— Молодец, майор! — голос Генерала звучал непривычно радостно. — Отличная работа! Девке теперь не отвертеться, материал собран идеально.

Дмитрий стиснул зубы так, что заныли челюсти. Каждое слово похвалы било хлыстом по оголенным нервам.

— Конечно, можно было и раньше папку достать, но я понимаю — были свои причины затягивать. Не буду лезть с расспросами, сам все расскажешь. Билеты в столицу уже заказаны, обмоем твое новое звание!

Север молчал, не в силах произнести ни слова. Новое звание… Как будто этот кусок металла на погонах мог компенсировать то, что произошло в зале суда. Как будто карьерный рост стоил сломанной жизни любимой женщины.

Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул холодный воздух. В голове крутился один вопрос: «Кто?». Кто украл папку из его сейфа? Кто подстроил все так, чтобы его собственные материалы стали орудием мести? Кто превратил его в палача для Насти?

— Дмитрий Александрович! — знакомый голос заставил его обернуться. Наум приближался с торжествующей улыбкой на лице. — Спасибо вам огромное! Благодаря вашим стараниям справедливость восторжествовала.

Север почувствовал, как кровь приливает к лицу. Руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Хочешь ударить? — Наум подошел вплотную, продолжая улыбаться. — Давай, бей. Только потом замучаешься объяснять начальству, почему набросился на невиновного гражданина. Или решил рискнуть карьерой ради убийцы?

— Это ты, — процедил Север сквозь зубы. — Ты все подстроил, тварь!

— Докажи, — Наум пожал плечами. — Давай, майор, покажи класс. Опровергни собственные доказательства.

Северский дернулся вперед, но тут же был остановлен появившимися словно из ниоткуда охранниками Наума. Двое крепких парней встали между ним и своим боссом, недвусмысленно демонстрируя готовность к действию.

— Совет на будущее, — Наум картинно поправил галстук. — Не стоит недооценивать тех, кого пытаешься обыграть. Думал, я не замечу твоих шашней с моей девкой? Думал, позволю какому-то менту крутить мной?

Он рассмеялся, явно наслаждаясь моментом:

— Езжай в столицу, получай свою звезду. А я позабочусь о том, чтобы наша общая знакомая узнала, кому обязана следующими двадцатью пятью годами жизни. Ей же столько светит по моей информации, — на лице Наума нарисовалась гадкая усмешка. Да, он правильно все рассчитал, максимальный срок для Насти — двадцать пять лет. И обвинение, благодаря его материалам из украденной папки, именно этот срок и будет просить у суда.

Север рванулся было вперед, но охранники моментально преградили ему путь. Наум развернулся и направился к своей машине, на ходу бросив через плечо:

— И да, поздравляю с повышением, майор! Или теперь уже Подполковник?

Дмитрий остался стоять на ступенях суда, глядя вслед удаляющемуся автомобилю. Внутри все клокотало от бессильной ярости. Он понимал, что сейчас любое необдуманное действие только усугубит ситуацию.

Тишина камеры давила на Настю невыносимым грузом. Каждая секунда, каждый удар сердца отдавался болезненным эхом в висках, напоминая о неумолимо приближающемся завтрашнем дне. Завтра суд. Завтра всё изменится окончательно и бесповоротно. Настя сидела на жёсткой койке, обхватив колени руками, и пыталась собрать воедино осколки своих мыслей.

Её взгляд был прикован к серой стене напротив, но она видела совсем другие картины. Воспоминания накатывали волнами, перемешиваясь с горечью предательства и болью утраты. Дима. Её Север. Человек, который стал для неё всем — и тем, кто уничтожил её мир одним росчерком пера в протоколе задержания.

Настя прикрыла глаза, пытаясь сдержать подступающие слёзы. Перед глазами всплывали моменты их близости: его нежные прикосновения, страстные поцелуи, жаркие объятия. Каждый раз, когда они были вместе, она чувствовала себя живой, настоящей, а не той холодной маской, которую привыкла носить в своей работе. Теперь же каждое воспоминание отзывалось острой болью в груди.

