— А есть кто-нибудь, у кого достаточно близкие отношения с Шаной? Может, у нее здесь есть — или был — друг?

МакКиннон слегка нахмурилась:

— По крайней мере, мне ничего об этом не известно. И это озадачивает меня еще больше. Многие заключенные ищут отношений, даже такие жесткие, как Шана… Тем, кто помоложе и послабее, даже нравятся женщины вроде нее. Большинство приговоренных к пожизненному заключению, не важно считают они себя лесбиянками или нет, находят себе партнершу. А у Шаны за все это время не было даже подруги.

— И при мне она никого не упоминала, — добавила я.

— То же самое получается, если взглянуть на список ее передачек. Как и в реальном мире, одним из первых признаков многообещающих отношений являются подарки. Заключенные могут передать друг другу флакон шампуня, ароматизированный лосьон и все в таком роде. Но Шана никому не отправляла передачек, да и сама она ничего не получала. Во всяком случае, мне о таком неизвестно. — Кимберли умолкла, ее взгляд скользнул на меня.

Я согласно кивнула.

— Меня беспокоит почти полная социальная изоляция Шаны, — продолжила Кимберли. — Что бы вы ни думали, мы переживаем не только за физическое, но и за психологическое состояние наших подопечных. Депрессия приводит к злости, а та, в свою очередь, может вылиться во вспышку насилия. Я уже говорила доктору Глен, что встревожена переменами в поведении Шаны. Ее депрессия усиливается, так что меня нисколько не удивила ее вчерашняя попытка покончить с собой.

— Подождите, — перебила ее Ди-Ди. — То есть вы заметили значительные перемены в поведении Шаны? И давно это началось?

— Где-то три или четыре месяца назад. Я думала, это связано с приближением годовщины со дня смерти Донни, хотя, конечно, не могу знать наверняка. Но факт остается фактом: по мере психологического истощения Шана практически полностью отгораживается от окружающих.

— Кто ее наблюдает? — спросил Фил.

Я подняла руку:

— Я. Все-таки я лицензированный специалист и по совместительству единственный человек, с кем Шана готова разговаривать. Хотя лечить родственников и не совсем… в рамках врачебной этики… но нас с Шаной вряд ли можно назвать сестрами в полном смысле этого слова. Большую часть жизни мы даже не знали друг друга.

— Но ведь она зовет вас сестрой, — возразила Уоррен.

— Только когда пытается вывести меня из себя.

— Сестры часто так делают.

— Не только сестры, но и пациенты. — Я улыбнулась. — Вы удивитесь, когда узнаете, сколько всего говорят и делают пациенты мне наперекор.

Ди-Ди ответила на это улыбкой, в которой не было ни тени раскаяния. Затем повернулась к суперинтенданту:

— Число сто пятьдесят три вам о чем-нибудь говорит?

МакКиннон покачала головой.

— Думаете, Шана могла вступить в контакт с так называемым Убийцей с розой? Или, может, он сам каким-то образом мог с ней связаться?

— Весьма вероятно. Только я хотела бы знать, каким образом. Мысль о том, что серийный убийца поддерживает связь с одной из наших заключенных, точно не даст мне заснуть сегодня ночью.

— Позвольте, я скажу. — Три пары глаз обратились ко мне. — Мне кажется, сейчас не самое время думать о том, каким образом они поддерживают связь. Более уместным будет спросить — зачем? Шана совершила ужасное преступление, но с тех пор прошло уже много лет. Ее даже не показывали по новостям, поэтому информации о ней очень мало. Возможно, на следующей неделе, когда исполнится ровно тридцать лет со дня убийства, все изменится, но до тех пор…

— Она ни с кем не переписывается, у нее нет тайных воздыхателей, что весьма необычно, — пояснила суперинтендант. — Как правило, чем отвратительнее убийца, тем больше писем он — или она — получает. А то и предложений выйти замуж, — сухо добавила она. — В отличие от многих других убийц, Шана живет тихой спокойной жизнью.

— Что, если здесь замешан Гарри Дэй? — спросила Ди-Ди, уставившись на меня. — Скажем, наш убийца является его поклонником, и вот он захотел узнать побольше о вашем отце и…

— О Гарри, — не удержавшись, поправила я ее.

