На обеденные перерывы я сразу же наложило вето. Слишком короткие, слишком непредсказуемые. Что, если Джейсон заглянет вместе с Ри или я понадоблюсь какому-нибудь ученику? Что, если Итан увидит нас выходящими вместе из школы? Тогда уж точно станет задавать вопросы.

О няне не могло идти и речи. За все эти годы я так и не познакомилась ни с кем из соседей. Кроме того, Ри уже находилась в том возрасте, когда дети начинают говорить, и Джейсон тотчас же пожелал бы узнать, что для меня оказалось более важным, чем забота о ребенке.

Что же касалось вступления в книжный клуб… Проще сказать, нежели сделать. Кто бы принимал этот книжный клуб? Какую контактную информацию я могла бы предоставить Джейсону и что, если бы он действительно позвонил туда в указанные часы? Он мог бы так поступить — по крайней мере, так мне казалось. Муж имел склонность проверять меня.

Я могла бы уехать «на процедуры в спа». Но опять же, раз уж я никогда не рассказывала Уэйну о моем необычном семейном раскладе, то не стала бы говорить об этом и сейчас. «Спа» — для незнакомцев. Уэйн таковым для меня уже не был. На сей раз все сложилось бы по-другому.

Так мы и вертелись. Обмениваясь и-мейлами и смс-сообщениями, но по большей части предвкушали наши невинные четверговые прогулки по территории средней школы Южного Бостона, во время которых я ощущала на себе мужской взгляд — жадный, требовательный, отчаянный…

И я позволяла ему это.

Во вторую неделю февраля Джейсон меня удивил. Приближались школьные каникулы, и он заявил, что пришло время семейного отдыха. Я в тот момент стояла у плиты, поджаривала гамбургер. И, вероятно, думала об Уэйне, так как по моему лицу блуждала улыбка. Заявление Джейсона быстро возвратило меня в реальный мир.

— Ура! — завизжала сидевшая за кухонной стойкой Ри. — Семейный отдых!

Я смерила дочь укоризненным взглядом: мы никогда никуда не выезжали всей семьей, так с чего бы ей полагать, что это так уж замечательно?

Джейсон, однако, смотрел не на нашу дочь. Он смотрел на меня — задумчиво, выжидающе… Что-то замышлял.

— И куда мы поедем? — беззаботно спросила я, отвлекшись от сковородки.

— В Бостон.

— Мы живем в Бостоне.

— Знаю. Я подумал, мы могли бы начать с малого. Я снял номер в отеле в центре города. Бассейн, атриум и все такое. Поживем несколько дней туристами в своем городе.

— Ты уже забронировал номер? Выбрал отель и все такое?

Джейсон кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз.

— Я подумал, мы могли побыть какое-то время вместе, — сказал он с непроницаемым лицом. — Подумал, так будет лучше для нас.

Я высыпала приправу из пакетика «Гамбургер Хелпер». Семейный отдых. Что я могла сказать?

Я сообщила новость Уэйну — по электронной почте. Он не отвечал двое суток. Когда же ответ наконец пришел, то состоял всего из одной строчки: «Думаешь, это безопасно?»

Это меня огорошило. Какая опасность может исходить для меня от Джейсона? Затем я снова вспомнила о фото и о том поиске, которым, как предполагалось, занимаюсь в нашем компьютере; только увлекшись флиртом с дядей Итана, я совсем позабыла, что Уэйн вроде как помогает мне техническими консультациями.

«С нами будет четырехлетняя дуэнья, — ответила я наконец. — Что может пойти не так?»

Но Уэйну, судя по всему, это не понравилось, так как и-мейлы прекратились. Ревнует, поняла я — и, по наивности, даже почувствовала себя польщенной.

В воскресенье вечером я отослала ему ммс-сообщение с фотографией Ри — в ярко-красном купальном костюмчике, с пурпурной трубкой для подводного плавания, голубой маской и слишком большими для нее ластами. «Дуэнья к несению вахты готова», — написала я и присовокупила еще одно фото — чемодана Ри, набитого приблизительно пятью сотнями вещиц, которые, по ее мнению, могли понадобиться ей во время четырехдневного пребывания в отеле.

Уэйн не ответил, поэтому я обнулила список входящих сообщений, очистила AOL-почту и начала готовиться к четырем дням семейного отдыха.

