— Я болен, Настя, — слова Швеца прозвучали в тишине кабинета как удар грома. — Рак лёгких. Врачи дают мне не больше двух лет. Он произнёс это спокойно, без драматизма, словно сообщал обычную деловую информацию.

Настя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она ожидала чего угодно — оправданий, угроз, попыток подкупа, но только не этого. Её рука с пистолетом дрогнула, но она быстро восстановила контроль.

— Ты думаешь, это что-то меняет? — её голос звучал хрипло. — Думаешь, известие о твоей болезни заставит меня забыть всё, через что ты заставил меня пройти?

Швец медленно покачал головой.

— Я знаю, что не заслуживаю прощения, — продолжил Станислав Робертович, протягивая ей бумаги. — Судьба сама меня наказала по полной. Что мне светит? Два года жизни с кислородным баллоном? Два года жизни в полудреме под обезболивающими? Но я хочу, чтобы ты поняла — всё, что я делал, было ради тебя. Я хотел, чтобы ты стала сильной, способной защитить себя и свои интересы в этом жестоком мире.

Он осторожно двинулся к сейфу, каждое его движение было под прицелом Насти. Набрав код, он достал папку с документами.

— Здесь всё необходимое, чтобы ты официально стала Швец Анастасией. Моей законной наследницей.

Мужчина разложил документы на столе и сделал знак Насте подойти. Паспорт, свидетельство — все документы, которые подтверждали тот факт, что теперь она официально становилась Швец Анастасией, законной наследницей его империи. Настя опустила пистолет. Годами копившаяся ненависть столкнулась с новым чувством — пониманием. Она видела перед собой не всемогущего тирана, а смертельно больного человека, который, пусть и своими жестокими методами, пытался подготовить её к будущему. Всё происходящее казалось нереальным, словно странный сон.

— Я знаю, что ты ненавидишь меня. У тебя есть на это все причины. Но подумай — чего ты добьёшься моей смертью? Месть не вернёт прошлого, но может лишить тебя будущего.

— А как же Наум? — спросила она, вспомнив о своём любовнике. — Он никогда не позволит мне…

— Наум работает на меня, — прервал её Швец. — Всё это время он выполнял мои указания, проверяя тебя, закаляя твой характер. Теперь ты станешь его личным телохранителем.

Эта новость поразила Настю не меньше, чем известие о болезни отца. Весь последний год, все унижения и страдания были частью какого-то извращённого теста?

Настя медленно опустилась в кресло, не выпуская пистолет из рук. Её мир рушился и перестраивался заново. Каждое слово отца было как новый удар, разбивающий её прежние представления о реальности.

— Два года, — произнёс Швец тихо. — Дай мне эти два года, чтобы научить тебя всему, что я знаю. Чтобы подготовить тебя к тому, что ждёт впереди. А потом… потом решай сама, как поступить со мной.

В его словах больше не было манипуляции или попытки контролировать. Впервые за всё время Настя видела перед собой не могущественного бизнесмена, а смертельно больного человека, который пытается защитить свою дочь единственным известным ему способом.

Рука с пистолетом медленно опустилась. Настя понимала, что принимает, возможно, самое важное решение в своей жизни. Она могла выстрелить сейчас, завершить свою месть, или… или попытаться понять этот жестокий мир, в котором ей предстояло жить, из уст человека, который знал его лучше всех.

— Два года, — произнесла она наконец. — Но не думай, что я забыла или простила. И если я узнаю, что ты снова манипулируешь мной…

— Я знаю, — кивнул Швец. — Ты научилась убивать. И если придёт время, ты сделаешь это без колебаний. Именно поэтому я знаю, что империя будет в надёжных руках."

Настя сидела в своей комнате, глядя на документы, разложенные на столе. Каждый лист бумаги был словно камень на весах её решений, склоняя чашу то в одну, то в другую сторону. Её новое имя — Швец Анастасия — смотрело на неё с официальных бумаг, словно насмехаясь над всеми её прежними планами мести.