Металлический лязг где-то в коридоре заставил её вздрогнуть. Звуки тюрьмы уже стали привычными — шаги надзирателей, приглушенные голоса заключенных, скрип дверей. Но сегодня каждый шорох отзывался внутри неприятным эхом, заставляя сердце биться чаще.

Настя машинально провела пальцами по шраму на запястье — старая привычка, появившаяся в минуты особенной тревоги. Сколько раз она пыталась забыть то время, когда появился этот шрам, но прошлое упорно не желало отпускать. Как и сейчас — оно догнало её, настигло в самый неподходящий момент.

Адвокат, конечно, говорил об апелляции, о смягчающих обстоятельствах, но его глаза… Его глаза выдавали правду. Она знала этот взгляд — так смотрят на приговорённых. Двадцать пять лет. Эта цифра звучала в его осторожных намёках, в недосказанных фразах, в тяжёлых вздохах.

Дело безнадежно. Улики, собранные Северским, были неопровержимы. Каждая деталь, каждая мелочь — всё указывало на неё. Он провел блестящую работу, собирая доказательства против киллера по прозвищу «Призрак», против неё — женщины, которую когда-то любил. Или делал вид, что любил?

Настя резко встала и начала мерить шагами камеру. Четыре шага вперёд, четыре назад. Как заведённая, она повторяла этот маршрут, словно пытаясь убежать от собственных мыслей. Но они настигали её снова и снова. Папка с уликами. Его папка. Сколько времени он потратил на её создание? Месяцы? Годы?

Горький смех вырвался из её груди, отразившись от голых стен камеры. Какая ирония — любить человека, который охотился за тобой. Верить ему, открыться, позволить увидеть свои слабости, свою настоящую сущность. А он всё это время собирал информацию, анализировал, выстраивал цепочку доказательств.

Настя подошла к узкому окну камеры. Сквозь решётку виднелась тонкая полоска серого неба — такого же безжизненного, как её будущее. Она прислонилась лбом к холодному металлу решётки. Что ждёт её завтра? Увидит ли она торжество в его глазах? Или там будет равнодушие? Что хуже — знать, что он ненавидел её всё это время, или понимать, что она была для него просто работой, очередным делом?

Тишина камеры снова накрыла её, словно тяжёлое одеяло. В этой тишине собственные мысли звучали особенно громко, не давая ни минуты покоя. Каждое воспоминание о Диме теперь окрашивалось в новые цвета, заставляя сомневаться во всём, что казалось настоящим.

Настя сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Боль помогала сосредоточиться, не дать эмоциям взять верх. Сколько раз она использовала этот приём во время заданий? И вот теперь — в камере, накануне суда — снова приходится прибегать к старым методам самоконтроля.

Звук открывающейся где-то вдалеке двери вырвал её из воспоминаний. Настя прислушалась — шаги приближались к её камере. Сердце забилось чаще. Может быть, это он? Пришёл попрощаться? Объяснить? Но шаги прошли мимо, затихая в глубине коридора. Конечно, он не придёт. Зачем? Дело закрыто, преступник пойман.

Слёзы снова подступили к глазам, но Настя сдержала их. Нет, она не доставит ему такого удовольствия — видеть её сломленной, разбитой. Завтра в зале суда она будет сильной. Она встретит его взгляд с достоинством. Пусть все видят, что «Призрак» умеет не только убивать, но и принимать удары судьбы.

Металлический лязг замка вырвал Настю из омута мрачных мыслей. Она вздрогнула, услышав грубый голос надзирателя:

— Швец, на выход!

Сердце пропустило удар — неужели начинается? Но нет, рано для суда.

— Куда? — её голос дрогнул, выдавая внутреннее напряжение.

— У тебя свидание, — бросил надзиратель, заметив её замешательство.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Свидание? Сейчас? С кем? В голове Насти вихрем пронеслись возможные варианты. Дима? Нет, это было бы слишком даже для него. Адвокат? Но он был здесь вчера, и его испуганный взгляд говорил яснее любых слов — надежды нет.

Её вели по длинному коридору, каждый шаг отдавался эхом от серых стен. Настя чувствовала, как напряжение нарастает с каждым метром. Что-то было не так, она ощущала это каждой клеточкой тела. Годы работы научили её доверять своей интуиции, а сейчас все внутренние датчики кричали об опасности.