Они мчались по пустынным улицам города, когда Настя сделала первый самостоятельный вдох. Александр не отрывал взгляда от монитора, контролируя её состояние. Жизнь возвращалась.

— С возвращением, — тихо произнес Михаил, когда она открыла глаза.

Настя попыталась что-то сказать, но голос не слушался. Александр быстро достал из сумки шприц с успокоительным — на случай паники.

— Тихо-тихо, всё хорошо, — успокаивающе произнес он. — Ты в безопасности. Мы вытащили тебя оттуда.

Машина петляла по темным улицам, избегая основных магистралей. Они выбрали самый длинный, но безопасный маршрут через промзону. В такое время здесь было пустынно — только редкие фонари освещали заброшенные склады и недостроенные здания.

— Проверь хвост, — скомандовал Михаил Александру.

Тот всмотрелся в зеркало заднего вида:

— Чисто. Никого.

Машина свернула на просёлочную дорогу, ведущую к заброшенным дачам. Там их уже ждала другая машина — для следующего этапа операции.

Первый этап был завершен — они вытащили Настю из клиники. Но это было только начало. Впереди была долгая дорога к свободе.

Черный внедорожник медленно катился по гравийной дороге, ведущей к загородному дому. Это была уже третья их машина, Северский, как и предупреждал, все инструкции оставил в бардачке каждого автомобиля. За рулем сидел Михаил, периодически бросая встревоженные взгляды в зеркало заднего вида. После ввода препарата Настя вроде бы очнулась, но спустя пару часов ей внезапно стало хуже. И сейчас Настя лежала заднем сиденье, бледная и измученная, её голова покоилась на коленях Александра.

Дом Северского, встретил их тишиной и прохладой. Михаил бережно перенес Настю на широкую кровать в спальне второго этажа. Её кожа была болезненно бледной, а дыхание — поверхностным и частым. Последствия препаратов, которыми её пичкали в психиатрической клинике, давали о себе знать.

— Нужно начинать детоксикацию немедленно, — произнес Саша, доставая из своего чемоданчика необходимые лекарства. — Её организм серьезно истощен. Будем действовать постепенно, чтобы не вызвать шок.

Первые сутки прошли относительно спокойно. Настя большую часть времени спала, лишь изредка приходя в сознание. В такие моменты она бормотала что-то несвязное, звала отца и Диму. Михаил не отходил от её постели, периодически меняя холодные компрессы на лбу.

На второй день ситуация резко ухудшилась. Настю начало лихорадить, её тело сотрясала крупная дрожь. Температура подскочила до опасных значений, а привезенные Александром лекарства не давали нужного эффекта.

— Черт возьми, у неё серьезная интоксикация, — Саша нервно мерил шагами комнату. — Здесь мы не справимся. Нужна полноценная реанимация.

Михаил достал конверт, оставленный Северским. Внутри лежали документы и банковские карты на разные имена.

— У нас есть запасной вариант. Дмитрий все предусмотрел. Есть частная клиника, где нас примут без лишних вопросов.

Они действовали быстро. Завернув Настю в теплое одеяло, погрузили её обратно в машину. Михаил сел за руль, пока Саша пытался стабилизировать состояние девушки на заднем сиденье. Дорога до клиники казалась бесконечной. Каждый стон Насти отзывался болью в сердце Михаила — он дал слово Северскому сохранить ей жизнь, и он не мог подвести друга.

В приемном отделении частной клиники их уже ждал знакомый Александра — опытный реаниматолог Андрей Викторович. Один взгляд на состояние пациентки — и Настю немедленно увезли в реанимацию. Начались долгие часы ожидания.

— Ты же понимаешь, что это может вызвать вопросы? — тихо спросил Саша, глядя на друга. — Официально она мертва. Если информация просочится…

Михаил устало потер лицо:

— Северский все продумал. Документы идеальные, легенда убедительная. Главное сейчас — вытащить её.

Первые дни в клинике превратились в настоящий кошмар. Настя металась в бреду, её сознание затуманивали остатки психотропных препаратов. Врачи боролись не только с интоксикацией, но и с серьезными осложнениями, вызванными длительным приемом транквилизаторов.

