— Где же ты прокололся? — бормотал он, перебирая документы. Старостин чувствовал, что упускает что-то важное, какую-то деталь, которая могла бы объяснить странную передачу власти.

Внезапно его внимание привлекла серия банковских транзакций. Крупные суммы регулярно переводились на счета различных медицинских учреждений, специализирующихся на психиатрии. Михаил начал копать в этом направлении и обнаружил целую цепочку документов, связанных с психиатрическими освидетельствованиями.

— Вот дерьмо, — выругался он, когда понял, что все эти документы так или иначе были связаны с Настей.

В этот момент зазвонил телефон. Это был Север.

— Миш, у меня новости, — голос друга звучал напряженно. — Настю и Наума арестовали.

— Что? Когда?

— Только что. Но это не все. Есть кое-что странное в поведении Наума. Он слишком спокоен, будто все идет по плану.

Михаил потер переносицу.

— Слушай, я тут тоже кое-что нашел. Мне нужно еще немного времени, чтобы во всем разобраться. Что-то здесь не сходится.

— В каком смысле?

— Не могу пока сказать точно. Но переход империи Швеца к Науму… Тут что-то нечисто. Я должен докопаться до сути.

— Ладно, держи меня в курсе, — Север отключился.

Михаил вернулся к документам с удвоенной энергией. Теперь, когда Настя и Наум были под арестом, время играло против них. Он начал методично проверять все связи между психиатрическими клиниками и бизнес-империей Наума.

Постепенно картина начала складываться. Наум тратил огромные деньги на поддержание какой-то сложной схемы, связанной с медицинскими учреждениями. Но зачем? Что или кого он пытался контролировать через эти клиники?

— Твою мать… — прошептал Михаил, когда очередной документ лег в общую мозаику. — Вот оно что…

Холодный свет флуоресцентных ламп заливал зал суда безжалостным сиянием, подчеркивая бледность лиц присутствующих. Настя сидела в клетке для подсудимых, стараясь не смотреть на человека справа от себя. Наум излучал самодовольство, его губы кривились в едва заметной усмешке. Но не он занимал все её мысли.

Взгляд девушки то и дело возвращался к статной фигуре майора Северского, который сидел за столом обвинения. Его широкие плечи были напряжены, а пальцы, сцепленные в замок, побелели от напряжения. Он не смотрел в её сторону, словно между ними выросла невидимая стена.

Она отказалась выступать в суде, предоставив дело своему адвокату, который назначили ей. Молодой пацан после нескольких провальных попыток получить от неё хотя бы какие-то пояснения по делу, оставил эту попытку и в основном только сидел и слушал остальных участников и свидетелей, порой протестуя против каких-то слов или действий оппонентов.

Наум и его адвокат наоборот, использовали свои шансы по полной: Наум в своих показаниях нес какую-то чушь, выставляя себя жертвой её коварного замысла, адвокат предъявлял все новые и новые бумаги и свидетелей, которые вторили лживым словам Наума. Адвокат Наума размахивал руками, что-то горячо доказывая судье. Его дорогой костюм и уверенные жесты говорили о том, что этот человек привык добиваться своего. Каждое заседание проходило будто фарс, словно насмешка над всеми.

А сегодня Настя чувствовала, как время растягивается, превращая каждую секунду в маленькую вечность. Её сердце билось где-то в горле, мешая дышать. Она знала, что сегодня всё изменится. Предчувствие надвигающейся катастрофы давило на плечи тяжелым грузом.

— Встать, суд идет! — привычные слова секретаря прозвучали как приговор.

Все поднялись. Настя механически выпрямилась, чувствуя, как дрожат колени. Наум рядом с ней тоже встал, и она кожей ощутила исходящую от него волну торжества.

Судья начал зачитывать материалы дела. Его монотонный голос отражался от стен, создавая странное эхо. Настя слышала знакомые имена, даты, детали происшествий. Всё это казалось таким далеким и нереальным, будто речь шла о ком-то другом.

