Вечером Настя услышала, как наверху передвигают мебель и раздаются приглушенные голоса. Она представляла, как Северские обустраивают свою новую квартиру. Интересно, какая у Дмитрия комната? О чем он думает? Вспоминает ли он о их встрече?

Следующие несколько дней прошли в томительном ожидании. Настя старалась чаще выходить на лестничную клетку под разными предлогами: то мусор вынести, то почту проверить. Однажды она даже спустилась к бабе Клаве специально более длинным путём — через пятый этаж, надеясь хоть мельком увидеть Дмитрия.

И вот однажды, когда она уже почти потеряла надежду, они столкнулись возле подъезда. Дмитрий выходил из припаркованной у дома машины с какими-то папками в руках. Увидев Настю, он просиял.

— Привет, соседка! — окликнул он её. — Как дела?

— Здравствуйте… то есть, привет, — смутилась Настя. — Спасибо, хорошо.

— Слушай, может, поможешь мне? — неожиданно предложил Дмитрий. — Я тут собираюсь устроить небольшую библиотеку в своей комнате, но совершенно не представляю, как лучше расставить книги. Женский взгляд был бы очень кстати.

Настя почувствовала, как сердце подпрыгнуло к горлу. Войти в квартиру Северских? Увидеть комнату Дмитрия? Это казалось одновременно пугающим и безумно заманчивым.

— Я… не знаю… — замялась она. — А ваши родители…

— Они на работе, — махнул рукой Дмитрий. — Вернутся только вечером. Ну что, поможешь?

Настя кивнула, не в силах произнести ни слова. Они поднялись на пятый этаж, и Дмитрий открыл дверь в квартиру. Внутри пахло свежим ремонтом и какими-то цветами. Большие окна пропускали много света, а на стенах висели картины в строгих рамах.

— Проходи, не стесняйся, — улыбнулся Дмитрий, проводя её в свою комнату.

Это было просторное помещение с высокими книжными шкафами вдоль стен. Часть книг уже стояла на полках, но большинство еще лежало в коробках на полу.

— Вот, собственно, моё книжное богатство, — с гордостью произнес Дмитрий. — Начал собирать еще в школе. Тут и классика, и современная литература, и профессиональные издания по юриспруденции: законы, кодексы и прочее.

Настя подошла к одной из коробок и достала книгу. Это был сборник стихов Есенина — её любимого поэта.

— О, ты тоже любишь Есенина? — оживился Дмитрий.

И они незаметно погрузились в разговор о литературе, поэзии, любимых авторах. Время летело незаметно. Настя поражалась тому, как легко общаться с Дмитрием, как много у них общих интересов, как похожи их взгляды на многие вещи.

Мирную беседу о книгах прервал резкий звук открывающейся входной двери. Настя вздрогнула, услышав властный женский голос:

— Дмитрий, ты дома?

В комнату вошла элегантная женщина средних лет. Её безупречная осанка и холодный взгляд мгновенно заставили Настю почувствовать себя неуютно. Елена Марковна окинула девушку оценивающим взглядом, и её тонкие губы сжались в неодобрительную линию.

— Кто это? — спросила она, обращаясь к сыну.

— Мама, познакомься, это Настя, наша соседка с четвертого этажа, — представил девушку Дмитрий. — Она помогает мне разбирать книги.

— Минаева? — В голосе Елены Марковны прозвучало плохо скрываемое презрение. — Та самая, что живет с матерью-одиночкой?

Настя почувствовала, как краска заливает щеки. Она машинально одернула школьную юбку и попыталась придать лицу невозмутимое выражение.

— Да, я Настя Минаева, — ответила она как можно спокойнее.

В этот момент в комнату вошел Александр Владиславович — высокий мужчина с благородной сединой на висках. Его появление немного разрядило напряженную атмосферу.

— А, у нас гости? — произнес он с легкой улыбкой.

— Это не гости, — отрезала Елена Марковна. — Это девочка из квартиры снизу. Почему-то решила, что может запросто приходить в нашу квартиру.

— Мама! — возмутился Дмитрий. — Я сам пригласил Настю помочь с книгами.

— Дмитрий, — строго произнесла Елена Марковна, — нам нужно поговорить. А вы, девушка, — она повернулась к Насте, — думаю, вам пора домой.

