Она покачала головой:

— Зачем? Чтобы ты использовал это против меня? Против Наума?

— Чтобы помочь тебе выбраться из этого дерьма, — его голос смягчился.

— А если я не хочу выбираться? — она посмотрела ему прямо в глаза. — Если это моя жизнь, и я приняла её такой, какая она есть?

Дмитрий отстранился, его лицо снова стало непроницаемым:

— Тогда нам действительно больше нечего сказать друг другу.

Эти слова повисли в воздухе, тяжёлые, как свинец. Настя почувствовала, как что-то окончательно рвётся между ними — последняя тонкая нить, связывавшая их с прошлым.

Дмитрий внезапно подался вперед, его взгляд стал острым, пронизывающим. В его голове крутился ещё один вопрос, возможно, самый важный:

— Что случилось с ребёнком, Настя? — его голос прозвучал неожиданно хрипло.

Она побледнела, пальцы судорожно вцепились в простыню. Этот вопрос ударил больнее, чем все разговоры об убийствах и призраках.

— Не надо, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо об этом.

Но Дмитрий уже не мог остановиться:

— Я имею право знать. Это был и мой ребёнок тоже.

Настя отвернулась к окну, её плечи едва заметно дрожали. Она знала, что этот момент настанет, но всё равно оказалась не готова.

Опустив голову, она медленно покачала ей из стороны в сторону. Не в силах произнести ни слова, не в силах встретиться с ним взглядом. В комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина.

Дмитрий замер, словно окаменел. Его лицо исказилось от внезапной догадки, в глазах вспыхнула ярость. «Аборт», — пронеслось в его голове раскаленной иглой. Она избавилась от их ребенка. Желваки на его скулах заходили от едва сдерживаемого гнева.

Он стиснул зубы так сильно, что казалось, они вот-вот треснут. Внутри всё кипело от ярости и боли, но он не произнес ни слова.

Настя заметила его реакцию. Она видела, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих свою одежду, которую он медленно поднимал с пола, как напряглись мышцы на шее. Она понимала, что он думает, и от этого становилось еще больнее. Но разубеждать его… Стоит ли? Может, так даже лучше?

Север методично начал одеваться, избегая смотреть на Настю. Каждое его движение было наполнено сдерживаемой яростью — той самой, что копилась годами и теперь грозила вырваться наружу.

— Твоя мать скончалась через месяц как ты исчезла. Я похоронил её на городском кладбище, — произнес Дмитрий. Она должна была знать об этом, какой бы сукой она сейчас ни являлась, Север помнил, что она любила свою мать.

Тяжелая тишина повисла в комнате. Настя сидела, обхватив колени руками, словно пытаясь защититься от всего мира. В её глазах стояли слёзы, но она держалась. Всегда держалась, даже когда внутри всё разрывалось от боли и невысказанных слов.

Дмитрий подошел к двери, взялся за ручку. Но прежде чем открыть её, обернулся:

— Я найду правду, Настя. Чего бы мне это ни стоило.

— Я знаю, — тихо ответила она. — Именно этого я и боюсь.

Их взгляды встретились в последний раз. В его глазах была решимость человека, готового идти до конца. В её — страх и смирение перед неизбежным.

Дверь закрылась за ним бесшумно, но для Насти этот звук прозвучал как выстрел. Она медленно опустилась на кровать, всё ещё хранившую тепло их тел. По щекам катились слезы, но она их не замечала.

— Я не могла, мамочка, — шептала она в пустоту. — Я не могла вернуться, не могла рассказать…

Воспоминания нахлынули с новой силой. Мама всегда была её опорой, её защитой, её лучшим другом. А потом… потом всё рухнуло.

Дима сказал, что похоронил её сам. Конечно, кто же ещё? Он позаботился о её маме после исчезновения Насти не оставил старушку одну. А она… она даже на могилу прийти не может.

— Прости меня, — слезы капали на подушку. — Я должна была найти другой выход, должна была что-то придумать…

Но она знала — выхода не было. Тогда, двенадцать лет назад, ей пришлось выбирать между жизнью и смертью. И она сделала выбор, за который расплачивается до сих пор.

