Докурив сигарету, она решительным движением отбросила окурок и направилась к служебному входу. Каблуки её ботинок отбивали четкий ритм по асфальту — еще один элемент контроля, еще одна частичка привычного мира. Охранник у двери молча кивнул, пропуская её внутрь. Здесь её знали, здесь не требовалось объяснений.

Полумрак служебного коридора обволакивал, словно старый знакомый. Басы становились громче, вибрация проникала в каждую клетку тела. Настя чувствовала, как привычная маска ложится на лицо — холодная, профессиональная, непроницаемая. Эта роль была отточена годами, каждый жест, каждый взгляд выверен до миллиметра.

Она шла по коридору, и воздух вокруг неё, казалось, густел от напряжения. Сегодняшний вечер должен был стать таким же, как десятки предыдущих — расписанным по минутам спектаклем, где она играла главную роль. Каждое движение, каждый жест — всё было отточено годами практики. Здесь она могла быть собой, той версией себя, которую создала после всего случившегося. Той, которая не боится смотреть в зеркало, той, которая контролирует ситуацию.

Музыка становилась все громче, басы отдавались в груди тяжелыми ударами. Настя на секунду прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Сейчас нельзя позволить себе слабость, нельзя дать трещину в той броне, которую она так тщательно выстраивала все эти годы. Слишком многое зависело от того, насколько убедительно она сыграет свою роль сегодня.

Впереди уже виднелся основной зал клуба, где разноцветные огни прорезали сигаретный дым, а музыка превращалась в физически ощутимую субстанцию. Настя расправила плечи, подняла подбородок — пора было начинать представление. В конце концов, именно здесь, в этих стенах, она чувствовала себя по-настоящему защищенной. Здесь действовали её правила, здесь она могла контролировать каждый момент, каждое движение.

Она толкнула дверь, ведущую в зал, и шагнула в привычный хаос ночного клуба. Пора было начинать свой ритуал, свой танец на грани между прошлым и настоящим, между контролем и страстью, между болью и забвением.

Людской водоворот тут же подхватил её, затягивая в свой безумный танец. Тела извивались в такт музыке, создавая живой лабиринт из плоти и желания. Настя легко лавировала между танцующими, не позволяя никому прикоснуться к себе. Она была здесь своей и одновременно чужой — как хищник среди травоядных, как волк в овечьей шкуре.

Запах алкоголя, духов и пота смешивался в тяжелый коктейль, от которого слегка кружилась голова. Или это было от воспоминаний? От того задания, которое она выполнила утром? Настя тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Сейчас не время для рефлексии, сейчас время действовать.

Стробоскопы резали темноту на куски, создавая иллюзию прерывистого движения. В этих вспышках лица вокруг казались масками — искаженными, неестественными, чужими. Настя чувствовала, как её собственная маска становится все прочнее, врастает в кожу, становится второй натурой.

Она помнила свой первый приход сюда, пять лет назад. Тогда все было иначе — она была другой, мир был другим. Теперь каждый её шаг был выверен, каждое движение просчитано. Даже то, как она держала голову, как двигала бедрами при ходьбе — все это было частью тщательно продуманного образа.

Музыка сменилась на более агрессивный трек, и толпа отреагировала волной движения. Настя почувствовала, как вибрация баса отдается в груди, словно второе сердцебиение. Это помогало — ритм заглушал мысли, не давал сознанию погрузиться в омут воспоминаний.

Она заметила несколько знакомых лиц — завсегдатаев клуба, которые появлялись здесь так же регулярно, как и она сама. Они кивали ей, но никто не осмеливался подойти ближе. Все знали, кому она принадлежит, все понимали правила игры.

Воздух становился все гуще, насыщаясь энергией сотен тел, движущихся в едином ритме. Настя чувствовала, как напряжение нарастает внутри неё, требуя выхода. Ей нужно было это — погружение в привычный ритуал, в знакомую роль. Только так она могла удержать себя на краю, не позволить прошлому захлестнуть её с головой.

