Устав стоять, Ди-Ди опустилась обратно на свой стул, при этом она бессознательно оперлась на левую руку, что заставило ее болезненно поморщиться.
— Чертовски странное совпадение. Двое убийц. Разница в сорок лет. Оба с нездоровой привязанностью к человеческой коже. Скольких человек, по-вашему, убил Гарри Дэй?
— Ему приписывают восемь.
— Восемь трупов обнаружили в вашем доме. Как после этого пресса стала его называть? Дом ужасов или что-то вроде того?
Аделин только пожала плечами. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего. Ди-Ди уже сталкивалась с подобным, когда члены семьи пытались забыть ужасную правду о своих близких. Или когда жертвы ничтоже сумняшеся пересказывали ужасы, случившиеся, по их глубокому убеждению, с кем-то другим.
— Коллекция трофеев Гарри Дэя, — продолжила Ди-Ди. — Мне сказали, полицейские нашли тридцать три стеклянных контейнера с человеческой кожей. Он спрятал их под полом в шкафу.
Доктор вздрогнула.
— Примерно треть контейнеров составляют обычные стеклянные баночки, — добавила Уоррен. — Но, как оказалось, с течением времени Гарри постоянно совершенствовался. Он не только довел до идеала раствор формальдегида, но также стал использовать для хранения кожи стеклянные пузырьки наподобие флакончиков из-под духов. На каждый он вешал бирку. Не с именем, нет. Он подписывал их в соответствии со случайными деталями, которые могли что-то значить лично для него: цвет волос, место, во что жертва была одета. В общем, такой вот уникальный и абсолютно бесчеловечный идентификатор для каждого лота его коллекции.
Аделин снова вздрогнула.
— Полиции удалось сопоставить фрагменты кожи с телами жертв? — спросила она. — Вроде бы я читала несколько лет назад, что у команды из отдела нераскрытых дел появилась идея произвести анализ… законсервированных фрагментов кожи… на предмет совпадения с данными женщин, пропавших без вести в конце шестидесятых. Полицейские надеялись достать ДНК кого-нибудь из членов семьи этих женщин и сопоставить.
Ди-Ди ничего об этом не слышала, хотя идея была вполне здравой.
— Я не знаю, — покачала она головой. — По крайней мере, это объясняет, откуда в ПЗООП столько информации по делу сорокалетней давности.
— Полицейские также собирались проверить нераскрытые дела об изнасилованиях. Многие маньяки начинают свою деятельность с изнасилований, верно? Извращенная фантазия со временем превращает их из вуайеристов в убийц и насильников. То есть у Гарри могло быть гораздо больше жертв.
— Только те восемь он держал у себя дома, — согласилась Ди-Ди.
«Чтобы проводить с ними побольше времени», — хотела добавить она, но передумала. Бывших серийных убийц не бывает, они не могут остановиться. Таким был Гарри Дэй, маньяк с полным набором инструментов для удовлетворения своей больной фантазии, с личным рабочим пространством и гибким графиком. Если бы та официантка не сумела от него сбежать, кто знает, сколько еще девушек он мог бы убить…
Аделин вдруг негромко заговорила:
— Рано или поздно все приемные дети начинают фантазировать о своих настоящих родителях. Мои мама и папа были королем и королевой, но когда я родилась, им пришлось расстаться со мной, чтобы защитить меня от злого волшебника, который хотел прибрать к рукам все королевство, ну и так далее. Мой приемный отец был генетиком. Добрейшей души человек, но с сердцем настоящего ученого. К примеру, когда я в первый раз попросила его рассказать правду о моих родителях, он рассказал. После этого мне в течение десяти лет снились невероятно реалистичные кошмары, в которых на меня набрасывался монстр и сдирал кожу.
— Сколько вам было, когда Адольфус вас удочерил?
— В три года у меня обнаружили врожденную невосприимчивость к боли. Отец как раз меня курировал. Через некоторое время он решил, что приемная семья не сможет постоянно оказывать мне всю необходимую помощь, и, сделав пару звонков, лично удочерил меня.
— Вам повезло.
— Это точно.
— А что насчет вашей старшей сестры? Вы рассказали ему о ней?
— У нее не было редкого генетического заболевания, — просто ответила Аделин. В ее мире это явно говорило само за себя.
— А ваша мать?
