— Он мог писать ей прямо в тюрьму или даже навещать ее там, — предположил Фил и тут же сделал короткую пометку в блокноте.
— Одним вопросом без ответа больше.
— А что насчет твоего доктора? — поинтересовался Алекс. — Мог с ней связаться какой-нибудь папашин фанат?
— По ее словам, нет. Ее фамилия Глен, а не Дэй, так что убийце пришлось бы довольно глубоко копать, чтобы установить родство. К тому же, если его волнует, как лучше… сохранять человеческую кожу, ему нет смысла обращаться к Аделин. Шана же, с другой стороны, была бы великолепным источником информации, отличной преемницей своего отца. Хотя доктор Глен говорит, что Шана больше не принимает посетителей, а также не читает письма, я все же сомневаюсь в полной откровенности сестры.
— Надо поговорить с этой Шаной, — сказал Фил.
— И чем раньше, тем лучше, — посоветовала Ди-Ди.
— Хочешь сама этим заняться? — Алекс посмотрел на жену, его вопрос прозвучал скорее как утверждение.
— Если Хорган разрешит, то с радостью.
— Зачем тебе все это нужно?
— Затем. Это моя работа. Это то, что я лучше всего умею делать. А еще я хочу вспомнить, что произошло той ночью, хочу узнать, кто столкнул меня с лестницы: мужчина, женщина или какой-нибудь бесполый пришелец. Уже две женщины мертвы, и я чувствую себя полной идиоткой, пока этот… эта… это существо насмехается над нами. — Сама того не замечая, Ди-Ди перешла на повышенный тон. — Что, если в следующий раз это будет не шампанское? Что, если в следующий раз он/она/оно решит оставить у нас на подушке один из экземпляров своей коллекции? Полоски человеческой кожи прямо поперек нашей постели — здорово, правда? Ситуация будет только ухудшаться, Алекс. Ты помнишь первое правило всех серийных убийц?
— Интенсивность убийств возрастает.
— Точно. Возрастает. А теперь посмотри на меня! Посмотри на мое гребаное больное плечо. Посмотри на наш дом, в котором, что уж тут скрывать, мы не сможем сегодня ночевать. Это моя жизнь. Моя семья. А я даже пистолет не могу зарядить. Я вообще ничего не могу сделать… Черт! — Голос Уоррен надломился. — Черт бы все это побрал!
— Я оставлю снаружи патрульных, — тихо предложил Фил.
Ди-Ди кивнула, даже не посмотрев в его сторону.
— И теперь нам есть от чего оттолкнуться, — добавил Нил. — Это уже много значит. А учитывая, что дело все-таки получило огласку, Хорган обязательно увеличит команду, а там и до поимки преступника рукой подать.
Ди-Ди снова кивнула, не отрывая взгляда от ковра.
Алекс подошел к ней поближе и положил руку на ее правое плечо. Ди-Ди слегка вздрогнула, что незамедлительно отозвалось болезненным эхом в левой руке, но она не позволила себе издать ни единого звука.
— Наша семья, Ди-Ди, — твердо сказал Алекс. — Мы справимся. Вместе. Плечом к плечу. Мы обязательно прищучим этого гада, кем бы он/она/оно ни было. Ведь это то, что мы лучше всего умеем делать.
— Но шевелить рукой я все равно не могу, — прошептала она.
Алекс не ответил. Он просто поцеловал жену в лоб. Ди-Ди закрыла глаза. Как же сильно она желала, чтобы этого было достаточно.
Но нет.
Убийца проник в ее дом. Ей не нужны ни любовь мужа, ни защита коллег.
Нужна месть.
Глава 15
Я вошла в роскошное высотное здание, где расположена моя квартира. Огромная кожаная сумка перекинута через левое плечо, мысли витают в нескольких милях отсюда то рядом с сестрой, совершившей очередную попытку суицида, то рядом с детективом Уоррен, проявляющей недюжинный интерес к моему преступному фамильному древу. Одна семья, двое убийц, позорный отпечаток смерти и разрушения. В голове снова зазвучал голос приемного отца: «Семья всегда причиняет боль, но твоя, Аделин, особенно».
Если бы только я могла сейчас с ним поговорить. Раньше я никогда не осознавала, как много он для меня значит. Приемный отец был моей опорой, моим якорем. Он умер, и с тех пор я предоставлена сама себе, амбицозный психотерапевт, которая зачем-то решила навещать свою сестру в тюрьме. Успешная молодая женщина, предпочитающая коротать ночи в баре аэропорта, предварительно запасшись скальпелем и стеклянными пузырьками.