Внутри неё бушевала настоящая буря противоречивых эмоций. С одной стороны, она не могла забыть всё то, через что ей пришлось пройти. Каждая ночь в психиатрической клинике, каждое унижение от Наума, потеря ребёнка — эти раны всё ещё кровоточили. Месть была её единственной целью на протяжении долгого времени, она питала её, давала силы двигаться вперёд.

Но теперь, узнав правду о болезни отца и его мотивах, она оказалась на распутье. Действительно ли его поступки были продиктованы желанием защитить её? Мог ли этот жестокий мир, о котором говорил Швец, оправдать те методы, которые он использовал? Настя чувствовала, как её уверенность в собственной правоте начинает размываться.

Встав из-за стола, Настя подошла к окну. Что у неё осталось от прошлой жизни? Мама — она до сих пор ничего не знала о ней, жива ли она, как перенесла её пропажу? Дима? Что с ним? Стал ли он юристом? А может они уже женат и имеет целую кучу детишек… У неё ничего не осталось, даже своего ребенка она потеряла. А жизнь продолжается. Пусть не такая, о которой она мечтала пять лет назад, но сейчас у неё есть шанс самой выстроить свою жизнь как ей хочется.

Решение принять предложение отца и дать ему два года далось ей нелегко. Каждый раз, когда она думала об этом, внутренний голос напоминал ей о предательстве — предательстве по отношению к себе, к своим принципам, к своей боли. Но другой голос, более рациональный, говорил о возможностях, которые открывались перед ней. Став наследницей империи Швеца, она могла бы использовать эти ресурсы по-своему. Может быть, даже найти способ защитить тех, кого любит, не прибегая к тем жестоким методам, которые использовал отец.

Настя подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на своё отражение. В её глазах читалась новая решимость — не слепая жажда мести, а осознанное намерение изменить правила игры. Она больше не была жертвой обстоятельств — теперь она сама будет определять судьбы других людей. И первым её решением будет научиться у отца всему, что он знает, чтобы потом использовать эти знания по-своему.

Взяв в руки пистолет, который всего несколько часов назад был направлен на её отца, Настя почувствовала его тяжесть по-новому. Теперь это был не просто инструмент мести, а символ власти и ответственности, которую ей предстояло принять. Она понимала, что нет пути назад — она либо примет правила этой игры и научится играть по ним лучше всех, либо погибнет.

Пистолет лёг в ящик стола — он больше не был нужен. По крайней мере, сегодня. Впереди было два года учёбы у одного из самых опасных людей в городе. Два года, чтобы понять, можно ли управлять империей, построенной на страхе, не превращаясь при этом в монстра. Настя была готова к этому вызову. В конце концов, она уже доказала, что способна на многое. Теперь пришло время доказать это себе самой.

Настя стояла на стрельбище, крепко сжимая в руках снайперскую винтовку. Сквозь оптический прицел она внимательно следила за мишенью, расположенной в восьмистах метрах от нее. Холодный ветер трепал ее волосы, но руки оставались неподвижными.

— Дыши ровно, считай удары сердца, — раздался рядом низкий голос Швеца. Он стоял позади, наблюдая за каждым ее движением. — Между четвертым и пятым ударом — спусковой крючок.

Выстрел прозвучал приглушенно благодаря установленному глушителю. Мишень, изображавшая человеческий силуэт, дернулась, демонстрируя точное попадание в область сердца.

— Неплохо, — прокомментировал Швец, но в его голосе не было удовлетворения. — Теперь повтори это пятьдесят раз подряд. Без единого промаха.

Два года превратились в бесконечную череду тренировок. Швец был безжалостным учителем. Он заставлял ее стрелять в любую погоду: под проливным дождем, в снежную бурю, в палящий зной. Днем и ночью. С разных дистанций и позиций.

— Киллер — это не просто человек с оружием, — говорил он, когда они сидели в его кабинете после очередной изнурительной тренировки. — Это художник смерти. Каждый выстрел должен быть идеальным. Никаких случайностей, никаких ошибок.