На небе сверкают звезды, но луна - тонкий полумесяц, ее слабый свет поглощают подступающие деревья. Впереди тянется подъездная дорожка, изгибаясь, уходящая во тьму. По обе стороны возвышаются деревья, их ветви изгибаются и загибаются вверх.

В какой стороне город?

Я не помню. В машине все выглядело по-другому. Я была слишком сосредоточена на присутствии Рена рядом со мной. Его нога касалась моей, его теплое дыхание касалось моего уха, то, как его слова обвивались вокруг меня, словно петля.

Краем глаза я замечаю движение — какая-то фигура отделяется от темноты возле дома. Она движется с нарочитой медлительностью, как будто точно знает, чем это закончится.

Беги.

Я не думаю. Я не колеблюсь. Мое тело движется раньше, чем я успеваю осознать, ноги горят, когда я бегу по подъездной дорожке. Тонкий атлас балетных туфель не защищает. Каждый шаг отдается болью в моих ступнях.

— Посмотри, как двигаются эти ноги. — Голос раздается совсем рядом. Не голос Рена. Слова тихие и насмешливые, сочащиеся жестоким весельем. — Держу пари, я смогу их поймать. Держу пари, я смогу их сломать.

Мой пульс учащается. Я сворачиваю с дороги, ныряя под деревья. Ветки царапают мою кожу, рвут одежду, но я не останавливаюсь. Я не могу остановиться.

— Ее кровь так красиво смотрится на фоне ее кожи. — Откуда-то слева от меня доносится другой голос. — Давай посмотрим, сколько еще мы сможем заставить ее истекать кровью.

Я меняю направление, легкие горят, но первый голос уже впереди.

— Еще не устала? — Это насмешка — нож, нацеленный прямо на мою решимость. — Танец взял свое, не так ли? Делает тебя слабой. Он замедляет тебя.

Ослепительная вспышка света. Чей-то телефон. Остаточное изображение врезается в мое зрение, оставляя меня дезориентированной. Загорается все больше огней, создавая эффект стробоскопа в лесу, превращая каждую тень в угрозу.

— Твой страх делает тебя еще красивее. — Голос Рен прорезается сквозь хаос, ровный и спокойный. — Каждый вздох, каждое оступление усиливают твое выступление, Балерина.

Я бегу сильнее, мои ноги дрожат, но его слова цепляются за меня, прокладывая себе путь в мой разум. Он наблюдает, смакует мою панику, документирует мой ужас, как будто это еще один шедевр для его коллекции.

— Бежать некуда, Девочка-Призрак, — насмехается второй голос. Это, должно быть, Нико. — Эти леса тянутся вечно. Никто не услышит, как ты кричишь.

Еще одна вспышка света, на этот раз ближе. Я мельком вижу их лица. Усмешка Монти. Голодные глаза Нико. Хищный взгляд Рена, когда он поднимает свой телефон, чтобы запечатлеть меня.

— Думаешь, она закричит, когда мы ее поймаем? — Голос Монти сочится садистским ликованием.

— О, она будет кричать, — отвечает Рен почти нежным тоном. — Я позабочусь об этом.

Позади меня хрустит ветка, и я бегу сильнее, не обращая внимания на жжение в ногах, на боль в ступнях.

— То, что мы собираемся с тобой сделать, — шепчет Нико, в его голосе звучит обещание насилия. — Ты будешь умолять нас остановиться.

Смех эхом разносится в темноте. Низкий, насмешливый и близкий.

— Нет, она не будет. Она будет умолять меня продолжить. — Снова Рен. — Твое сердце, должно быть, колотится. Страх создает такую прекрасную музыку. Думаешь, я могу услышать это отсюда, Балерина?

— Хочешь узнать, что мы делаем с девушками, которые убегают? — Монти слева от меня.

Впереди маячит тень. Я сворачиваю, но понятия не имею, где нахожусь. Каждый шорох, каждый звук мог быть их приближением.

— Посмотри, как она дрожит. — Голос Рен шелковый, темный и вкрадчивый. — Каждое движение - танец ужаса. Ты так совершенна, когда напугана. Такая беспомощная. — Он делает паузу, и я слышу улыбку в его словах. — Кричи для меня, Илеана. Я хочу слышать тебя.

