— Идеально, — просто говорит она, редкая улыбка смягчает ее черты. Она поправляет одну из бретелек с хрустальной драпировкой, прежде чем отступить, чтобы полюбоваться полным эффектом. — А теперь, может быть, мы пойдем и лишим моего сына дара речи?

Я беру Чарльза под руку, и мы медленно выходим из комнаты и идем по коридору к лестнице, где внизу нас ждет Джеймс. Восстановить наши отношения было труднее всего. Месяцы терапии, болезненных разговоров о контроле, страхе и любви, которая становится ядом. Он учится видеть меня, по-настоящему видеть вместо послушной дочери, которую он пытался создать. Я учусь верить, что его гордость за меня сейчас искренняя, а не очередная манипуляция.

Он поднимает голову, когда я спускаюсь.

— Ты великолепна, — просто говорит он и берет меня за другую руку. Вместе они ведут меня к дверям бального зала.

Рен поворачивается, когда я прохожу между рядами кресел, и все остальное меркнет под его пристальным взглядом. Гости, музыка - ничто из этого не имеет значения, кроме голода в его глазах, когда он наблюдает за моим приближением. Нико проходит передо мной и встает по одну сторону от Рена, а Монти - по другую. Рыцари, они всегда были при его темном дворе, одетые в одинаковые черные костюмы с черными розами в лацканах, намеренное повторение более темных элементов моего наряда.

Это не традиционная церемония. Речь идет не о белых платьях и невинных обещаниях, а о выборе тьмы, которая всегда жила внутри меня. О том, чтобы полностью принадлежать единственному человеку, который разглядел правду за каждой ложью, в которую меня учили верить.

Когда я подхожу к нему, наши отцы отступают. Я решила, что никто меня не выдаст, потому что я уже отдалась ему добровольно. Священник что-то говорит, но я едва слышу слова. Когда наступает время наших клятв, Рен протягивает руку, его пальцы касаются моей челюсти. Мы написали наши собственные клятвы, не традиционные обещания любви и чести, а мрачные истины, которыми мы всегда делились.

— Я заявил на тебя права в тот момент, когда ты перешла мне дорогу. — Его голос разносится по безмолвному бальному залу. — Каждая фотография. Каждый танец. Каждое мгновение, когда ты пыталась исчезнуть, только заставляло меня хотеть тебя еще больше. Я клянусь, что ты будешь ярко гореть, никогда не позволю тебе снова исчезнуть, буду владеть каждой частичкой твоего существования до тех пор, пока не останется ничего, что не принадлежало бы мне.

Его пальцы касаются того места, где кулон Александры касается моей шеи.

— Ты - огонь, который поглощает все на своем пути. Тьма, которая зовет меня к себе. Единственный человек, который когда-либо видел то, что скрывается за моей внешностью, и хотел большего вместо того, чтобы убегать. Я клянусь подпитывать это пламя, лелеять эту тьму, владеть каждым вздохом до тех пор, пока ты не забудешь, как существовать без меня.

Теперь моя очередь, и слова произносятся без колебаний.

— Я потратила свою жизнь, учась быть невидимой, но ты все равно меня увидел. Увидел сквозь ложь, сквозь фасад и попытки исчезнуть. Я клянусь, что позволю тебе видеть все. Каждую тень, каждый секрет, каждую частичку себя, что я пыталась скрыть.

Его рука находит мое горло, его прикосновение собственническое.

— Ты не просто нашел меня в темноте. Ты показал мне, какой прекрасной может быть эта темнота. Я клянусь гореть с тобой, танцевать с тобой в тенях, принадлежать тебе так безраздельно, что никто никогда не усомнится в том, кому принадлежит каждая отметина на моей коже, каждый вдох в моих легких, каждый удар моего сердца.

— Моя. — Это слово разносится по безмолвному бальному залу.

— Твоя. — Я встречаюсь с ним взглядом. — Всегда твоя.

Его рот завладевает моим прежде, чем священник заканчивает говорить.

Пусть они смотрят. Пусть они увидят, что это за любовь. Пусть они поймут, что некоторой любви суждено гореть.

Остаток дня проходит в суматохе. За церемонией следует ужин, затем прием, на котором гости делают вид, что не замечают, как Рен никогда не отпускает меня.