А потом прозвучали слова, от которых земля ушла из-под ног:

— Согласно материалам, собранным майором юстиции Следственного комитета Российской Федерации Дмитрием Александровичем Северским…

Время остановилось. В ушах зашумело, и голос судьи превратился в неразборчивое бормотание. Настя смотрела на спину Севера, не в силах поверить в происходящее. Его материалы. Его расследование. Его доказательства против неё.

Наум рядом едва заметно усмехнулся, и этот звук вывел Настю из оцепенения. Она заставила себя сосредоточиться на словах судьи, хотя каждое слово отдавалось болью в висках.

— … Убийство пяти человек было совершено одним лицом, — голос судьи звучал все отчетливее. — На основании предоставленных материалов подсудимому Владимиру Сергеевичу Наумову назначить два года лишения свободы условно и освободить в зале суда. А дело в отношении Швец Анастасии Станиславовны направить на новое рассмотрение с учетом вновь открывшихся обстоятельств.

Наум рядом излучал торжество. Его довольная ухмылка стала шире, когда он заметил, как дрожат руки Насти.

— Не ожидала такого от своего ментовского хахаля? — прошипел он так тихо, что только она могла услышать.

Настя не удостоила его ответом.

Голоса в зале суда сливались в неразборчивый шум. Кто-то что-то говорил, кто-то возражал, адвокат Наума торжествующе улыбался. Она даже не заметила, как и сама начала улыбаться — той страшной улыбкой, которая появляется на лице человека, потерявшего все. Она единственная виновная во всех этих убийствах, значит обвинение не поскупится на срок для неё.

Настя заставила себя поднять глаза. Она должна была видеть лицо Севера в этот момент. Но его лицо оставалось непроницаемым. Только желваки ходили под кожей, да пальцы сжимались в кулаки с такой силой, что костяшки побелели. Он смотрел прямо перед собой, словно боялся встретиться с ней взглядом.

— Ментовская подстилка! — около уха раздалось противное шипение Наума.

Настя даже не повернула головы в его сторону, так и продолжала смотреть на Диму. Мужчина сидел и смотрел на свои руки, сцепленные в замок и лежащие поверх стола. Ни один мускул не выдавал его реакции, ничего. Он просто сидел и слушал.

«Значит знал и был готов» — другого варианта, другого объяснения Настя не находила. Папка его, дело вел он, при этом не однократно ей об этом деле говорил, задавал вопросы, копал, собирал… Собрал! Целое увесистое досье, которое посадит её на очень долгий срок! Хороший ход, отличная месть! Браво!

— … Назначить 2 года условного наказания. Швец Анастасию Станиславовну перевести в СИЗО, дело отправить направить на новое рассмотрение с учетом вновь открывшихся обстоятельств. Следующее заседание — через месяц. Конвой, увести подсудимую, — распорядился судья.

В зале начался легкий шум — люди переговаривались, обсуждая услышанное. Кто-то бросал сочувственные взгляды на Настю, кто-то откровенно радовался исходу дела. Адвокат Наума, обычно такой говорливый, молчал, довольно улыбаясь. План сработал идеально — его подзащитный выходил сухим из воды, а все обвинения перекладывались на плечи этой глупой девчонки.

Север поднялся со своего места. Его движения были механическими, словно он двигался на автопилоте. Не глядя ни на кого, он направился к выходу из зала.

Лязгнула дверь клетки. Холодный металл наручников обжег запястья. Настя позволила вывести себя из зала, не сопротивляясь, не оглядываясь. Только у самых дверей она услышала, как Наум рассмеялся — тихо, но достаточно громко, чтобы она услышала.

В коридоре было прохладно и тихо. Шаги конвоиров эхом отражались от стен. Настя шла, глядя прямо перед собой. «Материалы, собранные майором Северским…» — эти слова продолжали звучать в голове, как заевшая пластинка.

Телефонный звонок застал Севера у выхода из здания суда. На экране высветился номер Генерала, и сердце пропустило удар. Он знал, что этот разговор неизбежен, но сейчас, когда эмоции захлестывали с головой, было особенно тяжело держать себя в руках.