Каждый день без Насти, каждая неделя безрезультатных поисков все глубже погружали его в пучину отчаяния. Но где-то в глубине души теплилась надежда — она жива, она где-то есть, и он обязательно ее найдет. Должен найти, чего бы это ни стоило.

Баба Клава продолжала поддерживать его, как могла. Она готовила ему обеды, следила, чтобы он не забывал поесть в своей одержимости поисками. Старушка винила себя за то, что не смогла предотвратить похищение, и теперь пыталась искупить эту вину заботой о Дмитрии.

— Димочка, — говорила она, — ты себя совсем не бережешь. Настенька бы не хотела, чтобы ты так себя изводил.

Но он только качал головой в ответ. Как можно думать о себе, когда где-то там, возможно, страдает любимый человек?

Однажды вечером, возвращаясь домой, он заметил возле своего подъезда знакомую фигуру. Это был отец. Они не виделись уже несколько недель.

— Сын, — начал Александр Северский, — мы должны поговорить.

— Нам не о чем говорить, — отрезал Дмитрий, но отец схватил его за руку.

— Послушай… Я знаю, что твоя мать… что она совершила ужасную ошибку. Но она делала это из любви к тебе, пусть и извращенной…

— Из любви? — Дмитрий горько усмехнулся. — Она разрушила три жизни из-за своих амбиций. Где тут любовь?

— Она раскаивается, — тихо произнес отец. — Каждый день плачет, почти не выходит из дома…

— Скажи мне, отец, когда вам статус стал важнее жизни собственного сына? Только не говори мне, что ты не причем! С твоего молчаливого согласия она так делала, своим безразличием ты потакал ей, — жестко ответил Дмитрий.

Но Елена Марковна Северская считала, что время все расставит по своим местам, что сын в конце концов смирится и вернется в семью.

Она ошибалась. С каждым днем пропасть между ними становилась все глубже, а решимость Дмитрия найти Настю — все сильнее. Он понимал, что рано или поздно ему придется сделать выбор, который изменит всю его жизнь. И этот момент неумолимо приближался.

12 лет назад. Осень

В один из осенних вечеров Дмитрий принял решение, которое навсегда изменило его жизнь. Он пришел в военкомат и подал заявление о добровольном призыве в армию. Сотрудники военкомата удивленно посмотрели на образованного молодого человека, который мог бы легко получить отсрочку или избежать службы, но он был непреклонен.

Когда новость дошла до родителей, разразился скандал. Елена Северская примчалась к сыну, умоляя одуматься. Она размахивала какими-то бумагами, говорила о договоренностях с престижным университетом, о блестящей карьере в крупной компании. Но Дмитрий смотрел сквозь нее, словно она была пустым местом.

— Ты губишь себя! — кричала мать. — Все эти годы мы с отцом работали, чтобы обеспечить тебе достойное будущее!

— Будущее? — тихо переспросил Дмитрий. — Мое будущее исчезло вместе с Настей. И ты лучше всех знаешь, почему.

Отец пытался воззвать к здравому смыслу, говорил о том, что армия — это не выход, что есть другие способы начать жизнь заново. Но Дмитрий уже все решил. Армия казалась ему единственным способом вырваться из той паутины лжи и манипуляций, которой опутала его семья.

Перед отправкой в часть он в последний раз пришел в квартиру Минаевых. Все вещи оставались нетронутыми, словно застывшими во времени. Баба Клава плакала, обнимая его на прощание:

— Береги себя, Димочка. Я буду молиться за тебя. И за Настеньку…

В военкомате его определили в мотострелковые войска. Физическая подготовка у Дмитрия была хорошая — в школе он серьезно занимался спортом. Да и характер, закаленный последними событиями, располагал к военной службе.

Первые месяцы в учебке были тяжелыми. Строгий распорядок, постоянные тренировки, жесткая дисциплина — все это помогало не думать о прошлом, отвлекало от болезненных воспоминаний. Дмитрий с головой погрузился в изучение военного дела, стараясь стать лучшим во всем — от строевой подготовки до стрельбы.

