— Понятно, — ответила Уоррен.

Она была сбита с толку. Алекс прав. Временные рамки имеют огромное значение, к тому же убийцам свойственна склонность к рецидивам. Что же такое могло случиться, чтобы Убийца с розой столь внезапно вышел на охоту?

— Вам что-нибудь известно о так называемых групповых убийствах? — спросила Ди-Ди, а затем, вспомнив, что разговаривает с психиатром, а не криминалистом, продолжила: — Явление это весьма редкое. Как правило, убийцами являются муж и жена, парочка влюбленных либо двоюродные братья. В любом случае один из участников тандема является организатором. Он разрабатывает план убийства, руководит его исполнением и так далее, а второй является исполнителем.

— То есть вы полагаете, что Шана и Убийца с розой работают вместе? — резко спросила Аделин. — А точнее, она отдает приказы, а он их выполняет?

— Ну или она выполняет, — добавила Уоррен.

— Сестра? — удивленно переспросила Аделин. — Она же сидит за решеткой.

— Нет, я имею в виду Убийцу с розой. Может, он — это вовсе не он, а она.

— Если так, то это исключительный случай, — мгновенно отозвалась Аделин. — Большинство серийных убийц — мужчины, так как им в большей степени, чем женщинам, свойственно выплескивать свою ярость. Немногие серийные убийцы-женщины попадают под категорию «черных вдов»[195]. Ими движет не жажда секса или насилия, а финансовая выгода. Да и почерк у них своеобразный: наемные убийцы, яд и тому подобное. В то время как Убийца с розой лично душит своих жертв, а затем снимает с них кожу…

— Больше похоже на вашу сестру, верно?

В ответ молчание, а через секунду:

— Пожалуй…

— Кстати, своих жертв убийца не насилует, — отметила Ди-Ди.

Конечно, ей не стоило это говорить. В газетах об этом не писали. Получается, она только что официально разгласила секретную информацию. Но Ди-Ди было необходимо чем-то подкупить внимание доктора Глен.

— Ясно. — Голос Аделин смягчился, теперь она, похоже, о чем-то задумалась. — В таком случае, может быть, Убийца с розой — это одна из заключенных? Попав в лечебницу, она познакомилась с Шаной, а дальше сами знаете. По крайней мере, это объясняет, откуда у Шаны мог появиться новый друг, несмотря на то что, кроме меня, она ни с кем больше не общается и не переписывается. Но опять-таки…

Ди-Ди внимательно слушала. Аделин тяжело вздохнула.

— Я просто не представляю, как это возможно, — сказала она наконец. — И дело не в том, что Шана крайне замкнута, нет. Просто случись что-нибудь подобное — например, появись у Шаны подруга, — суперинтендант МакКиннон обязательно бы об этом узнала. Не принимайте ее скромность всерьез. Как и все руководители исправительных учреждений, МакКиннон всегда в курсе событий. Ничего не происходит в стенах этого здания без ее ведома. Так что если бы Шана завела подругу, она бы нам обязательно об этом сказала.

— Если только суперинтендант не утаивает информацию, — сказала Уоррен.

Она просто не сдержалась. Слова сами вырвались помимо ее воли.

— Что вы имеете в виду?

— Что, если это не заключенная? Что, если это кто-то из охранников? Мужчина или женщина — не важно. Если это выплывет наружу, то разрушит репутацию суперинтенданта. Она определенно гордится тем, что за время ее работы Шана еще не убила ни одного охранника. Если откроется, что вместо этого наша самая опасная убийца штата спит с ними…

Аделин тяжело вздохнула.

— Даже не знаю. Когда дело касается моей сестры, можно предположить все, что угодно.

— Допустим, Шана действительно связана с нашим убийцей, кем бы он ни был: мужчиной или женщиной, заключенной или охранником. Какова, по-вашему, роль Шаны в этом тандеме?

— Шана явно организатор, — без колебаний заявила Аделин. — Ей неведомо сочувствие, она не умеет общаться с людьми. Ее партнеру приходилось бы потакать всем ее капризам, лишь бы она была счастлива. В противном случае Шана немедленно оборвала бы отношения.

— Ваших с ней отношений это тоже касается? — полюбопытствовала Ди-Ди.

— На самом деле она первая пошла на контакт — написала мне письмо.

