Наум молчал, его самоуверенность таяла на глазах. Он понимал, что ситуация выходит из-под контроля.

— А теперь давай поговорим о деньгах, — продолжил Михаил. — О тех миллионах, которые ты выводил через подставные фирмы. Думаешь, мы не найдем следы?

— Все транзакции законны, — огрызнулся Наум. — У меня есть право распоряжаться средствами как опекуну…

— В интересах подопечной, — уточнил Михаил. — А не для собственного обогащения. И уж точно не для того, чтобы платить за фальшивые медицинские заключения.

Север наклонился над столом, глядя Науму прямо в глаза.

— Мы нашли записи камер наблюдения из твоего офиса. Те самые, где ты угрожаешь Насте психиатрической клиникой, если она не будет выполнять твои приказы.

Это был блеф, и Наум понял, поэтому рассмеялся, встав из-за стола, ставя стакан на столешницу, после хорошего глотка своего любимого коньяка.

— Пинкертоны, чертовы! Раскопали и сами же и закопались. Вы оба, — Наум показывал в сторону Севера и Михаила, — не учли одного факта, что она реально чокнутая. Скажи-ка мне, Север, ты же трахал её.

Северский напрягся.

— Не надо не отрицай. Мне все известно о вашей интрижке с Настей. И пока ты имел её ты не обратил внимание на левое запястье. На браслет, который она не снимает.

Дмитрий молчал.

Наум усмехнулся:

— Да, значит заметил. Она суицидница. 12 лет назад вскрыла вены, но Швец её откачал и поместил в клинику к своему врачу. Ну так вот, когда Швец уже забрал её из психушки, то забрал в виде овоща. Она не говорила, не ходила, просто лежала, сидела и все. Смотрела в одну точку — реальная сумасшедшая. Швец тогда был её опекуном, все на себя, как кровный родственник оформил. А потом Настя приставила к его виску пистолет… Как и что было, Швец не говорил, видимо самому было стремно выставлять себя в таком свете. Но факт остается фактом, Настя то оказалась мстительной сукой, решив вышибить мозги своему папаше за все свои истязания.

Северский был вне себя. Так вот что имела в виду «…Я пыталась убежать, я боролась за свою жизнь и за жизнь нашего ребенка, но я потеряла его, я потеряла смысл в самой жизни. И теперь я с Наумом — это плата за мою жизнь». Потеряла смысл самой жизни… Попытка суицида!

— Настя действительно признана недееспособной… была, 12 лет назад. Швец боялся, что, дав ей свободу, она снова попытается вскрыть вены, поэтому сделал на себя опекунство. А потом по наследств передал его мне. Так что Швец Анастасия вполне нестабильна!

— Знаешь что? — Михаил собрал документы со стола. — Мы проведем независимую психиатрическую экспертизу. С комиссией из другого города, с наблюдателями. И посмотрим, что они скажут о состоянии Насти.

— Вы не можете… — начал Наум, но осекся.

— Можем, — жестко ответил Север. — И сделаем. А пока ты посидишь здесь и подумаешь о том, как объяснить прокурору все эти странные финансовые операции.

Север вышел из кабинета Наума, чувствуя, как дрожат руки от сдерживаемых эмоций. Михаил последовал за ним, прикрыв за собой дверь.

— Ты как? — тихо спросил Старостин.

— Хочется вернуться и размазать эту тварь по стенке, — процедил Север. — Столько лет… Он столько лет издевался над ней, Миш. И все это время прикрывался заботой о её здоровье.

— Теперь понятно, почему она была такой запуганной, — кивнул Михаил. — Постоянный страх оказаться в психушке, полная зависимость от этого ублюдка…

Дмитрий Александрович Северский планировал вернуться в Вольск на заседание суда по Насте, через три дня должны были зачитать решение суда. Финал его расследования.

