— Я жду ребенка от вашего сына! Пожалуйста!

Лицо Елены Марковны исказилось от ярости:

— Нагуляла приплод, шалава! Вот и получай! Не выйдет сделать из моего сына рогоносца!

Один из амбалов закрыл Насте рот огромной ладонью, заглушая её крики и всхлипы. Последнее, что она увидела, было торжествующее лицо матери Димы. У подъезда стоял черный внедорожник с тонированными стеклами. Её грубо затолкали на заднее сиденье, и машина тронулась, унося девушку в неизвестность.

За окном проносились знакомые улицы, которые теперь казались чужими и враждебными. Настя пыталась запомнить маршрут, но слезы застилали глаза, а страх сковывал сознание. Она думала о Диме, который ждет её в их особенном месте, не подозревая, что происходит. О маме, которая вернется домой в пустую квартиру. О своем нерожденном ребенке.

Баба Клава лежала на лестничной площадке, прижимая руку к ушибленному боку. Её сердце разрывалось от беспомощности — она не смогла защитить Настеньку, девочку, которую знала с пеленок. Собрав все силы, пожилая женщина попыталась подняться, но острая боль пронзила ногу. Соседи, услышав шум, начали выглядывать из квартир.

— Вызовите скорую! — крикнул кто-то. — И полицию!

Но Елена Марковна, поднимаясь по лестнице, властно произнесла:

— Не нужно полиции. Это семейное дело. Девушка сама согласилась уехать. И распускать сплетни об этом не стоит.

Её авторитет в этом доме был непререкаем. Соседи неуверенно переглядывались, но возражать не решались. Только баба Клава, превозмогая боль, прошептала:

— Бог вам судья, Елена Марковна. Как же вы могли…У неё же внучок ваш…

Северская презрительно посмотрела на лежащую на лестничной площадке пожилую женщину и тихо, только для ушей бабы Клавы произнесла:

— От этой девки у меня внуков никогда не было и не будет! А вы бы меньше совали свой нос в чужие дела, того и гляди целой бы остались!

В это время Дмитрий нервно расхаживал по набережной, то и дело поглядывая на часы. Настя опаздывала уже на полчаса. Это было на неё не похоже — они договорились о точном времени, понимая, как важна каждая минута. Он достал телефон, в который раз набирая её номер, но в ответ слышал только длинные гудки.

Тревога нарастала с каждой минутой. Что-то пошло не так. Может быть, на выпускном задержали? Или дома что-то случилось? Дима решил пойти к её дому — возможно, она просто не успела переодеться и теперь боится позвонить, чтобы сказать об этом.

Он не мог знать, что в этот момент черный джип уже выезжал за городскую черту, увозя бесчувственную Настю в неизвестном направлении. Не знал, что его собственная мать только что перечеркнула всё их будущее одним жестом холёной руки. Не догадывался, что жизнь, которую они так тщательно планировали, рушится, как карточный домик.

У подъезда толпились встревоженные жильцы. Кто-то вызывал скорую, слышались взволнованные голоса. Сердце Димы пропустило удар, когда он увидел лежащую на носилках бабу Клаву — бледную, с искаженным от боли лицом. Медики осторожно спускали её по лестнице.

— Что случилось? — спросил он у столпившихся соседей.

— Упала с лестницы, — ответила какая-то женщина. Дима проводил взглядом как соседку погрузили в машину Скорой помощи, как та включив проблесковый маячок выехала из их двора. Затем решительным шагом зашел в подъезд и бегом, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся в квартиру Насти. Нажав на дверной звонок, Дмитрий стал ждать как Настя выбежит к нему на встречу. Но дверь ему никто не открыл. Позвонил еще раз — никакой реакции. Он постучал кулаком — тот же эффект. Дмитрий снова взял телефон и позвонил Насте — Абонент находится вне зоны обслуживания сети!

Дмитрий бросился к своей машине и направился к школе, в которой училась Минаева, но и там его постигла неудача. По словам её одноклассников, после получения аттестата Настя ушла. Куда? Не известно! Время? Время совпадало со временем, на которое была назначена их встреча на набережной. Значит она сделала все так, как и договаривались. Но где же она?