Настя подошла к окну. Где-то там, в сотнях километров отсюда, на городском кладбище стоит могила её матери. Могила, к которой она никогда не сможет прийти с цветами, у которой не сможет попросить прощения.

— Ты бы не узнала меня сейчас, мама, — прошептала она, прижимаясь лбом к холодному стеклу. — Не узнала бы и не простила.

Любовница криминального авторитета, женщина без прошлого, без будущего, живущая одним днем. Что сказала бы мама, увидев её такой? Она всегда мечтала, что дочь станет врачом, как и она сама. Верила в неё, гордилась её успехами в учебе. А теперь… Может быть тогда 12 лет назад нужно было завершить то, что она не доделала?

А сейчас еще эта встреча с Севером…

За окном занимался новый день. День, который мог изменить всё. Или разрушить окончательно. Настя знала — Север не остановится. Будет копать, искать, поднимать старые связи. И рано или поздно найдет то, что ищет. Вопрос только в том, кто доберется до правды первым?

Настя медленно поднималась по лестнице ночного клуба «Нау», каждый шаг давался ей с трудом. Не из-за усталости — её терзали мысли о предстоящем разговоре с Наумом. Она знала, что он не стал бы вызывать её среди ночи без веской причины. Музыка гремела где-то внизу, басы отдавались вибрацией через перила, за которые она держалась.

Полумрак лестничного пролета скрывал её напряженное лицо. В голове крутились обрывки последних событий — встреча с Севером, его пронзительный взгляд, жаркие объятия… Настя тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Сейчас нужно сосредоточиться на другом.

Охранник у входа в VIP-зону кивнул ей, пропуская без лишних вопросов. Здесь её знали все — правую руку босса, его «серого кардинала». Настя поморщилась от этой мысли. Сколько лет она уже играет эту роль? Пять? Семь? Кажется, целую вечность.

В коридоре, ведущем к кабинету Наума, было непривычно тихо. Звукоизоляция отсекала грохот музыки, оставляя лишь приглушенное эхо басов. Настя остановилась перед массивной дверью, глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. События последних дней никак не желали укладываться в голове.

Она провела рукой по волосам, поправляя выбившуюся прядь. Дорогой костюм сидел безупречно, каблуки делали походку уверенной — внешне она была олицетворением спокойствия и профессионализма. Но внутри всё сжималось от предчувствия беды.

Север… Чёртов Дмитрий Северский появился в её жизни как гром среди ясного неба. Двенадцать лет прошло, а он всё такой же — упрямый, принципиальный, готовый идти до конца. И эта ночь… Настя прикрыла глаза, пытаясь отогнать воспоминания о его прикосновениях, о жаре его тела, о том, как он шептал её имя.

Она расправила плечи и постучала в дверь. Не дожидаясь ответа, толкнула её — Наум не любил церемоний от своих людей. Кабинет встретил её полумраком — горела только настольная лампа да тусклый свет проникал через панорамные окна с улицы. Наум сидел в своём любимом кожаном кресле, вертя в руках бокал с коньяком. Его лицо, наполовину скрытое тенью, казалось высеченным из камня.

— Присаживайся, — он кивнул на кресло напротив. — Выпьешь?

— Виски, — Настя опустилась в кресло, чувствуя, как напряжение сковывает плечи. — Что случилось?

Наум налил и протянул гостье стакан, а сам сделал глоток из своего бокала, не спеша с ответом. Это была его излюбленная тактика — заставлять собеседника нервничать, ждать. Обычно Настя спокойно выдерживала эти паузы, но сегодня каждая секунда молчания казалась пыткой.

В кабинете пахло дорогим табаком и кожей. Этот запах всегда ассоциировался у Насти с властью и опасностью. Она поднесла стакан к губам, делая маленький глоток. Виски обжёг горло, но не принёс привычного успокоения

— Северский, — наконец произнёс он, ставя бокал на стол. — Этот упёртый мент копает под нас. Точнее, под Призрака.

Настя сохранила невозмутимое выражение лица, хотя внутри всё перевернулось. Значит, Север всё-таки начал своё расследование. Конечно, она знала, что это произойдёт — он сам сказал ей об этом после той ночи. Но одно дело знать, и совсем другое — услышать подтверждение от Наума.