— Она умерла через полгода после смерти Гарри, так ни слова и не сказав. Нервный срыв привел к психическому расстройству, и до конца своей жизни она пребывала практически в бессознательном состоянии.
— Думаете, она знала, чем промышлял ее муж? — спросила Ди-Ди. — Гарри похоронил два тела прямо в доме. Оторвал половицы в гостиной, уложил туда трупы и присыпал их известью. Запах там, должно быть, стоял ужасный.
Аделин покачала головой, ее взгляд был прикован к глянцевой поверхности огромного стола.
— Я не в курсе. Приемный отец в свое время рассказал мне про обоих родителей. Все-таки семья — это часть тебя, и он хотел, чтобы я знала о ней. Так что позднее я сама стала искать информацию. Гарри Дэя соседи описывали как работящего умного парня с золотыми руками. По словам большинства, мои родители были не очень-то общительными, но, по крайней мере, если вы вдруг увидите Гарри на улице, он вполне дружелюбно с вами поздоровается. Одна из соседок, пожилая вдова, даже восторгалась тем, каким приятным человеком был Гарри: он помог ей вставить разбитое окно на кухне и смазал скрипящие дверные петли. Взамен он не попросил ни гроша, только кусочек ее домашнего яблочного пирога. Конечно, когда открылась вся правда, эти рассказы стали чуть ли не легендами: хладнокровный убийца с доброй душой. Но лично я, по правде говоря, во все это не верю.
— Думаете, соседи выдумали эти истории?
— Не совсем. — Аделин снова посмотрела на Ди-Ди своим безжизненным взглядом. — Гарри изо всех сил пытался им понравиться. Вот он высший пилотаж, делающий из простого преступника настоящего хищника, верно? Полагаю, в тот день, оставив в своей мастерской привязанной к верстаку какую-нибудь бедную девушку, он отправился помочь старушке. Даже если бы полицейские что-то пронюхали, то что бы они о нем узнали? Лишь то, какой Гарри Дэй хороший парень, — только вчера поменял соседке разбитое окно…
Ди-Ди кивнула. Она уже встречалась с подобным — «Как? Он ведь такой славный парень!» — так что не могла не согласиться с Аделин. Психопаты не бывают добрыми, они всего лишь актеры, которые хорошо играют свою роль в те моменты, когда им это нужно.
— Вы так и не ответили на вопрос о вашей матери, — с нажимом напомнила Ди-Ди.
— Потому что я ничего о ней не знаю.
— Не знаете или не хотите знать?
— Не знаю. Даже приемный отец, который, к слову, всегда находил необходимую информацию, не смог ничего на нее нарыть. Она была словно призрак. Ни семьи, ни прошлого. Я знаю только, что она переехала в Бостон откуда-то со Среднего Запада. По крайней мере, так она всем говорила. В свидетельстве о браке сказано, что ее девичья фамилия — Дэвис, но этого слишком мало для поисков. Она не отвечала на вопросы полиции, да и соседи, похоже, ее совсем не знали. Бенита Дэвис всю жизнь прожила словно тень, а потом и вовсе исчезла, ничего после себя не оставив.
От этих слов Ди-Ди непроизвольно поежилась.
— Может, это только доказывает, что она знала о том, чем занят ее муж. Она любила его, поэтому и помешалась после его смерти.
Аделин пожала плечами:
— Маловероятно. Вы не хуже меня знаете, каким страшным человеком был Гарри. Такие люди всегда доминируют. Даже если Бенита и знала правду, то она все равно ничего не могла сделать. Гарри все держал под контролем.
— Ваш отец, — поправила Ди-Ди, пытаясь соблюдать точность.
Выражение лица Аделин ни капли не изменилось.
— Учитывая, что я страдаю от редкого генетического заболевания, никто лучше меня не знает потенциальные ловушки ДНК.
Ди-Ди заинтриговали эти слова, она вся обратилась в слух:
— Могло у Гарри быть такое же заболевание? Есть вероятность того, что он тоже не чувствовал боли?
— Нет. Врожденная невосприимчивость к боли может быть вызвана только двумя рецессивными генами, то есть и мать, и отец должны быть носителями генетической мутации. Не говоря уже о том, что во всех Соединенных Штатах зарегистрировано менее пятидесяти подобных случаев, причем половина детей с этим диагнозом умирает от теплового удара. Такие, как я, кто дожил до зрелого возраста, не потеряв при этом конечностей… скорее исключение, чем правило.
