— Иногда мне кажется, что родители живут в каком-то своем мире, — говорил он, глядя в окно, — мире, где главное — это статус, деньги, положение в обществе. Они не видят настоящей жизни, настоящих чувств.

Настя слушала его, положив голову ему на плечо. В такие моменты казалось, что весь мир существует только для них двоих, что нет ни осуждающих взглядов, ни злых сплетен, ни социальных барьеров.

Но реальность всегда возвращалась. Однажды утром Елена Марковна подкараулила Настю у подъезда. Её глаза метали молнии:

— Я предупреждала тебя держаться подальше от моего сына. Ты думаешь, я не знаю о ваших встречах? О том, как ты заманиваешь его в свою квартиру?

— Я никого не заманиваю, — тихо ответила Настя. — Дмитрий сам…

— Дмитрий молод и наивен! — перебила её Елена Марковна. — Он не понимает, что такие как ты только и ждут случая зацепиться за обеспеченного мужчину. Но я не позволю тебе разрушить его будущее!

Эта сцена не осталась незамеченной. Соседи выглядывали из окон, кто-то даже вышел на балкон, чтобы лучше слышать. Настя чувствовала, как горят щеки от стыда и обиды. Но в этот момент на лестнице появился Дмитрий.

— Мама, прекрати, — его голос звучал твердо и холодно. — Ты позоришь не Настю, а себя.

Он взял Настю за руку и увел её, оставив мать стоять с открытым ртом посреди двора. Это был первый раз, когда Дмитрий открыто выступил против матери, защищая их отношения

12 лет назад.

Два года Елена Марковна вела настоящую войну против семьи Минаевых. Она писала жалобы в управляющую компанию, требовала проверить законность их проживания в доме, распускала слухи среди соседей.

Каждое утро Настя находила в почтовом ящике анонимные записки с оскорблениями. Соседи, прежде дружелюбные, стали отводить глаза при встрече. Даже уборщица, раньше всегда приветливо здоровавшаяся с девушкой, теперь демонстративно начинала мыть пол, когда Настя проходила мимо.

Ольга Васильевна держалась стойко, но Настя видела, как тяжело даются матери эти испытания. Да и ей самой было тяжело терпеть безосновательные нападки и оскорбления, выслушивать кучу гадостей про себя и маму…

Дмитрий, узнав о происходящем, пришел в ярость. Он устроил родителям серьезный разговор, во время которого впервые повысил голос на мать:

— Что ты о себе возомнила? Думаешь, твои деньги и положение дают тебе право издеваться над людьми? Ты даже не знаешь Настю, не пытаешься узнать! Ты просто решила, что она недостойна, потому что живет скромнее нас!

Елена Марковна побледнела от гнева:

— Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне? Я твоя мать! Я всю жизнь положила на то, чтобы ты получил лучшее образование, чтобы у тебя было будущее! А ты готов все разрушить из-за какой-то…

— Не смей! — прервал её Дмитрий. — Не смей даже думать сказать о ней что-то плохое! Я люблю её, понимаешь? Люблю! И если ты заставляешь меня выбирать между семьей и Настей, то я…

— Что ты? — презрительно усмехнулась Елена Марковна. — Уйдешь? Куда? На какие средства будешь жить? Думаешь, эта девчонка сможет обеспечить тебе достойную жизнь?

— Я сам могу себя обеспечить, — твердо ответил Дмитрий. — У меня есть образование, есть работа. И я не собираюсь жить по твоим правилам.

Тем временем в доме начались странные события. Кто-то регулярно отключал электричество в квартире Минаевых, причем только у них. Коммунальщики, вызванные для проверки, только разводили руками — все провода были в порядке. В почтовом ящике появлялись «случайно» перепутанные письма с неоплаченными счетами на огромные суммы.

События с каждым днем принимали все более агрессивный оборот. Елена Марковна, поняв, что не может разлучить молодых людей давлением и угрозами, перешла к решительным действиям. Она наняла частного детектива, чтобы выяснить все о прошлом семьи Минаевых.

Частный детектив оказался дотошным и настырным. Он ходил по соседям, расспрашивал о Минаевых, копался в старых документах. Особенно его интересовало происхождение денег, на которые Ольга Васильевна с дочерью жили все эти годы.

