То, как она смотрела на меня прошлой ночью… Как потемнели её глаза, когда я раскрывал правду — слой за слоем, разбивая каждую ложь, которую её отец воздвиг вокруг неё. Момент осознания. А затем — её полная капитуляция передо мной. Это воспоминание выжжено в моей памяти, вплетено в каждую мысль. Моя Балерина проникла в суть гораздо глубже, чем я ожидал.

Она стала больше, чем просто навязчивой идеей, чем-то, что я не уверен, что могу или хочу контролировать. Интересно, чувствует ли она тоже эту связь, которая переросла рамки простого обладания.

Когда я добираюсь до своей спальни, простыни все еще хранят ее запах, а на подушке остался вмятина — след ее головы. Когда закрываю глаза, я слышу ее крики и стоны. Я вижу, как выгибается ее тело, когда я заставляю ее кончить.

Развернувшись, я выхожу из комнаты. Я слишком взвинчен, чтобы снова попытаться заснуть. Вместо этого я прохаживаюсь по галереям. Там, куда я привел ее впервые, где рассказал ей правду, на каждой стене висели ее фотографии. Танцующая, убегающая, прячущаяся, преображающаяся под моими прикосновениями. Каждая из них запечатлевает ее эволюцию из призрака в мою.

Но этого уже недостаточно. Не после того, как я держал ее в своих объятиях, в своей постели. Не после того, как почувствовал, что она полностью сдается.

К шести я слишком волнуюсь, чтобы оставаться дома. Я еду в школу, рычание двигателя мало помогает успокоить мои мысли. Привычной школьной рутины должно быть достаточно, чтобы успокоить мой разум, по крайней мере, до тех пор, пока она не приедет.

Ученики движутся по коридорам бесконечной волной, которую я едва замечаю, их болтовня звучит глухим гулом на заднем плане. Мой взгляд прикован к тому месту, где она должна быть. Углы, через которые она проскальзывает, тени, которые она обычно использует. Я оборачиваюсь на каждом перекрестке коридора, высматривая ее, мои пальцы сжимаются и разжимаются по бокам.

Ее здесь нет.

Первым порывом было поехать к ней домой. Но появиться там — ошибка. Моё внезапное появление у их двери только ухудшит её положение. Последнее, в чем она нуждается, - это в том, чтобы у ее отца было больше причин пытаться контролировать ее.

Нет. Лучше подождать, позволить событиям развиваться своим чередом. Она достаточно сильна, чтобы справиться с этим - она доказала это прошлой ночью. Я просто проявляю нетерпение.

— Что-то не так? — Монти опускается на сиденье рядом со мной, его локоть подталкивает мой, в взгляде читается напряжение, которое я изо всех сил пытаюсь скрыть. — Ты выглядишь готовым убивать. Где ты был? Думал, ты будешь в кафетерии.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Мне нужно было кое-что сделать. — Я проверяю время на телефоне, отсчитывая минуты до тех пор, пока снова не смогу двигаться.

Секунду или две он изучает меня, затем качает головой.

— Знаешь, для человека, который обычно во всем разбирается, ты выглядишь довольно взволнованным.

Я не отвечаю. Как объяснить, что это из-за ее отсутствия я такой?

Монти приподнимает бровь, явно чувствуя, что я отвлекся.

— Ты не пытался разобраться с той аварией на прошлой неделе? Или у тебя сейчас на уме совсем другое?

Я бросаю на него косой взгляд, но не отвечаю на вторую часть его вопроса.

Но его слова служат своей цели, отвлекая меня от мыслей о ней и пробуждая воспоминания, которые я упустил. Авария. Машина врезалась в стену у подножия школьной лестницы, номерных знаков не было, водителя тоже. Все было слишком аккуратно, чтобы быть несчастным случаем.

Машина была брошена, поставленная таким образом, чтобы привлечь всех на улицу. Я слышу визг шин, удар металла о бетон в своей голове, но это отступает на задний план из-за моей потребности найти ее. Я мысленно встряхиваюсь и заставляю себя сосредоточиться на машине.

— Нет, не совсем. — Я позволил кусочкам снова встать на свои места. — Хотя это выглядело странно.

Нико плюхается с другой стороны от меня, приподняв бровь.

— Что не так?