Настя поспешно встала, чувствуя, как дрожат колени. Она пробормотала слова прощания и направилась к выходу. Дмитрий попытался её проводить, но мать остановила его властным жестом.

Оказавшись за дверью, Настя услышала приглушенные голоса. Елена Марковна говорила что-то резким тоном, Дмитрий возражал. Девушка поспешила спуститься к себе, чувствуя, как к горлу подступают слезы.

Дома она застала маму, которая готовила ужин. Увидев расстроенное лицо дочери, Ольга Васильевна встревожилась:

— Что случилось, солнышко?

Настя не выдержала и разрыдалась, рассказывая о произошедшем. Мама молча обняла её, гладя по голове.

— Некоторые люди считают, что могут судить других по их происхождению или достатку, — тихо сказала она, когда Настя немного успокоилась, — Но это их проблема, не твоя. Ты замечательная девочка, и никто не имеет права заставлять тебя чувствовать себя хуже других.

В этот момент в дверь позвонили. На пороге стоял Дмитрий с виноватым выражением лица.

— Настя, прости за маму, — начал он. — Она иногда бывает… резкой. Но это не имеет никакого значения. Я сам решаю, с кем мне общаться.

Ольга Васильевна с интересом наблюдала за молодым человеком. В его искреннем раскаянии и прямом взгляде чувствовалась порядочность, которая не могла не располагать к нему.

— Проходите, Дмитрий, — пригласила она. — Выпьете с нами чаю?

— Если можно, то кофе. Простой черный.

Настя вызвалась сама приготовить для Дмитрия кофе. Турка уже стояла на плите, начищенная до блеска. Она налила воду, стараясь сделать все правильно. Слишком много воды — кофе получится жидким, слишком мало — слишком крепким. Всё должно быть идеально. Руки Насти слегка дрожали, когда она потянулась к банке с кофе. Металлическая крышка поддалась с тихим щелчком, густой аромат кофе обволакивал и дурманил. Насыпая молотый кофе, она задержала дыхание, словно это могло помочь ей отмерить точное количество. Ложечка за ложечкой, порошок падал в воду, образуя на поверхности темную шапку. Настя помешала смесь три раза по часовой стрелке. Включив конфорку на минимум, она неотрывно следила за туркой. Поверхность воды начала едва заметно подрагивать. Пузырьки, крошечные, как булавочные головки, поднимались со дна. Настя чувствовала, как по спине стекает капля пота. Нельзя пропустить момент, когда кофе начнет подниматься. Секунда промедления — и всё испорчено.

Первая пенка появилась неожиданно, хотя она не отводила взгляд ни на мгновение. Настя потянулась к ручке турки и поспешно сняла турку с огня, стараясь не расплескать ни капли.

Пока кофе отстаивался, она достала белую чашку с золотым ободком, она была самой красивой в их разношерстном наборе столовой посуды. Она начала медленно переливать кофе в чашку, стараясь, чтобы гуща осталась на дне турки. Струйка черной жидкости казалась неестественно тонкой, почти призрачной в утреннем свете. Запах наполнил кухню — терпкий, насыщенный.

Дмитрий следил за манипуляциями Насти и улыбался, он не прерывал её действия, он просто наслаждался моментом.

Белая чашка с ароматным напитком через несколько минут стояла перед ним. Он взял чашку, поднес к носу, глубоко вдохнул аромат. Настя следила за каждым его движением, как завороженная. Его пальцы — длинные, ухоженные — обхватывали фарфор с какой-то особой элегантностью. Время, казалось, замедлило свой ход, растягивая секунды в вечность.

Первый глоток. Дмитрий прикрыл глаза, словно сосредотачиваясь на вкусе.

— Спасибо, — произнес он после паузы, которая показалась ей бесконечной. — Кофе очень вкусный. Он продолжал пить, делая маленькие глотки, растягивая процесс.

Северский едва сдержался, чтобы не выплюнуть содержимое у него во рту и не очистить язык от этой горечи. Но он сдержался, демонстрируя улыбку и удовольствие от напитка.

Они говорили обо всем на свете: о книгах, о музыке, о планах на будущее. Дмитрий рассказал, что учится на юридическом факультете, мечтает стать адвокатом, хотя родители были против его выбора.