— Тебе не нужно бояться. — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал бархатисто, как ласка по телефонной линии. — Ты моя, Балерина. И я защищаю то, что принадлежит мне.

— Обещаешь?

Это единственное слово обвивается вокруг горла, как ошейник, душа меня от желания. Ее голос - тихий, отчаянный и доверчивый - разжигает что-то первобытное в крови.

— Когда я найду тебя, это закончится. — Голос становится ниже, мрачнее. — Больше никаких побегов. Никаких пряток. Никаких жалких попыток забрать то, что принадлежит мне. Ты понимаешь?

У нее перехватывает дыхание.

— Да.

— Хорошая девочка. — Похвала звучит грубо и собственнически. Это успокаивает ее, и что-то внутри меня урчит от того, как выравнивается ее дыхание. Ей это нужно, нужен я, так же сильно, как она нужна мне.

Линия обрывается.

Я замираю, гудки звучат в телефоне, статические помехи разливаются по венам. Она жива. Она ждет. И теперь я знаю, где ее найти.

Что-то сдвигается внутри меня, последняя нить сдерживания рвется. Гнев, который я сдерживал, поднимается подобно приливу, но теперь он другой. Сосредоточенность. Каждый неистовый порыв, каждое темное желание сводятся к единственной цели: вернуть ее.

На затемненном экране монитора появляется мое отражение - дикие глаза, кривая улыбка. Я так долго ношу маску, что едва узнаю себя без нее. Но это? Это кажется реальным. Это кажется правильным.

На мониторах видно, как камеры фиксируют движение на границе моего участка. Еще один черный внедорожник присоединяется к остальным.

Пришло время дать им то, чего они хотят.

Пальцы порхают по клавиатуре, вызывая все дорожные камеры отсюда до Маршалл Кросс. Они ожидают, что я поеду по главным дорогам. Они будут следить за шоссе. Но я знаю эти леса. Я вырос, изучая каждую скрытую и забытую тропинку, которая ведет прочь от этого места. Я навязчиво прокладывал все пути к отступлению, даже не подозревая, что готовился к встрече с ней.

Я хватаю телефон и звоню Монти. Он отвечает после второго гудка.

— Позови Нико. — Я не жду, пока он заговорит. — Вы оба нужны мне здесь. Сейчас.

Пауза.

— Что за бардак мы устраиваем?

— Тот, что заставит суетиться федеральных агентов. — Я хожу по дому, собирая то, что мне нужно - наличные, одноразовый телефон, который я держу именно для таких случаев, как этот. Разум заполняется образами того, как она ждет, одна, моя. — Мне нужен хаос, Монти. Прекрасный, порочный гребаный хаос.

— Черт. — Он смеется, и я слышу в нем знакомое возбуждение. Вот почему мы друзья. Он понимает. — О каком размере идет речь?

— Достаточно большой, чтобы они подумали, что я схожу с ума. — Я снова проверяю мониторы. Еще какие-то фигуры между деревьями. Еще больше глаз наблюдают. Хорошо. — Заставьте их думать, что давление на меня подействовало. Что я готов сжечь все дотла.

— Ты же знаешь, что Нико захочет использовать настоящую взрывчатку.

— Что угодно, просто займите их, пока я не уйду. — Мое отражение ухмыляется мне в ответ из окна. — К тому времени, как они осознают свою ошибку, я уже буду далеко.

— Знал, что федералы не смогут вечно держать тебя вдали от нее.

— Она моя. — Эти слова звучат как молитва и смертельная угроза одновременно. Я провожу пальцами по засушенным розам под стеклом на столе, вспоминая, какой она была под моими руками. — И я разорву на части любого, кто попытается удержать ее от меня.

— Что тебе нужно?

Мой разум перебирает возможности, способы заставить их пожалеть о том, что они когда-либо думали, что могут разлучить ее со мной.

— Машина. Что-то, что невозможно отследить. Оставьте ее на заброшенной ферме Карсонов, а ключи под задним колесом. — Я изучаю мониторы, предвкушение горит в венах. — И мне нужно, чтобы вы устроили им шоу, которое они не забудут.

— Ты хочешь, чтобы мы взорвали все к чертям собачьим?