Каждый шаг по направлению к барной стойке был словно частью отработанного ритуала. Настя чувствовала на себе взгляды — одни откровенно похотливые, другие настороженные, третьи просто любопытные. Но ей было всё равно. Она давно научилась игнорировать чужое внимание, превращая его в своего рода защитный кокон.

Барная стойка встретила Настю привычным полированным блеском и запахом пролитого алкоголя. Кир уже заметил её приближение и потянулся за бутылкой коньяка — той самой, из которой наливал ей каждый раз. Настя опустилась на высокий стул, чувствуя, как кожаная обивка слегка прогибается под её весом.

— Кир, мне как всегда! — крикнула она, перекрывая грохот музыки. Её голос звучал хрипло, словно наждачная бумага по металлу.

Бармен молча кивнул, его движения были отточены годами практики. Янтарная жидкость полилась в стакан, играя бликами в приглушенном свете бара. Настя наблюдала за этим ритуалом с какой-то отстраненной завороженностью.

— Ты сегодня рано, — заметил Кир, пододвигая к ней стакан. Его глаза, внимательные и цепкие, изучали её лицо. За годы работы он научился читать людей как открытые книги, и Настя знала это.

— День выдался… насыщенным, — она взяла стакан, покрутила его в руках, наблюдая, как свет преломляется в гранях стекла. — Ненавижу коньяк.

— Зачем пьешь тогда? — привычный вопрос, часть их ежевечернего диалога.

— Чтобы еще раз убедиться, что жизнь — дерьмо, — Настя залпом опрокинула содержимое стакана, морщась от жжения в горле. Горечь растекалась по языку, оставляя после себя привкус дубовой бочки и несбывшихся надежд.

Кир забрал пустой стакан, протирая его до блеска белоснежным полотенцем. Его движения были механическими, отработанными до автоматизма. — Знаешь, есть и другие способы справляться с проблемами.

— Только не начинай, — Настя подняла руку, останавливая поток непрошеных советов. — Мои способы меня вполне устраивают. Повтори.

Вторая порция коньяка обожгла горло, и она прикрыла рот тыльной стороной ладони, сдерживая рвотный позыв.

Кир хмыкнул. Он знал, что последует третья — финишная порция этого «чудесного» напитка.

Вернув третий стакан пустым, Настя сделала глубокий вдох, чтобы хоть немного избавиться от этого препротивного послевкусия. «Как Наум эту дрянь пьет?» пронеслось в голове девушки.

Настя почувствовала, как алкоголь начинает действовать — легкое головокружение, приятное онемение в конечностях. Именно то, что ей сейчас было нужно.

— Наум уже наверху? — спросила она, хотя и так знала ответ. Сегодня он обязательно должен быть в там, в своей ВИП-комнате, окруженный своими шлюхами.

— Да, с самого вечера, — Кир нахмурился. — И Карина с ним.

Настя усмехнулась, но в этой усмешке не было ни капли веселья. Карина — постоянная любовница Наума, его любимая игрушка. Красивая, глупая и абсолютно бесполезная, кроме как в постели. Впрочем, какая разница? Все они здесь играли свои роли в этом бесконечном спектакле.

— Знаешь, — Кир наклонился ближе, понизив голос, — ты могла бы…

— Нет, — резко оборвала его Настя. — Не могла бы. И не хочу.

Она встала со стула, чувствуя, как коньяк растекается по венам жидким огнем. Именно это ощущение ей сейчас требовалось — эта грань между контролем и его потерей, между реальностью и забытьем.

— Деньги спишешь с карты, — бросила она через плечо, направляясь к лестнице на второй этаж.

Настя шла сквозь толпу, расталкивая танцующих. Её походка была уверенной, несмотря на выпитый коньяк. Пять лет практики — она научилась держать себя в руках даже в самых экстремальных ситуациях. А сегодняшний вечер обещал быть именно таким — экстремальным.

Музыка гремела, огни мигали, люди двигались в такт, создавая иллюзию бесконечного движения. Но Настя знала — все это лишь декорации для главного действия, которое вот-вот должно было начаться. Она поднималась по лестнице, чувствуя, как каждый шаг приближает её к неизбежному.