— Наум, просто я решила, что теперь Настя ментовской подстилкой работает, — наивно произнесла девушка, хлопая своими кукольными ресничками.

— Что? — рыкнул Наум, — Ты что-то попутала? Спать с Северским — твоя работа!

— Тогда как объяснить тот факт, что у майора и нашей Швец есть общее прошлое, а может быть и настоящее?

Не успела Карина моргнуть, как Наум уже стоял возле неё:

— Не смей! — прокричал мужчина ей в лицо, резко схватив пальцами правой руки её за щеки, вдавливая их с обеих сторон. Карина всхлипнула от боли, готовая вот-вот разрыдаться, но это никак не подействовало на Наума.

— Еще раз я услышу или узнаю, что ты открываешь свой поганый рот в сторону Насти, Карина, лучше не зли меня!

Наум резко оттолкнул её, разжав пальцы. Девушка не удержалась на ногах и отлетела в угол, плюхнувшись ягодицами на пол. Из глаз брызнули слезы. Карина, отталкиваясь ногами об пол, забилась в угол, поджав колени к груди и с опаской смотрела за действиями Наума. Получить очередную порцию синяков ей не хотелось!

Наум громко дышал носом, сжав кулаки и глядя на забившуюся в угол Карину.

— Наум, но у них одинаковые татуировки. Ты же знаешь тату у Насти на предплечье, так вот я аналогичную видела у Северского и на том же самом мете! — Карина размазывала по щекам катившиеся слезы и хлюпала носом.

Наум посмотрел на рыдающую девушку, забившуюся угол, и молчал. Он пытался переварить информацию, но не знал, как её расценить.

Одинаковые тату, на одном и том же месте.

— Что там за татуировка? — спросил он Карину уже заметно смягчив тон.

— North

— Север, — произнес Наум. Обычное слово, обозначающее сторону света, но в свете текущих событий — не обычное слово. Север — сокращенно от фамилии майора юстиции Следственного комитета Северский. Значит Настя и Северский знакомы?

Наум медленно подошел к Карине и протянул ей руку, помогая подняться. Карина осторожно вложила в его ладонь свои похолодевшие от страха пальчики и встав с пола, обвила его шею руками, прижавшись к Науму всем телом.

— Прости, Наум!

Наум обнял девушку в ответ, но мысли его крутились вокруг Насти. Как она посмела? Если то, что сказала Карина правда, значит слежка, которую он поручил Черепу должна в короткие сроки дать результат. Он подождет!

Северского Дмитрия трясло. Он сидел в своем черном BMW ×6, припаркованном в тени деревьев напротив её дома, и не мог совладать с собственным телом. Пальцы, стискивающие руль, подрагивали, а в висках стучала кровь в такт безумному сердцебиению. Он снова здесь. Снова, как последний псих, караулит её возвращения домой.

«Что со мной творится?» — мысль проносится в голове, но ответа нет. После той единственной ночи с Настей его словно подменили. Ни одна женщина раньше не вызывала в нем такого дикого, всепоглощающего желания. Он, привыкший всегда держать все под контролем, теперь не мог справиться с собственными инстинктами.

Север откинулся на кожаном сиденье и прикрыл глаза. Перед внутренним взором тут же возникла она — стройная фигура в обтягивающем черном платье с открытой спиной, в котором он впервые увидел её в клубе «Нау», длинные светлые волосы, небрежно рассыпанные по плечам, и эти глаза… Дерзкие, с каким-то хищным прищуром, они преследовали его даже во сне.

Он попытался отвлечься, включил радио, но музыка только усилила внутреннее напряжение. Каждая романтическая нота казалась насмешкой над его состоянием. Последние две недели превратились в настоящий ад. Он погряз в бумагах по делам заказных убийств, погряз в документах по Науму и его бизнесу, но стоило остаться наедине с собой — и мысли неизменно возвращались к ней. К её запаху, к вкусу её губ, к тому, как она стонала под ним той ночью.

Та единственная ночь с Настей перевернула его мир с ног на голову. Он помнил каждую секунду, каждое прикосновение, каждый вздох — всё отпечаталось в памяти, словно выжженное каленым железом.