— Странно, — докладывал он Елене Марковне, — каждый месяц на счет поступает определенная сумма. Достаточная, чтобы оплачивать все счета и скромно жить. Источник перевода скрыт, но явно кто-то обеспечивает их существование.

Эта информация только подлила масла в огонь. Елена Марковна теперь при каждом удобном случае намекала соседям, что Минаевы живут на «сомнительные» доходы. Сплетни расползались по дому, обрастая все новыми подробностями.

В один из вечеров Настя случайно услышала разговор соседок у подъезда:

— А я вам говорю, тут что-то нечисто! Может, они на шантаже кого-то держат? Или того хуже — криминалом промышляют?

— Да нет, я слышала, у дочери богатый любовник есть, он и содержит их. Там жуткая история — продажа девственности или что-то в таком роде. Сейчас у молодых девок совсем чести и совести не осталось…

Настя бросилась домой в слезах. Ей было больно не столько от сплетен, сколько от того, что она сама ничего не знала о том, откуда берутся деньги на их жизнь. Мама никогда не говорила об этом, уходила от ответов, менялась в лице при любых вопросах о прошлом.

Дмитрий, узнав о действиях частного детектива, пришел в бешенство. Он ворвался в кабинет отца, где в тот момент находились оба родителя:

— Вы совсем с ума сошли? Шпионить? Копаться в чужом грязном белье? Вам не стыдно?

— Стыдно должно быть тебе! — парировала Елена Марковна. — Якшаться с девицей неизвестного происхождения! А вдруг она действительно из преступной семьи?

Мама, ты себя слышишь? Какая преступная семья? Настя учится в обычной школе, её мама работает… Они просто живут скромно, но честно!

Честно? — взвилась Елена Марковна. — А откуда деньги? Почему Ольга никогда не говорит об отце девочки? Почему они живут в этом доме, который им явно не по карману?

Дмитрий просто махнул рукой, поняв что переубедить родителей ему не удастся, они так и будут продолжать собирать сплетни, пытаться разлучить их с Настей. Единственным выходом он считал побег. Поделившись с девушкой своими планами: сбежать из города, осесть в другом месте, он к тому времени начнет юридическую практику, они сумеют выжить, главное что они будут вместе и подальше от всех этих склочников.

— Убежим? — вопросительно сказала девушка.

— Ты против?

— Нет, Дима, что ты. Я согласна! Только…

Дмитрий напрягся, осторожно взяв Настю за руку, он расправив её ладонь прислонил к своему сердцу, чтобы она почувствовала его удары.

— Только давай после выпускного. Пара месяцев осталось, я получу аттестат и мы сможем уехать. Я тоже найду работу, может переводчиком, может преподавателем пойду, да даже официанткой. Только рядом с тобой! — в её глазах искрилась надежда на лучшую жизнь рядом с её Севером.

Приняв непростое решение, Настя решила сделать себе татуировку на внутренней стороне предплечья. Слово «North» — чтобы всегда помнить свой путь. Дима не понял её смысла вначале:

— Зачем? — недоуменно спросил он.

— Чтобы всегда помнить свой путь, — ответила ему Настя.

— На север?

— К тебе.

Дима сделал аналогичную татушку «North» — Север, он и есть Север.

После всех событий Настя и Дмитрий поняли, что открыто встречаться становится все опаснее. Елена Марковна, казалось, имела глаза и уши по всему дому. Любая их встреча мгновенно становилась достоянием общественности, обрастая новыми подробностями и домыслами.

Поэтому они разработали целую систему тайных встреч. Дмитрий обнаружил, что на крыше дома есть небольшая техническая площадка, куда редко кто заглядывал. Они стали встречаться там по вечерам, любуясь закатом и разговаривая обо всем на свете. С высоты город казался особенно красивым, а все проблемы — менее значительными.

Баба Клава, зная об их встречах на крыше, всегда держала наготове горячий чай и печенье. Если погода не позволяла подниматься наверх, она принимала молодых людей у себя, предварительно убедившись, что никто из соседей их не заметит.