— Я хочу, чтобы вы заставили их думать, что я раздуваю дерьмо. — Улыбка становится шире, когда я представляю, как нахожу ее, наблюдаю, как она понимает, что я разрушил все, чтобы добраться до нее. — Покажите им сумасшедшего богатого мальчика, которого они ожидают. Сделайте так, чтобы это выглядело так, будто что-то внутри меня наконец сломалось.

Каждая секунда без нее подпитывает тьму, сжимающую мои внутренности. Я хочу выследить каждого агента, который прикасался к ней, который заставил ее бежать, который заставил ее прятаться. Я хочу разбирать их по частям, пока они точно не поймут, что они пробудили.

— Тридцати минут хватит?

— Пусть будет пятнадцать. Я хочу услышать их крики, прежде чем доберусь до линии деревьев.

Монти медленно выдыхает.

— Ты же знаешь, что за это они придут за тобой.

— Пусть попробуют. — Смех, который вырывается у меня, звучит не по-человечески. — Они понятия не имеют, что я сделаю, чтобы вернуть ее.

Она моя. Навсегда.

Я прохожу по дому, собирая то, что мне понадобится, прежде чем выхожу через заднюю дверь и углубляюсь в деревья, позволяя темноте поглотить меня целиком.

Пусть гоняются за своими призраками. Пусть думают, что подтолкнули меня к краю.

К тому времени, как они осознают свою ошибку, меня уже не будет.

А потом я покажу им, что именно происходит, когда кто-то пытается забрать то, что принадлежит мне.

Я иду, Балерина. Дождись меня.

Пора стать тем монстром, каким я ей нужен.

Священные тени

ИЛЕАНА

Три бессонные ночи истощили мои нервы. Все кажется слишком громким, слишком ярким. Мне нужно найти место, чтобы спрятаться, отдохнуть, как сказал Рен, прежде чем следующая ошибка решит мою судьбу.

Церкви. Круглосуточные закусочные. Места, где я смогу скрыться, по крайней мере на время.

Но в таких местах всегда находятся люди. Вопросы, доброжелательные незнакомцы, которые думают, что делают добро. Я не могу позволить себе благих намерений, не тогда, когда предупреждение Рена о неосторожности звучит все громче с каждым разом, когда веки опускаются. Я уже была неосторожна: слишком близко к библиотеке пользовалась телефоном-автоматом, слишком долго стояла на месте, волочила ноги, вместо того чтобы идти дальше.

Взгляд падает на церковный шпиль слева от меня, пронзающий послеполуденное небо. Убежище или роковая ошибка - я не могу сказать, но у меня нет другого выбора.

Я так устала.

Ноги сами несут меня вперед, прежде чем я успеваю принять решение, инстинкты преобладают над мыслями. С каждым шагом сердце бьется быстрее. Впереди вырисовывается церковь с заостренными арками, каменными стенами, выветренными временем и штормами. На табличке возле ступеней указано, во сколько будет проходить каждая служба.

Я игнорирую парадные двери, скольжу ближе к стенам и пробую боковые входы. Третий поддается, открываясь от легчайшего толчка в прохладную тишину. Запах расплавленного воска и старого дерева окутывает меня, когда я переступаю порог.

Витражи отбрасывают красные и синие тени на потертые скамьи. В воздухе повисает такая густая тишина, что она почти осязаема, и что-то внутри меня впервые за несколько дней расслабляется. Мои легкие наполняются, дыхание не сбивается, как это обычно бывает.

Меня притягивает задняя скамья, скрытая, но близко к выходу. Ноги подкашиваются, когда я опускаюсь на твердое дерево, тело слишком тяжелое, чтобы оставаться в вертикальном положении. Не важно, что скамейка врезается в позвоночник, что воздух холодный и неподвижный. Здесь безопаснее, чем снаружи.

Голова откидывается назад, слишком тяжелая, чтобы ее держать, и я закрываю глаза. Рен ждет меня в темноте, его лицо возникает за моими веками, ясное и живое. Низкий гул его голоса клубится во мне, как дым, заполняя все пустые места внутри.

Ты найдешь убежище. Я найду тебя.

Слова повторяются в голове, как колыбельная, когда темнота затягивает меня на дно.