— Сколько лет после смерти первой жены мистер Авалон оставался холостым? Лет двенадцать-пятнадцать?

— Тринадцать. — Люк с любопытством посмотрел на фэбээровца.

— Как он говорил о своей дочери? Пылко, с восторгом, но всегда как о ребенке? «В восемь лет Мелисса лучше всех танцевала… Малышка Мелисса, у нее была такая милая улыбка… В начальной школе она всех очаровывала…» И почти ничего о ней взрослой?

— Примерно так оно и было. Кстати, у него там повсюду ее фотографии, но почти на всех она еще маленькая девочка. Первое занятие в балетной студии, упражнение за пианино и прочее в таком же духе.

— Фотографий матери нет?

— Я по крайней мере не видел.

— И ее комната сохранена как детская? Розовые рюши, кружева и мягкие игрушки?

— И клоуны, — поежился Люк.

Куинси кивнул:

— Думаю, мистер Авалон состоял в неподобающих отношениях со своей дочерью.

— Инцест? — Рейни недоверчиво посмотрела на Куинси. — Господи, агент, что у вас за мысли такие? Как вы с ними спите?

— Сам не знаю, — признался Пирс, — но это все классические признаки. Властный отец живет один с дочерью первые тринадцать лет ее жизни. Со стороны — заботливый и нежный. Полагаю, соседи и учителя характеризуют его именно так и отмечают, как «близки» были мистер Авалон и его дочь. Какое участие он принимал в ее жизни. Но потом она достигает пубертатного возраста — и всё. Игра кончается. Продолжение чревато риском беременности, к тому же и тело ее становится все более женственным, а большинству такого рода мужчин взрослые женщины неинтересны. И тогда мистер Авалон заводит себе жену — выбирает какую-нибудь пассивную бедняжку, которая служила бы прикрытием и помогала ему не выглядеть белой вороной в глазах мира. Теперь он цепляется за прошлые фантазии. И ревностно их оберегает.

— У мистера Авалона есть доступ к компьютеру? — спросила Рейни.

— Компьютер у него в офисе.

Она повернулась к Куинси.

— Если у мистера Авалона были отношения с дочерью, как он отнесется к ее связи с директором Вандерзанденом?

— Плохо. Как и к любой ее связи. В его представлении она принадлежит только ему.

— Тогда все понятно. Он узнал, разозлился и…

— У мистера Авалона алиби, — бесстрастно перебил ее Люк.

Они посмотрели на него.

— Я пытался, — почти извиняющимся тоном сказал он. — Прошлым вечером задержался в городе почти до одиннадцати. Думал что-то найти и, наверное, изрядно надоел всем тамошним шишкам. Ничего не получилось. Весь вторник мистер Авалон провел на деловой встрече. Это подтверждает его секретарь и два известных предпринимателя. Они работали над какой-то сделкой по курортной зоне — с полудня и почти до семи вечера.

Рейни задумчиво пожевала нижнюю губу.

— А самих свидетелей ты проверил? Они доверия заслуживают?

— От полуночи до шести утра?

— Такие вопросы решаются деньгами, — рассуждала Рейни. — У мистера Авалона их, похоже, предостаточно. Если у них более или менее регулярные деловые отношения, они могли согласиться подтвердить его алиби в обмен на кое-какие услуги.

— Возможно. Только не представляю, как это можно доказать. И еще один момент. Я спросил у мистера Авалона, приходилось ли ему бывать в Бейкерсвиле. Он ответил, что нет, не приходилось. Но еще до разговора я навел справки, и оказалось, что, судя по данным налогового управления штата, у него есть дом в округе Кэбот, всего лишь в тридцати милях от Бейкерсвиля. Я его прижал, и мистер Авалон сказал, что это всего лишь охотничий домик, которым он сам не пользуется, а держит только для деловых партнеров. Жена его закивала, как будто это что-то значило. В общем, не знаю. Там что-то не так, Рейни. Всерьез не так. Но что именно, я пока еще определить не могу.

Люк снова повернулся к улице, в дальнем конце которой появился подросток на велосипеде. Ничем не примечательный парнишка в мешковатых джинсах и свободной трикотажной рубашке. Но за спиной у него висел зеленый рюкзак, а взгляд был явно нацелен на дом О'Грейди.

