Лоррейн Коннер, Пирс Куинси, Шеп О'Грейди и малышка Бекки.

Вот тогда-то, мысленно сказал он своему старику, ты и позабавишься.

— Сегодня утром мне звонил Дэнни. Я знаю, что это был он. — Сэнди О'Грейди сидела на металлическом складном стульчике в оперативном центре, ломая на коленях пальцы и изо всех стараясь говорить спокойно. — Я слышала какой-то лязг на заднем фоне, приглушенные голоса. Звуки, характерные для учреждений. Но звонивший молчал. Я сказала: «Дэнни, я знаю, это ты. Поговори со мной. Пожалуйста. Я люблю тебя».

— Что сказал Дэнни? — спросил Куинси. Он сидел рядом, на стуле, подтянутый и аккуратно одетый, чем сразу же напомнил Сэнди ее босса, Митча. Она отогнала эту мысль как неуместную.

— Ничего не сказал. Ни слова. Только вздохнул. Тяжело. Безнадежно. А потом повесил трубку.

— Вы уверены, что это был Дэнни? — в первый раз подала голос Рейни. Прислонившись к подоконнику и скрестив руки на груди, она стояла у противоположной стены и выглядела, как подумала Сэнди, хуже некуда.

Впрочем, сама Сэнди была не в том положении, чтобы судить об этом. После звонка Дэнни она схватила оказавшуюся под рукой фуфайку и лишь потом, слишком поздно, заметила, что та запачкана в четырех местах: старые желтые пятна напоминали детскую рвоту, свежие белые — краску. Ее блондинистые волосы, обычно лоснящиеся здоровьем, потеряли блеск и спутались после сна. Принять душ Сэнди не успела, а о макияже и говорить нечего. У нее больше не было сил беспокоиться о такого рода вещах.

— Это был Дэнни, — твердо сказала она, повернувшись к Рейни. — Два дня назад Шеп сменил номер телефона на незарегистрированный, так что теперь до нас могут дозвониться только родственники и адвокат Дэнни. Тех звонков мы больше не получаем.

— Вы ощущаете давление со стороны соседей? — мягко спросил Куинси.

— Немного есть. — Сэнди вскинула голову. — Но наши друзья по-прежнему с нами. Одна пара из нашего квартала — мы даже не очень хорошо их знаем — пришла вчера вечером с печеньем. Посидели… Всякое есть — и плохое, и хорошее. Вы же знаете, Дэнни невиновен, пока его вина не доказана.

Она снова, словно надеясь на помощь, повернулась к Рейни.

— Полиция проводит официальное расследование, — отрезала та. — Я об этом говорить не могу.

— Он же мой сын. Ему плохо. Только вчера пытался проткнуть вилкой запястье… Сколько еще он там выдержит, под замком, в этом центре? И я не знаю, что делать. Шеп говорит про какие-то доказательства, какие-то обоймы; мол, там был кто-то еще. Не знаю. Вы можете что-то сделать? Снять обвинения? Вернуть Дэнни домой? Пожалуйста… — Голос у нее сорвался на умоляющей ноте. Она не очень хорошо знала Рейни. Наверное, могла бы назвать ее другом, но не потому, что они когда-то общались вдвоем, разговаривали, а потому, что делили Шепа. И все же… Рейни бывала у них дома, по крайней мере раз в несколько месяцев приходила на обед. Она играла с Дэнни и Бекки, и ей было действительно интересно с ними. Она ведь не могла это забыть. И судьба Дэнни ей не безразлична.

Тем не менее Рейни держалась в стороне и ничем своего сочувствия не выражала. Полицейская форма внезапно стала между ними стеной, и Сэнди впервые поняла, что для Рейни она сейчас не жена шерифа. В это утро, в этом оперативном центре, она была матерью подростка, совершившего массовое убийство.

— Может, Шеп поможет выяснить, кто это сделал, — в отчаянии предложила Сэнди.

— Нам не нужен Шеп, — бесстрастно сказала Рейни. — Нам нужна Бекки.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Она все еще спит в гардеробной?

— Это никого не касается.

— Она видела что-то, мы все это знаем. Вы с Шепом постоянно говорите, что хотите правды. Так дайте нам поговорить с ней.

— Эвери Джонсон никогда этого не позволит.

— Такой вопрос не ему решать.