Командиры быстро заметили его целеустремленность и ответственный подход к службе. Через полгода ему предложили подписать контракт и продолжить службу в качестве профессионального военного. Дмитрий согласился, не раздумывая — возвращаться в гражданскую жизнь, в город, где каждый угол напоминал о Насте, он не хотел. Родители продолжали писать письма, но он отправлял их обратно нераспечатанными.

В части Дмитрий быстро завоевал уважение сослуживцев. Его спокойная уверенность, готовность прийти на помощь и полное отсутствие высокомерия, несмотря на явно более высокий уровень образования, притягивали людей. Но близко к себе он никого не подпускал — слишком свежа была боль утраты.

Через год службы его представили к первому повышению. А еще через полгода поступило предложение, от которого он не смог отказаться — перевод в специальное подразделение, действующее в горячих точках. Это была возможность не просто служить, а реально помогать людям, защищать тех, кто не может защитить себя сам.

Подготовка к отправке в горячую точку была интенсивной. Три месяца специальных тренировок, во время которых инструкторы оттачивали каждый навык до автоматизма. Дмитрий полностью погрузился в учебу, стараясь не оставлять времени на воспоминания.

В его подразделении собрались такие же, как он — люди с непростым прошлым, ищущие не славы или наград, а возможности быть полезными. Они быстро сработались, понимая друг друга без лишних слов. Каждый знал свою роль и место в команде.

Перед отправкой Дмитрий получил письмо от отца. В нем говорилось, что мать серьезно больна, что врачи обнаружили у нее онкологию. Александр Северский умолял сына приехать попрощаться. Дмитрий долго смотрел на фотографию матери, приложенную к письму — осунувшаяся, постаревшая женщина мало напоминала ту властную особу, которая разрушила его жизнь. Но воспоминание о Насте, о смерти Ольги Васильевны оказалось сильнее — он отправил письмо обратно.

В зоне военного конфликта время потекло по-другому. Каждый день был наполнен напряжением и опасностью. Их подразделение выполняло сложные задачи по защите мирного населения, эвакуации людей из опасных районов, сопровождению гуманитарных конвоев.

Дмитрий проявил себя как надежный боец и грамотный командир отделения. Его хладнокровие в критических ситуациях не раз спасало жизни товарищей. Командование отметило его успехи, представив к награде за операцию по спасению группы гражданских, попавших под обстрел.

Но даже здесь, в тысячах километров от дома, память о Насте не отпускала его. Каждый раз, спасая людей из зоны боевых действий, он думал о том, что где-то там может быть она — такая же беспомощная перед чужой волей. Эти мысли придавали ему сил, заставляли действовать еще решительнее.

Во время одной из операций Дмитрий получил ранение — не смертельное, но достаточно серьезное, чтобы провести месяц в госпитале. Там его нашло известие о смерти матери.

Война изменила его, сделала жестче, но не убила способность сопереживать. Наоборот, каждая спасенная жизнь, каждая благодарная улыбка мирных жителей напоминали ему, ради чего он здесь. В такие моменты он думал, что, возможно, это и есть его призвание — защищать тех, кто не может защитить себя сам.

После госпиталя он вернулся в строй, еще более целеустремленный и собранный. Сослуживцы уважительно называли его «Север» — за холодное спокойствие в самых напряженных ситуациях. Но те, кто знал его ближе, видели, что под этой внешней невозмутимостью скрывается неугасающая боль и жажда справедливости.

Время тянулось мучительно медленно. С завязанными глазами, со связанными руками она потеряла счет минутам и часам. Машина то останавливалась, то снова начинала движение. Наконец, после того, что показалось вечностью, автомобиль остановился окончательно.

Ее вывели наружу и провели куда-то внутрь помещения. Когда с глаз сняли повязку, Настя оказалась в просторном кабинете с темными деревянными панелями и массивной мебелью. За широким столом сидел мужчина лет пятидесяти с проседью в волосах и жестким, пронзительным взглядом.