Я продираюсь сквозь заросли, шипы впиваются в кожу, оставляя свежую кровь. Она стекает по моим рукам, теплая и липкая, аромат смешивается с холодным ночным воздухом. Мое дыхание вырывается неровными рывками, зрение затуманивается, когда усталость наваливается на меня.

— Беги, прелестная Балерина. — Голос Рена обволакивает меня, темный и соблазнительный. — Беги, пока у тебя не подкосились ноги. Беги, пока не упадешь без сил. И тогда я буду там, чтобы поймать тебя. Заявлю на тебя права.

Я бегу быстрее, но мое тело подводит меня. Каждый шаг - агония, каждый вдох - борьба. Танец опустошил меня, сделал уязвимой, легкой добычей.

— Такое прекрасное представление. Но пришло время опускать занавес.

Это то, чего они хотели с самого начала. Бальный зал был всего лишь вступительным актом.

Кровавый балет

РЕН

Я почти чувствую вкус ее страха, горький и электрический в воздухе, прожигающий путь по моим венам. Каждый ее прерывистый вдох подпитывает меня, усиливая первобытный порыв, который нарастает с каждым ударом моего сердца.

Ее шаги грохочут по подлеску в ритме стаккато, который тянет меня вперед. Она рядом, и предвкушение сократить расстояние, почувствовать ее дыхание вызывает дрожь удовлетворения у меня по спине.

Монти и Нико хорошо выполняют свою часть работы, загоняя ее, как добычу, на поляну впереди. Но я остаюсь в стороне, прячусь за деревьями, отслеживая каждое ее отчаянное движение. Порыв наблюдать за ней без ее ведома, быть невидимым хищником разжигает огонь, горящий внутри меня.

Она выбегает на поляну, и лунный свет обволакивает ее, как прожектор. В ее волосах отражается серебристый свет, и на мгновение она выглядит потусторонней - как нечто, вырванное из сна, хрупкое и дикое одновременно.

Она спотыкается, но быстро приходит в себя, ее тело движется с той же инстинктивной грацией, которая пленила меня в бальном зале. Даже сейчас, несмотря на охвативший ее ужас, она двигается с точностью, которая кажется обдуманной. Как будто она была рождена для этого танца.

И это — танец. Погоня, страх, то, как она падает только для того, чтобы подняться снова. Все это часть представления, которое предназначено для меня.

— Красавица, — шепчу я достаточно громко, чтобы она услышала. Мой голос разносится по поляне, нитью затягивая ее все туже в мою паутину. — Даже сейчас ты двигаешься так, словно танцуешь.

Она оборачивается на звук, широко раскрытыми глазами вглядываясь в темноту. Ее грудь вздымается, на руках и ногах виднеются полосы крови, и ее движения становятся более хаотичными, менее контролируемыми. Но даже на ее истощение приятно смотреть.

Она спотыкается, застигнутая врасплох тем, насколько близко звучит мой голос. Страх, пробегающий рябью по ее лицу, приводит меня в трепет, темное удовольствие разливается по телу. Это опьяняющий эликсир, который обостряет мои чувства. Другие бегали по этим лесам, но никто из них не двигался так, как она. Ни один из них никогда не придавал ужасу такого изысканного вида.

Она снова убегает к деревьям, и я следую за ней. Я наслаждаюсь тем, как она борется с неизбежным, как собственное тело предает ее, спотыкаясь, дрожа, давая мне увидеть проблески ее страха.

— Скажи мне, Балерина. — Я двигаюсь параллельно ее пути. — Тебе это нравится? Когда тебя преследуют?

Ее темп замедляется, дыхание становится более неистовым, и темное возбуждение охватывает меня. Ее страх реален, но есть что-то еще. Что-то, чего она не хочет признавать. И я хочу вытащить это на свет божий.

— Твое сердце, должно быть, бешено колотится. Но это просто страх? Или есть что-то большее? Голод, который ты боишься признать?

Ее тело реагирует раньше, чем разум. Теперь она действует инстинктивно, ее отчаяние — живая, дышащая вещь, которая наполняет воздух между нами.

Мое сердце бешено колотится. Власть, которую я имею над ней - то, как ее тело движется в ответ на мое, то, как ее страх и изнеможение делают ее уязвимой, — это пьянящее, почти ошеломляющее. Мое дыхание учащается, потребность сократить расстояние между нами почти невозможно игнорировать.