— Ни номеров, ни водителя, ни ключа в замке зажигания. — Я смотрю на него, понижая голос. — Как будто кто-то хотел привлечь внимание, но не хотел, чтобы его поймали.

Заинтригованный Монти наклоняется вперед.

— Кого-то видели убегающим, верно?

Тень в моей памяти начинает обретать форму. Фигура — стремительно удаляющаяся, достаточно далеко, чтобы остаться неузнанной, но достаточно близко, чтобы ее заметили. Они хотели внимания. Но не вопросов.

— Кто бы это ни был, он хотел, чтобы его увидели… но не чтобы его допросили. Это был отвлекающий манёвр.

— Отвлекающий маневр для чего? — Нико хмурится.

— Я еще не знаю, но это то, что я бы сделал. Такую установку вы бы использовали, чтобы привлечь внимание к одному месту на достаточно долгое время, чтобы проскользнуть мимо незамеченным. Если им нужно было несколько минут, чтобы оказаться там, где их быть не должно.

Монти задумчиво прищуривается.

— Думаешь, это стоит изучить?

Вопрос повисает в воздухе, бросая вызов, и знакомый соблазн головоломки так и напрашивается на разгадку.

— Люди не устраивают подобных сцен без причины. Вопрос в том, чье внимание они хотели отвлечь?

Звонок прерывает наш разговор, заставляя разойтись, но мой разум не может успокоиться. Каждое мгновение того дня воспроизводится яркими фрагментами. Машина, фигура, пустой замок зажигания. Кто бы это ни был, он хотел привлечь к себе достаточно внимания, чтобы выполнить задачу, без лишних вопросов.

Но даже с этой головоломкой в голове и бубнящей учительницей на следующем уроке, мои мысли продолжают возвращаться к Илеане.

Я постукиваю ручкой по блокноту, взгляд постоянно устремляется к двери — в ожидании, когда она войдет. Без неё в каждом классе становится не по себе. Пустые коридоры превращают каждый угол в бесконечный тупик.

С каждым часом ее отсутствие всё больше меня беспокоит, напряжение сковывает мышцы. Если бы на ее месте был кто-то другой, я мог бы позвонить или написать. Но это не кто-то другой. Это она. Я должен был купить ей сотовый, должен был убедиться, что у меня есть способ связаться с ней.

Я вспоминаю каждую деталь прошлой ночи — каждое откровение, вплетенное между поцелуями, каждую дрожь её тела под моими пальцами. То, как она выгибалась навстречу, когда я избавился от лжи, как каждый дюйм ее тела дрожал от открывшейся правды.

И то, как она посмотрела на меня после. Связь между нами больше не сводится к контролю. Это нечто более глубокое, интуитивное. То, чего я не планировал, но без чего теперь не могу представить себе жизнь.

К последнему звонку я уже на взводе. Пробираясь через переполненные залы, не обращая внимания на взгляды, я сканирую глазами каждое лицо. Каждый шаг - напоминание о том, что она не там, где должна быть.

Я направляюсь к местам, где она могла бы спрятаться. Рассуждая логически, я знаю, что она больше не прячется от меня. Не после прошлой ночи. Но мне все равно нужно проверить, нужно убедиться, что я не ошибаюсь в оценке ситуации.

Танцевальная студия пуста, если не считать запаха канифоли. Мои шаги отдаются эхом, когда я расхаживаю, заглядывая в углы, проверяя каждый дюйм комнаты.

Библиотека. Каждый проход, который я обыскиваю, - еще одно напоминание о том, что ее здесь нет. Я просматриваю каждый ряд, мои пальцы скользят по корешкам книг, и мое разочарование растет.

В зале темно и пусто. Она как будто исчезла, и потребность найти ее вцепляется в меня, становясь сильнее с каждой секундой.

Авария всплывает снова — фрагменты выныривают из памяти, требуют внимания, но ее отсутствие кричит громче. Кто бы это ни подстроил, он действовал аккуратно, рассчитывая на то, что никто не станет всматриваться дважды. Но это может подождать.

Сейчас мне нужно понять, что произошло после её ссоры с отцом. Что он мог сделать, когда мир его лжи начал рушиться? Я не могу действовать вслепую. Не хочу столкнуться с чем-то, к чему не готов. Мне нужно подождать — либо пока она придёт ко мне сама, либо пока не опустится ночь, и я смогу прийти к ней.