Неизвестно, то ли существует бог, то ли им просто повезло, но помог им третий дредноут. Он вышел из прыжка прямо перед заградительной линией брошенных кораблей. Кластер искинов тут же открыл огонь из всего, что только могло стрелять, хотя причинить вреда такому мастодонту выстрелы не могли, но сложилось два факта. Силовой щит дредноута все-таки спал, ну и затормозить он уже не успевал, поэтому на полном ходу врезался в кое-как слепленные между собой корабли, ведущие огонь. Даже это столкновение вряд ли бы повредило супердредноуту, но Вик, наблюдавший через терминал за обстановкой, как только произошло столкновение, отдал команду на подрыв. Вспышка на месте столкновения ослепила сенсоры всех кораблей, но Арик, воспользовавшись тем, что дредноуты потеряли их корабль, тут же поменял курс, послал крейсер перпендикулярно плоскости эклиптики. Скорость была уже достаточно высокой, поэтому еще не успело опасть пламя из уничтоженных взрывом корпусов, как линейный крейсер ушел в прыжок в направлении секторов, контролируемых архами. Все-таки там шансов выжить было больше, чем в прямом столкновении с «убийцами планет» аграфов.

Сколько мы уже пытаемся уйти от погони? По показаниям нейросети уже полторы недели. Но мне порой кажется, что вечность. Казалось бы, уйдя в прыжок из системы, где мы встретили флот Урсона, погоня сброшена. Но не тут то было. Технические возможности аграфов по поиску кораблей в космосе оказались выше, чем мы ожидали. Поэтому уже перед вторым прыжком мы могли наблюдать, как вслед за нами открываются окна гиперпереходов, причем всего двух. Но размеры воронок однозначно указывал на тех, кто летел за нами — только супердредноуты формировали окна такого диаметра. Казалось бы, скорость крейсера выше, оторваться и уйти не проблема. Но это действует только на коротких дистанциях, а вот при длительной гонке дредноуты нас сделают за счет более мощных двигателей. Пару раз так и происходило. В первый раз нам удалось оторваться за счет маневренности. Но нас все-таки подстрелили. При попадании снаряда в жилой модуль погибло почти двести бойцов абордажной секции. Хорошо, что попадание было из вспомогательных калибров, в противном случае крейсер бы просто разорвало на куски. Второй раз аграфы, понимая, что наш рейдер более маневренный, попытались взять нас на абордаж. Все время, пока пилоты во главе со Штейном пытались совершить прыжок под огнем, в коридорах и помещениях крейсера шла рубка. Такая, что казалось, это и есть ад. Аграфы бросили в бой, по-видимому, какие-то элитные отряды. Бойцы, высадившиеся на наш рейдер казались практически бессмертными. Я такое видел до этого один раз. Обдолбаные наркотой боевики шли на штурм высоты, где был наш опорный пункт. Но тогда они хотя бы умирали. Эти же больше походили на роботов. Даже с оторванными плазмой руками и дырами в корпусе они шли вперед, собирая кровавую дань из наших бойцов. Очень часто перестрелки в коридорах переходили в рукопашную, но нашим десантникам это не помогало. Аграфы голыми руками разрывали тела бойцов вместе с бронескафами. Это было страшно, даже мне и Ларсу, видевшим много ужасов в жизни, такое не снилось и во сне. Тот бой показал, что рано списали со счетов холодное оружие. Наши с Ларсом мечи проявили себя в схватке лучше, чем плазмометы. С отрубленными руками и ногами даже такие неубиваемые противники ничего не могли сделать. Но и это не помогало. Пилоты смогли войти в прыжок с пробоинами в корпусе, поврежденными реакторами, теряя атмосферу, но смогли. Но абордажники противника-то никуда не делись. Поэтому бой продолжался и во время полета в гипере. Остановить мы их смогли только с помощью планетарных ракетных комплексов, рискуя уничтожить свой корабль. Но мертвым корабль без надобности, поэтому пошли на такой шаг. Да, ракетные комплексы для поддержки планетарных войск, это что-то. И от противника, и от помещений, захваченных аграфами, не осталось практически ничего. Перекрученные и переплавленные обломки. Каким чудом уцелел силовой корпус и внешняя обшивка крейсера, для меня до сих пор загадка, но как бы там ни было, крейсер мы удержали… Удержали, вот только нам это уже не поможет. Инженеры, пытавшиеся починить повреждения прямо на ходу, сообщили пренеприятнейшее известие — прыжковый контур поврежден. Следующая система станет для нас ловушкой.