«Мой муж никогда не сделает мне ничего плохого», — думала я. Так оно и было до того момента. Но я не осознавала, сколь прочно мы оба погрязли во лжи…

Ди-Ди поймала волну удачи. Она и сама это чувствовала. Сначала разговор с Уэйном Рейнолдсом, потом допрос Максвелла Блэка… Дело складывалось, детали головоломки начинали вставать на свои места.

Сразу после разговора с отцом Сэнди Ди-Ди отослала фотографию Джейсона Джонса в Национальный центр поиска пропавших и эксплуатируемых детей, а также в Бюро расследований штата Джорджия. Теперь она располагала цельным профилем — известными вымышленными именами, возможными географическими увязками, базовой финансовой информацией, релевантными датами. За последние пять лет, после ухода в тень, Джейсон оставил за собой заметный бумажный след. Теперь они по крупицам собирали воедино данные, требовавшиеся для раскрытия его полной личности, в том числе отслеживали его офшорные фонды.

Ди-Ди уже могла бы поспорить, что у другого правоохранительного органа в какой-то другой юрисдикции имеется такое же досье, как и у нее, разве что на другое имя. Когда она свяжется с этим органом, Джейсон Джонс/Джонсон будет разоблачен, и она произведет арест. Хорошо бы к началу одиннадцатичасовых новостей.

Пока же, разумеется, они продолжали обрабатывать основную информацию. В данный момент Ди-Ди просматривала несколько отчетов, в том числе тот, в котором содержались предварительные данные о микрочастицах крови с одеяла, обнаруженного в стиральной машине Джонсов. К сожалению, эти «микрочастицы крови» никак не способствовали получения ордера. Как они туда попали? Остались после того, как все остальное было успешно отмыто? А может, неделю назад у Сандры Джонс просто пошла кровь носом? Группа крови совпала с той, что была у Сандры, но чисто теоретически кровь могла принадлежать и Джейсону, и Клариссе, поскольку по этой паре данные такого рода отсутствовали.

Иными словами, сам по себе, в отдельности, этот отчет мало что давал, но позднее, в совокупности с другой информацией, мог стать еще одним прутиком решетки в камере, что медленно, но верно выстраивалась вокруг Джейсона Джонса.

Ди-Ди связалась с БРРЦ на предмет анализа семейного компьютера Джонсов. Учитывая текущий уровень срочности, парни работали в круглосуточном режиме. Почти вся ночь ушла на создание копии жесткого диска. Теперь они строчили отчет за отчетом, сосредоточившись на и-мейлах и сетевой активности. Первую обновленную информацию в центре рассчитывали получить рано утром, что позволяло Ди-Ди с оптимизмом смотреть в будущее: даже если она не попадет в одиннадцатичасовые новости, то уж к дневному-то блоку что-нибудь точно будет.

Расследование набирало ход, и сержант пребывала в прекрасном настроении, тем более что и команда получила заряд энергии, необходимой для еще одной, уже третьей по счету, почти бессонной ночи. Это, однако, совсем не объясняло внезапный интерес Ди-Ди к достопочтенному судье Максвеллу Блэку и ее желание покопаться в случившейся восемь лет тому назад смерти Мисси Блэк. Офис тамошнего шерифа уведомил ее о том, что расследование по столь давнему случаю не проводилось, но обеспечил контактной информацией для связи с окружным судмедэкспертом, дозвониться до которого она могла бы в любое время первой половины дня. В официальном заключении значилось: «самоубийство», но шериф помедлил с ответом ровно настолько, чтобы не дать пробудившемуся в Ди-Ди интересу угаснуть.

Максвелл Блэк вызывал у нее раздражение. Его подчеркнутый южный акцент, обаяние, сухая характеристика собственной дочери как особы безрассудной и безнравственной, склонной ко лжи и беспорядочным сексуальным отношениям… Ди-Ди поразил тот факт, что первые две трети своей молодой жизни Сэнди провела с отцом, который редко бывал дома и любил пооткровенничать, а последнюю треть — с мужем, человеком в высшей степени организованным и большим молчуном. Отец утверждал, что его зять — педофил. Муж намекал на то, что тесть потворствовал жестокому обращению с ребенком.