Попытки найти утешение в других женщинах с треском провалились. Элитные проститутки, стриптизерши, светские львицы — этот контингент «хищниц» его никогда не интересовали, все они казались пресными и безвкусными в сравнении с Настей. Карина была последней попыткой излечиться от наваждения. Роскошная брюнетка с точеной фигурой, безотказная и всегда готовая для него. Север заплатил втридорога за их первую ночь в гостинице, надеясь, что её прикосновения помогут забыть пьянящий вкус Настиных поцелуев. Но когда Карина оказалась в его объятьях, он почувствовал только отвращение. От приторного запаха её духов, от заученных движений, от фальшивой страсти в глазах.

«Ты совсем с катушек слетел, Дима», — усмехнулся он сам себе, понимая, что впервые в жизни абсолютно бессилен перед своими желаниями. Настя стала его наваждением, его personal brand of heroin, как пелось в какой-то старой песне. И сейчас, сидя в машине у её дома, он понимал — сопротивляться бесполезно. Он должен увидеть её. Должен почувствовать. Должен обладать.

Время тянулось мучительно медленно. Стрелки часов на приборной панели, казалось, застыли на месте, издеваясь над его нетерпением. Но Север знал — она появится. Рано или поздно.

Ночь медленно опускалась на город, окутывая улицы синеватой дымкой. Северский почувствовал, как напряглись все мышцы, когда вдалеке послышался характерный рокот мотоцикла. Он подался вперед, вглядываясь в сумрак. Звук приближался, становился отчетливее, и его сердце заколотилось как безумное.

Фара байка прорезала темноту, и Север сразу узнал её силуэт. Настя. В обтягивающей кожаной куртке и в черной воздушной юбке в горошек, с распущенными волосами, выбивающимися из-под шлема. Она двигалась с какой-то хищной грацией, словно большая кошка, вышедшая на охоту. Припарковав мотоцикл у подъезда, она сняла шлем, тряхнув головой, и светлые волосы рассыпались по плечам.

Северский почувствовал, как пересохло во рту. Каждое её движение отзывалось в нем острой болью желания. Он смотрел, как она достает ключи, как поправляет куртку, как проводит рукой по волосам — и каждый жест казался невыносимо эротичным. В паху потяжелело, дыхание стало рваным и неглубоким.

Север до боли стиснул руль, пытаясь сдержать порыв выскочить из машины и схватить её прямо здесь, у всех на виду. Воспоминания нахлынули с новой силой. Вкус её кожи, солоноватый от пота. Её стоны, хриплые и низкие. То, как она выгибалась под ним, царапая спину ногтями. Как кусала губы, сдерживая крики наслаждения. Как смотрела потом — с какой-то дикой смесью удовлетворения и вызова.

Настя направилась к подъезду, и Север почувствовал, как его тело само потянулось следом. Словно между ними натянулась невидимая нить, и она тащила его за собой, как послушную марионетку. Он открыл дверь машины, стараясь двигаться бесшумно. Холодный ночной воздух ударил в лицо, но не принес облегчения — внутри всё горело. Северский даже не задумывался о последствиях — инстинкты взяли верх над разумом. Он успел схватить дверь за мгновение до того, как она захлопнулась, и шагнул в полумрак подъезда.

То, что произошло дальше, застало его врасплох. Молниеносным движением Настя развернулась и прижала его к стене. Холодное лезвие ножа у горла отрезвило на мгновение. В её глазах читался немой вопрос и настороженность загнанного зверя. Профессиональная часть его сознания отметила нетипичную для обычной девушки реакцию и отточенность движений, но страсть затмила все тревожные сигналы.

— Какого черта ты здесь делаешь? — прошипела она, сильнее надавливая лезвием. — Следишь за мной?

Северский мог бы легко обезвредить её — годы тренировок не прошли даром. Но он стоял неподвижно, завороженный этой опасной близостью. Её дыхание обжигало его кожу, а тело, прижатое к нему, излучало жар, от которого плавились остатки здравого смысла.

— Я должен был увидеть тебя, — хрипло произнес он, глядя в её серые глаза. — Ты же знаешь, что я не могу иначе.

Нож дрогнул в её руке. Настя колебалась, борясь с собственными демонами. А потом время словно остановилось — их губы встретились в яростном поцелуе, полном отчаяния и необузданной страсти.