Маршрут постепенно уводил её в спальные районы города. Здесь движение было менее интенсивным, что позволяло лучше контролировать окружающую обстановку. Настя периодически поглядывала в зеркала, проверяя, не следует ли за ней какой-нибудь автомобиль слишком долго. Это была уже привычка, въевшаяся в подкорку мозга.

Проезжая мимо школы, она сбросила скорость — здесь всегда было много детей в это время. Группка школьников помахала ей рукой — чёрный мотоцикл неизменно привлекал внимание подростков. Настя слегка кивнула в ответ, поддерживая образ обычного участника дорожного движения. Такие мелочи были важной частью маскировки.

До конечной точки маршрута оставалось совсем немного. Окраина города. Ей нужно было место, где можно остаться наедине с собой, и она знала такое — небольшая возвышенность на окраине города, откуда открывался потрясающий вид на городской пейзаж. Это было её особое место, куда она приезжала после каждого задания, чтобы восстановить душевное равновесие.

Дорога постепенно поднималась вверх, оставляя позади городскую суету. Здесь, вдали от шума и суеты, можно было наконец-то снять маску хладнокровного профессионала. BMW уверенно взбирался по извилистой дороге, и с каждым метром подъёма Настя чувствовала, как напряжение последних часов начинает отпускать её.

Достигнув вершины холма, она заглушила двигатель. Тишина обрушилась на неё, нарушаемая лишь свистом ветра и далёким шумом города. Настя сняла шлем и подошла к краю обрыва. Внизу раскинулся город — огромный муравейник из стекла и бетона, где каждый был занят своими делами, своими проблемами, своими маленькими трагедиями.

Она расправила руки, словно крылья, закрыла глаза и позволила ветру обдувать лицо. В такие моменты ей казалось, что она может взлететь, оторваться от земли и всех тех тёмных дел, которыми была наполнена её жизнь. Но реальность всегда возвращалась, принося с собой воспоминания и боль.

Внезапно в голове начали вспыхивать образы из прошлого, яркие и болезненные, как удары тока.

«Мы убежим, малышка, я так люблю тебя!» — эти слова, произнесённые когда-то любимым голосом, теперь отзывались выстрелом в висках.

«Я ради вас горы сверну!» — ещё один выстрел, раздирающий сознание.

«Я буду любить тебя всю жизнь!» — контрольный в голову, окончательно разрушающий все иллюзии.

Боль накатила волной, сбивая с ног. Настя упала на колени, её пальцы впились в землю, оставляя глубокие борозды. Крик вырвался из груди — дикий, первобытный вопль раненого зверя. Она скребла землю ногтями, словно пытаясь докопаться до корней своей боли, до истоков того, что превратило её в ту, кем она стала.

Почва забивалась под ногти, но физическая боль была ничем по сравнению с той агонией, которая разрывала её изнутри. Обхватив себя руками, Настя начала раскачиваться взад-вперёд, запрокинув голову к небу. Слёзы жгли щёки, оставляя горячие дорожки на коже. Сердце, которое она считала давно умершим, снова болело, напоминая о своём существовании.

Эти проклятые флешбэки — они всегда приходили после «работы», словно напоминание о том, что она когда-то была другим человеком.

Всё было слишком реалистично, слишком живо, слишком больно. Но именно эта боль удерживала её в реальности, не давала окончательно соскользнуть в пучину безумия. Настя машинально коснулась широкого кожаного браслета на левом запястье — единственного материального доказательства того, что её прошлое было реальным.

Браслет скрывал шрам — глубокий, уродливый след, оставшийся от того дня, когда её мир рухнул окончательно. Она сжала запястье с силой, позволяя физической боли вытеснить душевные терзания. Это был её якорь, её связь с реальностью, то, что не позволяло ей окончательно потерять себя в лабиринтах искажённых воспоминаний.

Постепенно дыхание начало выравниваться. Настя открыла глаза и посмотрела на город внизу. Он жил своей жизнью, равнодушный к её страданиям, к её прошлому, к тому, кем она стала. В этом была какая-то извращённая справедливость — мир не остановился, когда её жизнь разлетелась на осколки, и он не остановится, что бы она ни делала дальше.