Боль — это мощь генофонда.
Боль — это столько всего уметь, не уметь только делать правильный выбор.
Боль — это знать, что приемный отец был бы во мне разочарован.
Не прерывая своих размышлений, я вошла в прохладный мраморный вестибюль, обменялась короткими приветствиями со швейцаром, мистером Дэниелсом, и затем, утомленная после тяжелого дня, направилась к лифтам. Пока лифт поднимался наверх, мой мозг стремительно соображал, чем занять тело. Двери открылись. Нет, сейчас я определенно не стану кидаться прямиком к гардеробной, отдирать половицы и проверять, в сохранности ли моя драгоценная коллекция. Я лучше займусь йогой, налью себе бокал вина — в общем, буду делать что-то более подобающее женщине моего социального статуса.
Дойдя до двери, я все еще продолжала уговаривать себя выбросить из головы всякие глупости.
Как вдруг от стены напротив отделилась тень, и передо мной оказался какой-то мужчина.
— Доктор Аделин Глен?
Едва подавив крик, я рефлекторно прижала к себе сумочку.
— Как вы сюда попали?
Незнакомец улыбнулся, хотя выражение его лица по-прежнему оставалось зловещим.
— Судя по утренней газете, это меньше всего должно вас сейчас волновать.
* * *
Он представился Чарли Сгарци. Репортер, который, по словам суперинтенданта МакКиннон, звонил и писал моей сестре на протяжении последних нескольких месяцев. Тот самый репортер, который приходился двоюродным братом двенадцатилетнему Донни Джонсону. Хотя сам Сгарци не спешил поделиться со мной этой информацией.
— У меня к вам несколько вопросов, — заявил он. — О вашей сестре Шане Дэй и об убийстве Донни Джонсона, случившемся тридцать лет назад.
— Ничем не могу помочь.
Он как-то странно посмотрел на меня. Коренастый мужчина средних лет со смуглым лицом и темными глазами. Я подумала, что при желании Сгарци способен внушать людям ужас. Вопрос в том, знал ли об этом он сам?
— Думаю, можете, — отрезал он. — Дипломированный мозгоправ, который каждый месяц посещает свою сестру в психушке… Уверен, вы, как никто другой, способны мне помочь.
Я покачала головой:
— Вряд ли.
— Не хотите для начала пригласить меня к себе?
— Вряд ли.
Сгарци нахмурился. Диалог пошел не по плану, и это, похоже, его разозлило. Но не только разозлило… Что-то странное было в его лице, так что я затруднялась угадать, о чем он думает.
Репортер раздраженно вынул руки из карманов своего слишком свободного плаща в стиле Дика Трейси[189] и заговорил уже более спокойным тоном:
— Да ладно вам. Дайте парню всего один шанс. Ваша сестра стала одной из первых, кого в четырнадцать лет судили по всей строгости. Современные газеты пестрят новостями о том, как какой-нибудь заигравшийся подросток тайком утащил папино ружье и пришел с ним в школу. Но то, что сделала Шана с маленьким Донни Джонсоном… жуткое дело. И не говорите мне, что вы об этом не думаете. Не говорите, что наличие такой вот сестры никоим образом не повлияло на вашу жизнь.
Я ничего не ответила, лишь моя рука крепче стиснула сумочку. Интересно, если я вытащу ключи от квартиры и ткну ими Сгарци в глаз, это будет расценено как акт женской самозащиты? Или станет лишним доказательством того, что я не менее жестока, чем другие члены моей семьи?
— Неужели вам есть до нее дело, Аделин?
Я снова промолчала.
— Хочу сказать, вы ведь не росли вместе. Нет, вам в жизни повезло куда больше. — Чарли слегка отступил, соблюдая мое личное пространство. Словно догадался, о чем я только что подумала.
Очевидно, он не думал меня запугивать. Хотя и сдаваться явно не собирался.
— Я о вас читал, — как ни в чем не бывало продолжил он. — Вам удалось свалить подальше от этой чокнутой семейки. А благодаря редкому генетическому заболеванию — подцепить богатенького папочку-генетика. Так держать, Аделин. Бьюсь об заклад, сестричка вас за это просто ненавидит.