Руководство в Москве требовало скорейшего завершения и возвращения его в Центральный аппарат Следственного комитета. Сейчас Северский стоял у окна своего нового кабинета, рассеянно глядя на московский пейзаж. Новенькие подполковничьи погоны непривычно давили на плечи, а в душе царила пустота. То, что должно было стать триумфом его карьеры — повышение до руководителя Управления по расследованию особо важных дел — оставляло лишь горький привкус во рту.

Он машинально провел рукой по папке с личным делом, лежащей на столе. «Дело №2769. Швец Анастасия Станиславовна» — гласила надпись на обложке. Каждая буква этого имени отзывалась болью в груди. Северский до сих пор помнил её улыбку, тепло её рук, те редкие моменты счастья, которые они разделили. И вот теперь она за решеткой, а он получил повышение за её поимку.

Собранные им улики против «Призрака» оказались неопровержимыми. Каждый документ, каждая деталь складывались в идеальную картину обвинения. Он был лучшим следователем, он делал свою работу безупречно. Но какой ценой? Предательство любимой женщины стало той монетой, которой он заплатил за карьерный рост. Дополнительно, всплыли некие доказательства причастности Насти в шантаже следователя Пронина, а также последующее его убийство, теперь уже в качестве «Призрака». Это все красиво ложилось на собранные им доказательства участия Насти в схеме, разработанной Наумом по шантажу неугодных или мешающих бизнесменов. Только вот адвокат Наума предоставил все доказательства того, что шантаж и вся подготовка были придуманы и реализованы Анастасией, как некая месть…

Северский тяжело опустился в кресло. Перед глазами снова всплыла картина суда: растерянный взгляд Насти, её дрожащие руки в наручниках, беззвучный вопрос в глазах — «Как ты мог?» Он знал, что действовал по закону, что преступления должны быть наказаны, но сердце отказывалось принимать эту логику.

Особенно мучительным было осознание того, что материалы дела были украдены из его сейфа. Кто-то намеренно организовал утечку информации так, чтобы всё выглядело, будто он сам слил данные следствия. Северский сжал кулаки. Он догадывался, кто стоит за этим, но доказательств пока не было.

Новый кабинет, новая должность, новое звание — всё это казалось насмешкой судьбы. Он получил всё, к чему стремился в карьере, но потерял то единственное, что действительно имело значение. Настя никогда не простит его, даже если узнает правду о краже документов. В её глазах он навсегда останется предателем, который методично собирал улики против неё, готовил ловушку, притворяясь влюбленным.

Телефон на столе зазвонил, вырвав Северского из тяжелых мыслей. Он механически поднял трубку, выслушал поздравления с повышением от очередного коллеги. Дежурные слова благодарности давались с трудом. Каждое «Поздравляю с заслуженным повышением» звучало как «Спасибо, что предал любимую женщину».

Вечерело. За окном зажигались огни большого города, а в душе Северского сгущалась тьма. Он знал, что впереди его ждет еще более сложное испытание — нужно докопаться до правды о том, кто действительно стоит за всем этим делом. И начать придется с человека, которого он давно подозревал — подполковника МВД города Вольска Рощина.

Северский методично раскладывал документы на столе, выстраивая сложную схему связей. В центре находилось фото подполковника Рощина — человека, чья причастность к делу «Призрака» становилась все очевиднее с каждым новым фактом. Дмитрий Александрович потратил месяцы, собирая информацию по крупицам, анализируя каждую деталь в деятельности вольского управления МВД.

Картина вырисовывалась неприглядная. За последние пять лет в Вольске произошло семнадцать заказных убийств, предположительно связанных с «Призраком». И ни одно из них не было раскрыто местной полицией. Более того, в каждом случае ключевые улики таинственным образом исчезали, свидетели меняли показания, а материалы дел оказывались неполными или противоречивыми.

Северский достал из сейфа особую папку — результат его негласного расследования финансового положения Рощина. На официальную зарплату подполковника тот умудрялся содержать роскошный особняк, две элитные иномарки и регулярно отдыхать на дорогих курортах. Происхождение этих средств вызывало серьезные вопросы, ответы на которые, Северский был уверен, крылись в связях Рощина с криминальным авторитетом по кличке Наум.