— Ему! Он наш адвокат… Господи, нам придется заложить дом, чтобы рассчитаться за его услуги. И как же мы можем не слушать, что он говорит? Эвери Джонсон действует в наших лучших интересах.

— А что в лучших интересах самой Бекки? — не уступала Рейни. — Девочка чувствует себя в безопасности только в замкнутых пространствах. У нее кошмары, и Люк говорит, что она бледная как снег. И как долго это будет продолжаться?

— Врач сказал, что со временем…

— Мы можем сделать все быстрее.

— Вы не получите Бекки! Она все, что у нас осталось!

Рейни поджала губы и неодобрительно посмотрела на Сэнди. Та ответила ей тем же. Рейни просто не понимала, о чем просит. Она же не мать.

— Мы можем доказать, что Дэнни не стрелял в мисс Авалон, — сказала вдруг Рейни. — По типу пули и траектории выстрела мы можем утверждать, что это сделал кто-то другой.

— Слава богу. — Сэнди привалилась к металлической спинке стула. Впервые за три последних дня она испытала почти физическое облегчение. — Значит, там все же был человек в черном. Убийца он, а Дэнни — лишь свидетель, травмированный увиденным. Теперь-то вы можете снять обвинения?

— Миссис О'Грейди, — негромко сказал Куинси, — вам нужно понять кое-что еще относительно вашего сына. Думаю, вы и сами уже начали задавать себе вопросы, иначе не позвонили бы сюда сегодня.

— У нас нет уверенности в том, что это не он убил Салли и Элис, — уточнила Рейни.

— Но тот человек… мужчина в черном…

— Баллистическая экспертиза подтвердила, что обе девочки были убиты из револьвера тридцать восьмого калибра, который принес в школу Дэнни. Также на собранных на месте преступления картриджах и гильзах имеются его отпечатки.

— Но это означает только, что он зарядил револьвер, — возразила Сэнди. — Шеп так мне объяснил. Отпечатки ничего не доказывают.

— Отпечатки Дэнни обнаружены на всех пятидесяти гильзах. Это означает, что он перезаряжал револьвер в школе.

— Шеп сказал, что там использовались спидлоудеры. Что оружие и спидлоудеры приготовил Дэнни. Стрелял же тот, другой.

Рейни отступила наконец от окна и нетерпеливо покачала головой.

— Вы себя слышите? Слышите, что говорите? Дэнни принес в школу револьвер и полуавтоматический пистолет. Он зарядил оружие и приготовил дополнительные боеприпасы. И по-вашему, Дэнни — всего лишь невинный свидетель?

— Ему только тринадцать…

— Чтобы потянуть за спусковой крючок, необязательно быть взрослым.

— Он запутался… растерялся…

— Ваш сын признал себя виновным. И повторил признание несколько раз!

— Ему страшно! Он злится и не понимает…

— Он сказал Чарли Кеньону, что хотел бы порубить Шепа на двадцать кусков и прогнать через блендер! Господи, Сэнди, мы ведь здесь не в игрушки играем. И Дэнни не за то задержали, что он сигаретой баловался или после отбоя по лагерю шатался. Он замешан в тройном убийстве и по меньшей мере снабдил убийцу оружием. А может быть, и сам убил двух восьмилетних девочек… Очнитесь же, бога ради! Откройте глаза!

— Мой сын не убийца!

— А если убийца? И что нам теперь делать?

Рейни остановилась и с трудом перевела дух. Сэнди смотрела на заместительницу мужа и ловила себя на том, что еще никогда не ненавидела кого-то так сильно. Как она смеет говорить такое о ее сыне?! А ведь столько раз бывала у них дома, сидела рядом с Дэнни. Злая, бесчувственная…

И тут Сэнди увидела, что глаза у Рейни чересчур ярко блестят, и она даже прикусила губу, чтобы не расплакаться. А еще Сэнди увидела в потерянном взгляде полицейской всю ту правду, которую решительно и упрямо отказывалась признавать сама. И, увидев это все, поняла, что аргументов для защиты у нее больше не осталось.

Ее сын — одиночка. Подверженный приступам неконтролируемого гнева. У него проблемы с отцом и проблемы в школе. А еще он умеет обращаться с оружием. И этому его научил отец.

Мир закружился, и Сэнди ухватилась за стул и выпрямилась.

— Миссис О'Грейди? — спросил Куинси.

— Сейчас… дайте мне минутку…