ее после того, как я вытащил ее на свет. В том, что они забрали единственное, что имеет смысл в этом хаосе.

Монти: Твой отец позвонил моему. Они обеспокоены.

Смех, который вырывается у меня, резкий, отрывистый. Обеспокоен? Отец месяцами не замечал моего существования. Он, вероятно, даже не знает, где я живу, не говоря уже о том, чем я занимался. Я для него никто - просто еще один аккаунт для пополнения баланса. Проблема, которую следует игнорировать.

Керамическая кружка в моей руке разлетается вдребезги. Кровь стекает по ладони. Я игнорирую это. Боль кажется приятной. Она соответствует хаосу в моей голове, панике, от которой я не могу избавиться.

Я не промываю рану. Мне все равно.

Телефон звонит снова. На этот раз это со школы. Я отклоняю звонок и снова сосредотачиваюсь на карте.

Система безопасности снова подает звуковой сигнал. Я смотрю на монитор. Машина Монти стоит у ворот. Нико высовывается с пассажирского сиденья, жестикулируя в камеру, как будто может пробиться сквозь запертую стальную ограду.

Нико: Какого хрена твои ворота заперты?

Я: Небезопасно. Уходите.

Они уходят не сразу. Монти снова указывает в камеру, явно крича. Я наблюдаю за спором через монитор, стиснув челюсти, пока они, наконец, не сдаются и не уезжают.

Облегчение поселяется в моей груди, но это ненадолго. Ворота могут быть заперты, но лес за ними все еще кишит агентами.

А ее все еще нет.

Кровь капает с ладони на карту, размазывая чернильные линии. Я должен перевязать рану, но не делаю этого. Я не могу перестать смотреть на бесконечные возможности, раскинувшиеся передо мной.

Что, если я не смогу найти ее? Что, если я ошибаюсь? Что, если каждая потраченная мной здесь секунда - это еще один шаг, который она делает все дальше?

Зрение расплывается, когда паника поднимается снова. Дыхание становится слишком быстрым, каждый вдох обжигает легкие.

Монти: Не делай глупостей.

Слишком поздно для этого. Я уже схожу с ума.

Изображение с камеры снова мигает. В лесу снова движение. Возможно, ничего особенного. Это могли быть они.

Или, может быть, это призрак того, как она ускользает все дальше, просто вне моей досягаемости.

Сердцебиение отдается в ушах, дыхание учащается.

Я не могу позволить им победить. Она где-то там. И я единственный, кто может найти ее.

Если они хотят войны, я устрою им ее. Я сожгу весь гребаный мир дотла, чтобы вернуть ее себе.

Выбор видимости

ИЛЕАНА

Заходя в библиотеку, чувствуешь себя так, словно попадаешь в ловушку.

Тяжелые двери поддаются с усилием, и ладони саднит, когда я толкаю их, открывая. Тёплый воздух внутри окутывает меня, сотрясая после трёх дней пронизывающего холода — будто я переступаю из одного мира в другой. На мгновение замираю: приглушенный гул голосов и едва слышный шелест страниц делают тишину почти осязаемой. Слишком тихо.

Я медленно вдыхаю, втягивая воздух в легкие. Не останавливайся сейчас.

Никто не смотрит на меня, но это не имеет значения. По коже бегут мурашки от ощущения, что я не в своей тарелке, как будто на меня направлен прожектор. Мои кроссовки шаркают по ковру, когда я продвигаюсь вглубь комнаты, переставляя одну ногу перед другой, стараясь не выглядеть так, будто я бегу.

В библиотеке пахнет так же, как я помню, пылью и старой бумагой, но меня это не успокаивает. Знакомый аромат кажется уловкой, убаюкивающей меня ложным чувством безопасности, когда я знаю, что не могу позволить себе ослабить бдительность. Я прохожу мимо ряда столов, где кто-то листает толстый учебник, постукивая карандашом по своим заметкам. Они поднимают глаза и смотрят в мою сторону. Я опускаю голову и спешу мимо них.

Компьютеры стоят в дальнем конце. Мужчина как раз заканчивает, что-то бормоча себе под нос и засовывая свои бумаги в сумку. Я зависаю рядом, крепко вцепившись пальцами в рукава, пока он не уходит. Затем сажусь на место, которое он освободил.

На экране все еще выполняется вход в систему.

Слава Богу.

Я немного сутулюсь, глубоко дыша, затем выпрямляюсь. Пальцы зависают над клавиатурой, дрожат — особенно теперь, когда я сижу неподвижно. Я тру их друг о друга, пытаясь унять дрожь, и наконец набираю имя: Рен.

Результаты высвечиваются на экране — страница за страницей сплошного шума: статьи, профили, ничего полезного. Зрение мутнеет, усталость давит на границы сознания, но я заставляю себя сосредоточиться.

Поищи что-нибудь. Что угодно.

Мне бросается в глаза статья. Фотография мужчины с лицом Рена, постарше, но до жути знакомого.

Чарльз Карлайл объявляет о расширении операций на Западном побережье.

Я бегло просматриваю статью. Чарльз Карлайл, генеральный директор «Карлайл Индастриз». Развитие технологий. Контракты на защиту. Я прослеживаю линии его лица на фотографии, отмечая знакомую челюсть, напряженный взгляд. Но там, где глаза Рена таят мрачные обещания, глаза его отца кажутся холодными и расчетливыми.

В другой статье упоминаются благотворительные мероприятия в их поместье. Мой взгляд цепляется за слова «Поместье Карлайлов» и «Гребень Ворона».