— Когда?

— Очень давно, детектив.

— То есть… ей все-таки нужно общение?

— Это единственный случай за тридцать лет, когда Шана сама проявила подобную инициативу.

— Но вы нужны ей, Аделин. Это всем известно. Если бы вы внезапно перестали ее посещать, оборвали с ней связь, думаете, она бы так просто с этим смирилась и продолжила тихонько сидеть в своей камере?

На сей раз Аделин долго не отвечала.

— Нет, — все же сказала она. — Шана бы что-нибудь сотворила, что-нибудь вопиющее… а затем потребовала моего возвращения.

— Шана привыкла, чтобы все было так, как хочет она. Она может перестать с вами общаться, а вы с ней — нет?

— Точно. Вопрос главенства. Будучи старше меня, Шана считает себя главной в наших отношениях. Она бы не позволила мне уйти без ее разрешения. Она бы это восприняла как пощечину.

— Осмелюсь предположить, что три месяца назад вы грозились ей прекратить свои визиты?

— Нет. Я не ставлю сестре ультиматумов, детектив. Сделать это — значит опуститься до ее уровня. Конечно, иногда мы… ссоримся. Но я стараюсь делать так, чтобы ссоры не перерастали в битву за первенство в наших отношениях.

Ди-Ди кивнула:

— Значит, Шане необходимо чувствовать себя главной. Если у нее и правда есть друг за стенами лечебницы, то действует он в соответствии с ее указаниями. Но как? Она же живет в одиночной камере. Как она с ним сообщается, откуда она знает, выполнил ли он ее приказы и так далее?

Через минуту раздумий Аделин снова заговорила:

— Должно быть, у нее есть то, что нужно второй стороне. Или, возможно, у нее есть над ним или над ней какая-то власть. Угроза разоблачения отношений, просто прямые угрозы жизни или здоровью. Шана может внушать ужас, если захочет. Поэтому вполне вероятно, что Убийца с розой находится под ее влиянием. Он или она выполняет приказы Шаны, потому что боится ее и в то же время ею восхищается.

— Ваша сестра прямо Чарльз Мэнсон, — вставила Уоррен.

— Боже упаси, — вздохнула Аделин. — Нет, Шана не так харизматична. Точнее, она вообще не харизматична. Однако это вовсе не исключает возможности — так уж устроена любовь, — что тот человек просто в восторге от нее. Этого, полагаю, вполне достаточно.

Ди-Ди задумчиво кивнула.

— Кстати, — продолжила Аделин, — я узнала, что значит число сто пятьдесят три. Полистала дело Гарри Дэя. В одном из полицейских отчетов сказано, что в его коллекции насчитывалось сто пятьдесят три фрагмента человеческой кожи.

Глаза Ди-Ди расширились от удивления.

— Так вот что это. Гарри Дэй в свое время собрал коллекцию из ста пятидесяти трех полосок человеческой кожи, и с тех пор это любимое число его дочери? Как думаете, откуда она об этом узнала? Может, вычитала в какой-нибудь газетной статье?

— Я все проверила, о Гарри не так уж много писали, и тем более ни в одной из статей, которые я прочла, не было такой детальной информации. Я даже в «Гугле» искала «Гарри Дэй сто пятьдесят три», и ничего.

— Может, ваша сестра каким-то образом получила доступ к полицейским отчетам?

— Сомневаюсь. Хотя мы можем узнать у тюремного библиотекаря, к какой литературе она проявляет наибольший интерес.

Ди-Ди поджала губы, чувствуя, что запуталась окончательно, и в конце концов просто пожала плечами.

— Под конец разговора, — сказала она, — Шана сообщила нам число, связанное с ее отцом. Но и что с того, верно? Она знает, сколько полосок кожи было в коллекции у Гарри. Теперь и мы это знаем. Уверена, здесь не о чем беспокоиться.

Аделин не отвечала. Прошла минута, другая. Молчание затянулось настолько, что у Ди-Ди появилось плохое предчувствие, а Мелвин отозвался жгучей болью в плече.

— Убийца с розой, — начала Аделин, а Уоррен надеялась, что она не будет продолжать, — тоже срезает полосками кожу со своих жертв. А судмедэксперты знают, сколько именно этих полосок?