Старостин, используя деньги, которые предусмотрительно оставил им Север, оплатил лучшую палату и специалистов. Отдельная комната с видом на больничный сад, индивидуальный врач, круглосуточное наблюдение — всё было организовано на высшем уровне.

Михаил практически жил в больнице, отлучаясь только по самой острой необходимости. Он помнил взгляд Северского, когда тот просил позаботиться о Насте. В этом взгляде была такая боль и такая любовь, что Михаил поклялся себе — он сделает все возможное, чтобы спасти эту девушку.

На пятый день кризис миновал. Температура начала спадать, показатели постепенно приходили в норму. Но Настя все еще оставалась в измененном состоянии сознания — последствия насильственной медикаментозной терапии в психиатрической клинике давали о себе знать.

Только через две недели она начала приходить в себя. Её взгляд постепенно прояснялся, возвращалась способность адекватно воспринимать реальность. Врачи говорили об удивительной силе воли пациентки — другой бы не выдержал такого количества препаратов в организме.

Михаил помнил первый день, когда Настя по-настоящему пришла в сознание. Её глаза были все еще затуманены, но в них уже появился проблеск осознанности. Она медленно осмотрела палату, задержала взгляд на капельнице, потом перевела его на Михаила. И первое, что она спросила, было о нем — о Северском.

Это был момент, которого Михаил одновременно ждал и боялся. Как объяснить ей, почему человек, ради которого она готова была пойти на смерть, не рядом с ней? Как рассказать о том, что Северский остался в Вольске, чтобы завершить начатое — уничтожить Наума и его империю?

Но главное — Настя была жива. Она выкарабкалась, преодолела кризис. И теперь начинался самый сложный этап — возвращение к нормальной жизни.

Настя сидела в больничной палате, рассеянно глядя в окно. Её пальцы нервно теребили край больничной рубашки, когда она наконец решилась задать главный вопрос:

— Где Дима?

Михаил тяжело вздохнул, присаживаясь на край кровати. Он знал, что этот разговор неизбежен, но от этого легче не становилось.

— Настя, он остался в Вольске. Это было необходимо, чтобы за тобой не было слежки. Наум не должен был понять, что его обманули.

— Обманули? — её голос дрогнул, в глазах появилось замешательство.

— Да. Для всех ты мертва. Мы с Северским и еще несколькими людьми инсценировали твою смерть в психиатрической клинике доктора Верховского. Пришлось использовать специальный препарат, который замедлил твои жизненные показатели настолько, чтобы зафиксировать смерть. Другого выхода не было.

Настя прикрыла глаза, переваривая информацию.

— В противном случае…

— Наум бы оставил тебя доживать свои дни в психушке, чтобы использовать твое наследство, — закончил за неё Михаил.

— Как он? — этот вопрос прозвучал тихо, почти шепотом, но Михаил сразу понял, что она спрашивает не о Науме. Её интересовало, как Дмитрий отреагировал на правду о том, что она была тем самым киллером — «Призраком», за которым он охотился столько времени.

— Настя, он знает все: о твоем отце, о попытке самоубийства, о Науме, о Призраке… Он знает абсолютно все.

— И ненавидит, — горько усмехнулась она. — Поэтому его сейчас нет здесь.

— Если бы ненавидел — не стал бы такой ценой вытаскивать тебя, — твердо возразил Михаил. — Ты же понимаешь, чем он рискует?

Первый месяц был самым тяжёлым. Детоксикация организма сопровождалась мучительными симптомами: головные боли, тремор, бессонница. Настя часами лежала, уставившись в потолок, пытаясь собрать осколки своей разрушенной жизни в единое целое. Медсёстры говорили, что по ночам она кричала во сне, звала кого-то, плакала. Но утром она ничего не помнила — или не хотела помнить.

Постепенно к ней возвращались силы. Она начала ходить — сначала по палате, потом по коридору, держась за стену. Каждый шаг давался с трудом, но упрямство и желание вернуться к нормальной жизни толкали её вперёд. Физиотерапевт хвалил её упорство, говорил, что редко видел таких целеустремлённых пациентов.