Следующий звонок был в полицию. Но там его словно не слышали: «Девушка совершеннолетняя… нет признаков насильственного похищения… может быть, сама ушла… подождите 24 часа…»

Сам не свой Дмитрий вернулся к себе в квартиру, в которой его встретила обеспокоенная мать:

— Сынок, ты где был? — тревожным голосом спросила она.

— Нигде, — огрызнулся Северский, проходя мимо матери в свою комнату.

— Слышал, баба Клава упала на лестнице, говорят ногу сломала, в её то возрасте переломы опасная штука.

— Да, видел как её грузили в Скорую. Надеюсь все обойдется.

— Конечно, сынок, — мать шла за ним следом, — все обойдется. У всех нас.

— Ты Настю не видела? — Дмитрий уже хотел закрыть было дверь комнаты, не желая впускать мать, но все-таки решил спросить у неё.

— Что ты снова об этой беспутной. Видела, как же её не увидишь! — презрительно фыркнула Елена Марковна.

— Когда? Где? — оживился Дмитрий, сделав шаг навстречу матери.

— Да вечером. Вот пару часов назад.

— И что?

— Пришла, как всегда сквозь зубы поздоровалась, а потом села в черный джип и укатила.

Дима опешил.

— Какой джип? Это точно Настя была?

— Да эту вертихвостку я ни с кем не спутаю! Конечно она. А насчет джипа — не знаю, но возле него крутился такой здоровый, холеный, богатый. Может тот кто квартиру им оплачивает?

— Опять ты за свое! Как же я устал от твоего вранья!

— Вранья? Да кто врет то?

Дима развернулся и все-таки закрыл дверь своей комнаты перед матерью. Северская улыбнувшись, развернулась и направилась на кухню готовить ужин. Сегодняшний день явно удался: эту шалаву увезли, теперь она исчезнет из жизни её сына, а её мальчик пострадает, да найдет другую.

На следующий день Дмитрий с утра уже стоял у двери Настиной квартиры и звонил. Ольга Васильевна с опухшими от слез глазами открыла дверь:

— Дима, а Настя с тобой? — с надеждой в голосе спросила она, но, увидев его отрицательное покачивание головой, закрыла рот ладонью, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.

— Она так и не вернулась? — тихо спросил Дмитрий, хотя ответ был очевиден.

— Нет, — едва слышно прошептала женщина. — И телефон молчит. Я звонила всю ночь, но он отключен.

Ольга Васильевна молча развернулась и пошла вглубь квартиры, жестом приглашая Дмитрия войти. Квартира, такая знакомая и уютная, сейчас казалась какой-то чужой, пропитанной тревогой и страхом. В воздухе витало что-то тяжелое, гнетущее.

Посреди комнаты стоял ее рюкзак — тот самый, который они вместе собирали для их планируемого побега. Сверху лежала папка с новеньким аттестатом. Все было готово к их отъезду, к началу новой жизни.

— Вот, смотри, — Ольга Васильевна указала на рюкзак. — Сбежать хотела.

Дмитрий почувствовал, как к горлу подступает комок. Он знал правду, знал, что они планировали этот побег вместе, и теперь пришло время признаться.

— Мы хотели уехать вместе, — тихо произнес он. — Планировали пожениться, начать самостоятельную жизнь. Подальше от… — он запнулся, но все же договорил, — от нападок моей семьи.

Ольга Васильевна опустилась на Настину кровать, ее плечи поникли еще больше.

— Почему же вы не сказали мне? — в ее голосе не было упрека, только бесконечная усталость и тревога.

— Боялись, что не поймете. Что будете против, — Дмитрий присел рядом с ней. — Мои родители… они против наших отношений. Особенно мать. Она считает, что Настя мне не пара, что она испортит мне жизнь.

В комнате повисла тяжелая тишина. За окном начинал накрапывать мелкий дождь, капли стучали по карнизу, создавая тревожный ритм.

— Я обзвонила всех ее подруг, — нарушила молчание Ольга Васильевна. — Никто ничего не знает. Или не говорят. В полиции сказали, что заявление о пропаже можно подавать только через трое суток. Но я чувствую, Дима, чувствую — что-то случилось. Моя девочка никогда бы просто так не исчезла, не предупредив меня. А соседи… Твердят о каком-то джипе и мужчинах. Бред какой-то! У нас сроду не было таких знакомых.