— У меня вопрос вот какой, — пробормотал Люк, постукивая пальцем по рулю и пристально следя за приближающимся велосипедистом. — Почему именно сейчас? Мелиссе Авалон двадцать восемь лет. Если Куинси прав и папочка дошел до белого каления, то почему сейчас, а не много лет назад?

— Возможно, ничего странного тут нет, — ответил Куинси. Он тоже заметил велосипедиста. Затем в поле зрения появился Чаки с картонной коробкой, в которой стояли четыре стаканчика кофе. — Мелисса в первый раз уехала из дома?

— Да.

— Вот и объяснение.

— Не слишком ли мы все усложняем? — проворчала Рейни, подаваясь вперед, чтобы лучше видеть подростка. — У мистера Авалона был мотив. У него есть деньги. Его дочь случайно погибает от одного-единственного выстрела в голову…

— Заказное убийство, — вставил Куинси.

— Что, если никакая стрельба в школе не планировалась? Что, если Дэнни привлекли только для того, чтобы отвлечь внимание от единственной практической цели — убийства Мелиссы Авалон? Вот только…

— Вот только он случайно убил двух девочек, — сухо добавил Люк и, уже собравшись развить свою точку зрения, вдруг выдохнул: — Черт.

Парнишка на велосипеде доехал до дома Шепа и притормозил. Рюкзак соскользнул с плеча…

Люк потянулся к ручке, повернул и плечом толкнул дверцу. Рейни тоже попыталась выбраться, но с опозданием поняла, что дверца закрыта и они с Куинси заперты в заднем отделении патрульной машины. Чаки, заметив непонятную суету, выронил коробку и потянулся за оружием.

— Нет! — крикнула Рейни и в отчаянии ударила ладонью по небьющемуся стеклу. — Нет, Чаки! Черт возьми, нет!

Мальчишка увидел бегущего к нему Люка, отвернул в сторону и обнаружил пытающегося расстегнуть кобуру Чаки. Лицо его мгновенно окаменело.

— Стоять! — приказал Люк.

В следующее мгновение подросток с силой швырнул рюкзак в Люка и, воспользовавшись его секундным замешательством, налег на педали и помчался прочь. Чаки все еще возился с кобурой. Рейни даже показалось, что на щеках его блеснули слезы.

— Черт, черт, черт! — крикнул Люк, отбрасывая рюкзак на землю.

Увы, велосипедист уже свернул с улицы и через секунду исчез между домами. Люк огорченно фыркнул и, вернувшись к машине, вызволил из заточения Рейни и Куинси. Все собрались у лежавшего на тротуаре рюкзака, куда подбежал и запыхавшийся Каннингэм.

— Что он натворил? — выдохнул волонтер, вытирая щеки. — Что в рюкзаке? Что тут произошло?

— Не всё сразу, — рыкнула на него Рейни и посмотрела на Люка. Он пожал плечами, опустился на корточки и приник ухом к зеленому холщовому мешку.

— Никакого тиканья не слышу. — Люк приподнял рюкзак и нахмурился. — Ничего не звякает. Черт, да тут, похоже, книги.

Он решительно дернул за шнурок, и на тротуар упали два увесистых фолианта в тонком кожаном переплете и с золотым тиснением. Библия, Ветхий и Новый завет. Приложенная записка гласила: О'Грейди. Господь прощает.

— Бог ты мой, — с несчастным видом пробормотал Чаки. — Я едва не застрелил мальчишку.

— Думаю, нам всем пора перевести дух, — негромко сказал Куинси.

Люк поднял оба тома, отнес их к передней веранде и положил у двери. Потом, не говоря ни слова, уселся за руль, сполз до уровня приборной доски, проверил, на месте ли шляпа, и возобновил наблюдение.

Бекки О'Грейди осторожно приложила палец к простроченному черными нитками рту Большого Мишки. Он смотрел на нее, не мигая, своими большими золотистыми глазами.

— Ш-ш-ш, — прошептала она. — Нам нельзя шуметь.

Большой Мишка помогал ей. Бекки знала, что ему не нравится в гардеробе и что его всегда пугала темнота. Но сейчас он держался как настоящий смелый бурый медведь. Она медленно повернула ручку дверцы и чуть-чуть ее приоткрыла, а Большой Мишка не издал ни звука.

В гостиной снова ругались. Бекки тут же замерла. Мамочка и папочка ругались уже давно. Из-за какого-то человека, о котором мамочка рассказала утром. Папочка сказал, что ей не надо было этого делать. И почему бы ей не довериться во всем ему?