— О Гарри и его техниках, — спокойно продолжила Ди-Ди. — К вам бы он по этому поводу обращаться, разумеется, не стал. Вы ведь все-таки уважаемый психотерапевт.

— Мне иногда пишут. — Мой голос прозвучал словно со стороны. — Нечасто, но все же. Гарри уже давно умер, но, как вы понимаете, у него до сих пор есть фанаты. Этим же объясняется и непреходящая популярность Бонни и Клайда. Из-за моей генетической особенности мое имя фигурировало в некоторых научных статьях, и в них я упоминалась как дочь Гарри Дэя. Поэтому… я иногда получаю письма, связанные с Гарри. Примерно три-четыре раза в год. Иногда люди просто задают вопросы — каким он был, каково быть дочерью серийного убийцы. Но чаще это вопросы о памятных вещах. Осталось ли у меня от него что-нибудь и не хочу ли я это продать.

— Серьезно? — спросила Уоррен.

Она выглядела наполовину шокированной, наполовину заинтригованной. Именно такое впечатление Гарри Дэй производил на всех людей. С одной стороны, он внушал ужас, с другой — нездоровое любопытство.

— Продажа вещей, когда-то принадлежавших серийным убийцам, идет полным ходом, — сообщила я ей. — Есть несколько сайтов, через которые продают письма Чарльза Мэнсона, картины Джона Аллена Мухаммада[192] и тому подобное. Я нашла эти ресурсы, после того как получила первую просьбу. За вещи наиболее печально знаменитых вроде Мэнсона, Банди и Дамера просят большие деньги. Гарри Дэй находится уровнем ниже. В списке с ценовым диапазоном от десяти до ста долларов его вещи оказались бы ближе к десяти.

— У вас остались те письма? — спросил Фил.

— Я их все порвала. Они не стоят ни моего времени, ни внимания.

— Их писали разные люди?

— Я даже не помню.

Ди-Ди повернулась к Филу:

— Что, если наш маньяк начал с писем к Аделин, а затем, не получив от нее ответа, нашел Шану и стал писать ей. Она ведь получает почту, верно? — Детектив посмотрела на МакКиннон.

— Конечно. Письма она получает. Не так уж часто, но все-таки.

— В прошлом году тоже?

— Надо уточнить.

— Возможно, она получила письмо. И может быть, даже решила ответить. Только она, конечно же, понимала, что, если будет вести с ним постоянную переписку, вы обязательно что-то заподозрите.

— Так и есть, — кивнула Кимберли.

— Поэтому она, так сказать, ушла в офлайн. Нашла какие-то другие способы связи. Возможно, ей помог один из заключенных или охранников. А то и ее адвокат? — Ди-Ди вопросительно посмотрела на нас с суперинтендантом.

— У Шаны есть государственный адвокат, — сообщила я. — Только они не ладят. Не помню даже, когда она виделась с ним в последний раз.

— Два года назад, — вставила МакКиннон. — Шана тогда чуть не откусила ему нос. За это мы отобрали у нее радио, но она сказала, что это того стоило.

Ди-Ди кивнула:

— Ну, хоть что-то у нас уже есть. Наш убийца — поклонник Гарри Дэя, который, возможно, установил контакт с его сумасшедшей дочерью. Отлично.

— Дочерью, которая предсказала, что завтра утром мы выпустим ее из тюрьмы, — медленно добавил Фил. — Думаю, ради этого она все и затеяла.

— Никто ее никуда не выпустит, — сказала Уоррен.

— Это точно, — твердо заявила МакКиннон. — Моя тюрьма — мои правила, точка.

Я смотрела на них двоих, изо всех сил желая разделить их уверенность. Вместо этого я прошептала:

— Сто пятьдесят три.

— Вы поняли, что это значит? — немедленно спросил Фил.

— Нет. Но зная свою сестру столько лет, думаю, мы очень скоро обо всем этом пожалеем.

Кто я? Тот, кому есть дело.

Как я выгляжу? Ничего особенного, я — это я.

Мотивация: помощь тому, кто в ней нуждается.

Цель: покончить с этим.

Личная выгода: она ничего не почувствует.