Она медленно поднялась на ноги, отряхивая землю с колен. Истерика закончилась, оставив после себя привычную пустоту и усталость. Настя знала, что скоро эти чувства тоже уйдут, уступив место профессиональной собранности. До следующего задания, до следующего приступа, до следующего напоминания о том, что где-то глубоко внутри неё всё ещё живёт та девушка, которой она когда-то была.

Ветер усилился, принося с собой запах приближающегося дождя. Настя поднялась с земли и подошла к мотоциклу, проводя рукой по гладкому металлу. Этот простой жест всегда успокаивал её, возвращал в реальность. Машина была чем-то постоянным в её жизни, чем-то надёжным и понятным, в отличие от призраков прошлого, которые продолжали её преследовать.

Она достала из кармана куртки маленькую фляжку с водой и сделала несколько глотков, смывая горький привкус воспоминаний. Город внизу начинал затягиваться дымкой надвигающегося дождя. Скоро улицы наполнятся звуком падающих капель, а люди спрячутся под зонтами и козырьками зданий. Но пока было тихо, и эта тишина давала возможность собраться с мыслями.

Настя знала, что нужно возвращаться. Она ещё раз провела рукой по браслету, чувствуя под кожей неровности шрама. Каждый раз, когда память подводила её, когда реальность начинала расплываться в тумане сомнений, этот шрам оставался единственным достоверным свидетельством её прошлого. Физическое напоминание о том дне, когда она потеряла всё — или обрела себя новую, это зависело от того, как посмотреть.

Первые капли дождя упали на визор шлема, который она всё ещё держала в руках. Настя подняла голову к небу, позволяя холодным каплям падать на лицо. Это было похоже на очищение, на своеобразное крещение, смывающее грехи. Впрочем, она давно перестала верить в возможность искупления.

Надев шлем, она оседлала мотоцикл. Двигатель отозвался привычным рыком, и эта вибрация передалась всему телу, прогоняя остатки меланхолии. Пора было возвращаться в мир живых, в мир, где она была успешной бизнес-леди, где её знали как целеустремлённую и независимую женщину.

Спуск с холма требовал особого внимания — дождь делал дорогу скользкой. Но Настя чувствовала свой байк как продолжение собственного тела, каждый поворот, каждое торможение были выверены годами практики. Это тоже было частью её терапии — полный контроль над машиной давал иллюзию контроля над собственной жизнью.

Город встретил её шумом дождя и мокрым асфальтом. Люди спешили укрыться от непогоды, и улицы постепенно пустели. Настя двигалась сквозь завесу дождя, чувствуя, как вода стекает по кожаной куртке.

Начинался новый день, и Настя знала, что должна влиться в его ритм, стать частью этого бесконечного движения. Это был её способ выживания — постоянное движение вперёд, несмотря ни на что. Потому что остановиться означало дать прошлому шанс догнать её, а этого она позволить себе не могла.

Черный мотоцикл с глухим рычанием остановился у тротуара. Настя сняла шлем, тряхнув длинными светлыми волосами, и окинула взглядом фасад ночного клуба «Нау». Неоновые огни вывески отражались в хромированных деталях её байка, создавая причудливую игру света. Она достала сигарету, прикурила, глубоко затянувшись. Дым медленно растворялся в прохладном вечернем воздухе, унося с собой часть напряжения прошедшего дня.

Воспоминания об утренних событиях на окраине города все еще терзали её сознание. Флешбэки, чертовы флешбэки — они возвращались снова и снова, как назойливые призраки прошлого. Настя сделала еще одну затяжку, пытаясь сфокусироваться на настоящем моменте. Пять лет — достаточный срок, чтобы научиться контролировать эти приступы, выстроить защитный барьер между прошлым и настоящим.

Музыка из клуба приглушенно пульсировала, проникая сквозь стены здания. Этот ритм был знаком, как собственное дыхание — такой же неизменный, как и её еженедельный ритуал. Настя поправила кожаную куртку, одернула обтягивающие джинсы. Всё должно быть идеально, каждая деталь на своем месте. Именно так она привыкла держать под контролем свою жизнь — через детали, через ритуалы, через установленный порядок действий.