В рубке висела тишина. Крейсер только что вышел в системе архов. Все. Путь окончен. Мы дальше никуда не полетим. Штейн устало откинулся в кресле и поднял на меня красные от бессоницы и усталости глаза. Ну да, мы все сидим на стимуляторах уже третьи сутки. Инженерная группа почти полным составом в медкапсулах. Взрыв генератора во время ремонта одного из реакторов. Пилоты погибли при отражении абордажа. Поэтому сейчас кораблем управлял Ларс, у него имелся сертификат пилота. Штейн был на своем месте, а я занимал место оператора систем наведения, хотя наводить особо и нечего. Орудия повреждены, хватит на пару залпов, и все.

Лучше всех чувствовал себя рурх, но оно и понятно. Он от природы более вынослив, чем обычный человек, да еще и модификант. Но и у него на теле виднелись следы прошедших полутора недель адской гонки. Ранены в той или иной степени все, но легкие ранения не лечили. Обходились аптечками. Медпункт был заполнен тяжелыми трехсотыми.

— Ну что, русский? Что будем делать? Жопа нам, как вы любите говорить. — Арик обратился ко мне почему-то на русском, хотя до этого мы с ним общались на галакте. — Вот ведь какая ситуация, а Виктор. Там, на Земле, я считал всех русских врагами, а здесь нашел в тебе друга. Я горд, что пойду в последний бой с тобой.

Что я мог сказать, мне нечего было ответить. Я просто встал и, подойдя к нему, протянул руку. В Содружестве рукопожатие не имело хождения. Но по-другому я не мог выразить эмоции. Слов все равно не найдешь. Сколько осталось до выхода аграфов из прыжка? Не известно. Час, может два. Перед последним прыжком они нас почти догнали.

— Ларс, пошли готовиться? — я позвал рурха. Тот спокойно встал со своего места и направился ко мне, не пророня ни слова. Но я видел по глазам, сейчас, перед последним боем, передо мной был тот самый инструктор, который гонял меня в хвост и гриву, а не тот, кем он стал после встречи с братом.

— Арик, разворачивай крейсер, сенсоры у нас почти выбиты, но оставшихся должно хватить для обнаружения такой большой цели как супердредноут. Как только они появятся, разгоняй корабль и иди на таран. Умрем, так в бою, а не убегая, как трусливые шавки.

Я хлопнул его плечу и направился вслед за Ларсом, уже покидавшим рубку. У нас осталось совсем немного времени. Выйти живым из боя я не надеялся, но прочности корпуса крейсера должно хватить, чтобы пробить броню «суперов». А потом остатки экипажа я поведу на абордаж. Лучше умереть в бою, чем прячась. Добравшись до оружейной комнаты, она, как ни странно, уцелела, я облачился в легкий комбинезон. Не хочу сковывать движения громоздкой броней. Выжившие члены нашего экипажа уже экипировались, забирая все, что можно. Начиная от ручных плазмометов и заканчивая планетарными комплексами, так хорошо показавшими себя при отражении штурма пехотой аграфов. Я не брал тяжелого оружия, вряд ли оно поможет. Взял только снайперскую винтовку, аналогичную той, что была разрублена мечом архов еще на базе «Легиона».

Как же давно это было. Я собирал амуницию, а мысли прокручивали события последних лет. Как попал в «Иностранный легион», как встретил свою любовь. Что останется после меня? Неизвестно. Ну и пусть. Я не жалел ни о чем. Мы все здесь смертники, но может хоть тем, кто с нашей помощью вырвался из Галанте, повезет больше. И однажды за рюмкой «легионерки» кто-нибудь вспомнит про экипаж крейсера «Леги», принявшего неравный бой, но не сдавшегося. За этими размышлениями я не заметил течения времени. Из философских размышлений меня вывело сообщение по внутренней сети крейсера от Арика.

— Уважаемые пассажиры, просьба занять места согласно купленным билетам. Наш рейс приземляется в борт дредноута через десять минут. Всем пристегнутся. За бортом жарко, идет плазменный дождь. Пожалуйста, берегитесь от попадания плазмы на кожу. Все, парни, столкновение через пять минут. Удачи, рад был с вами служить. — Все-таки под конец Штейн перешел на серьезный тон.