Позже, намного позже, мы снова стоим в бальном зале. Лунный свет льется через окна, которые были свидетелями каждого шага нашего путешествия. Каждого танца. Каждого заявления. Каждого мгновения капитуляции.

— Ты счастлива? — В его голосе звучит та резкость, от которой у меня до сих пор переворачивается все внутри.

Я поворачиваюсь в его объятиях, выгибаясь дугой.

— Ты точно знаешь, как я счастлива.

— Тогда покажи мне. — Его руки опускаются ниже. — Покажи мне, кем ты стала с тех пор, как предпочла сгореть, а не исчезнуть.

Музыка наполняет комнату, когда он снова заявляет на меня права. Пусть мир гадает, какая же это любовь — та, что заставляет человека выбирать тени вместо безопасности.

Вот кто мы есть. Какими мы всегда были. Какими всегда будем.

В тенях мы танцуем вечно.

Письмо

Три дня замужем, а я все еще ловлю себя на том, что смотрю на кольцо у себя на пальце, на то, как оно переливается на свету. Точно так же я смотрела на конверт в своем ящике стола - потертый по краям, будто его не раз держали в руках, прежде чем Чарльз передал его мне. Письмо Александры девушке, которая однажды наденет ее ожерелье. Жене своего внука.

Я ждала подходящего момента. Наша брачная ночь не казалась мне подходящей - она принадлежала только нам. Следующий день прошел в тумане ощущений и обладания, Рен едва позволил мне покинуть нашу постель. Даже вчерашний день показался мне слишком быстрым.

Но сегодня вечером, когда мой муж спит рядом, его рука обнимает меня за талию, а его кольцо холодит мою кожу, я, наконец, снимаю печать.

Письмо написано изящным почерком.

Той, кто носит мое ожерелье,

Если ты читаешь это, значит уже понимаешь то, чего другие никогда не могли понять о Рене. Ты видела напряженность, которая заставляет людей отводить глаза, и вместо того, чтобы вздрогнуть, тебя притянуло ближе. Ты распознала в нем тьму, потому что она взывала к твоей собственной.

С того момента, как он родился, я знала, что моему дикому дьяволу понадобится кто-то необыкновенный. Кто-то, кто мог бы сравниться с ним по силе и устоять в его огне, не сгорев. Кто-то, кто не пытался бы изменить его или приручить, а вместо этого принял бы каждую грань и тень.

Ты читаешь это, потому что ты такой человек. Потому что ты понимаешь, что его собственничество - это не клетка, а корона. Потому что ты обнаружила, что его одержимость на самом деле - это преданность в чистом виде. Потому что, когда он наблюдает за тобой с той жгучей интенсивностью, которая пугает других, ты чувствуешь себя наиболее живой.

Он видит мир иначе, чем большинство. Это то, что делает его блестящим. Это то, что делает его опасным. Это то, что делает его Реном.

И ты, моя дорогая, единственная, кто по-настоящему видит его в ответ.

Люби его полностью — или не люби вовсе. С таким сердцем, как у него, нет середины. Нет места сомнениям или колебаниям. Он поглотит твой мир, и ты будешь рада этому, потому что понимаешь, что настоящая любовь не бывает нежной или безопасной.

Она всепоглощающая. Ошеломляющая. Абсолютная.

Позаботься о нем. Позволь ему в ответ заботиться о тебе. Вместе стройте свою империю в тени и никогда не извиняйтесь за темноту, которую вы разделяете. Вы были созданы друг для друга - две части одного изысканного клинка.

Теперь он твой, так же безраздельно, как ты принадлежишь ему. Защищай эту связь. Лелей ее. И знай, что где-то я улыбаюсь, потому что все это время была права насчет тебя.

- Александра

Я смотрю на слова, пока они не теряют фокус, чувствуя, как их тяжесть проникает в мои кости. Рен рядом со мной ворочается, его объятия собственнические даже во сне. Ожерелье его бабушки покоится у меня на шее, напоминая о данных и сдержанных обещаниях.

Я аккуратно складываю письмо и убираю его обратно в конверт. Утром я покажу его ему. Пусть он увидит, насколько хорошо его знала бабушка. Как она сумела понять, в какой именно любви он нуждался — той самой, которую предназначалось дарить ему только мне.