– Если это еда, – а ей определенно хотелось чего-то сладкого, – или чай… Пусть Хава будет с нами.

На лице Миклоша явно было сомнение. Но у Саши как раз сомнений не осталось. Ну или она просто хотела думать, что так будет правильнее. Думать вообще было тяжело. Сотни, тысячи образов и мыслей вертелись в голове, вызывая боль и усталость. Чесалось запястье и Саша, с удивлением посмотрев на руку, увидела, как узор браслета медленно пульсирует словно бы в такт ударам сердца.

Почему – она даже не стала задавать себе вопрос. Просто утерла, как могла, платком кровь, и медленно побрела за Аленой в дом, надеясь, что Миклош договорится с оборотницей, и ей не придется открывать рот слишком часто.

Охотничий домик был маленьким. Даже умывальник – у крыльца, с холодной водой и без зеркала, так что приводить себя в порядок пришлось наугад. Отражение вокруг хотя бы становится словно бы с каждым ударом сердца все менее и менее плотным, и Саша этому невероятно рада. Она не уверена, что смогла бы выдержать прежнее давление.

Она заканчивает оттирать кровь и просто стоит, опираясь на умывальник, когда ощущает слабое, искаженное расстоянием, но все же ощутимое прикосновение к сознанию. В нем нет образов, или ей их просто не понять, но сам контакт, кажется, хотя бы немного ослабляет боль в черепе.

Спасибо.

Саша не уверена, что наставник поймет ответ. Но надеется на это.

Она хотела бы стоять так вечность, медленно приходя в себя, но вечности у нее нет. Только слабость и необходимость закончить начатое.

Нетвердыми шагами Саша заходит в дом, где за столом уже сидят и Алена, и Хава, и по-прежнему напряжённый Миклош.

Прикосновение к разуму становится осмысленным. Не совет, не то подсказка: чай и сладкое.

И на столе в небольшой кухоньке, завешенной шкурами, есть и то, и другое. Да и в любом случае Саша не думала отказываться от предложенного угощения. К тому же чай и правда хорош, а пить его рядом с лежащими прямо на полу здоровенными и кажущимися сейчас вполне счастливыми взрослыми волками – отдельные эмоции. Жаль, что сейчас она не может до конца оценить красоту момента из-за огромной просто усталость.

– Мы свой уговор выполнили, – Миклош берет слово, – и ждем твоего рассказа, оборотень. И о том, откуда цепь тоже хотим узнать.

Алена улыбается. Одними губами. И вновь, как и когда-то давно, Саше кажется, что она видит волчьи клыки.

– А что рассказывать? Жила себе жизнь, да сестренка решила приключений поискать, подвизалась к ублюдочному Андрею в его проект неисправимого романтика. Рай на земле, чтобы и нам, и людям, и волшебникам разом жить и не тужить. Вначале все хорошо было, но больше одного Затронутого на три десятка людей никогда не было хорошей идеей. Началась грызня за власть, и ублюдок решил всех посадить на вассалитет, чтобы неповадно было, а кто не захочет и не согласен с его ролью отца в семействе, тому – клятва о неразглашении и дорога прочь. Сестренка-то моя ему в рот смотрела, уж не знаю почему, и согласилась. А я послала ублюдка прочь и отправилась куда подальше. В итоге как-то так сложилось, что сюда и попала. Места глухие, местных мало, никого не волнует что происходит в округе. Камень этот забавный, нормальный был еще, никому не нужный. Иронично, что у ублюдка в общине такой же был. Я и подумала – поселюсь рядом, и быть может кому узнать о валуне полезно будет, и мне с того прибыток. Хотя, забегая вперед – никто и не поинтересовался, пока колдуны не пришли. Ну да ладно. В общем все было прекрасно до тех пор, пока Светка мне не написала. Не знаю, где адрес нашла, но нашла. О том, что у нее дочь есть, волшебница. У нее – дочь, – Бешеная фыркнула, – и дочь-маг. Вы неспособны понять привязанность волчицы к волчатам, особенно если волчонок всего один и больше не будет. А у нее был не волчонок даже, а тигр. Или и вовсе – орел. Птица иного полета. Маги не ровня нам. Сестра была счастлива, хотя и понимала, что рано или поздно ей придется исчезнуть чтобы ее дочь могла найти свой путь в мире, не оглядываясь на мать-Обращенную. Светка раздумывала о том, не стоит ли оставить ребенка Ордену, чтобы дочь росла среди равных с малых лет.

Оборотница сделала несколько глотков чая. Никто не спрашивал и не перебивал. Саша молчала, стараясь смаковать вкус конфеты, Миклош слушал и явно думал о чем-то еще, а Хава и вовсе притихла, словно боясь помешать.

– Для любого из нас оставить свое дитя – тяжелое решение. Но сестра понимала, что в общине ее дочь наверняка станет разменной монетой во всех интригах, что само обучение родившейся волшебницы, само ее Становление будет предметом торга. И в тот момент Света хотела уйти. Муж ее поддержал… А ублюдок не отпустил. Запретил, как сюзерен вассалу. Тварь. В итоге мы со Светой долго все обсуждали, пытались найти выход, и с каждым разом получая ее письма я понимала, что сестра начинает оправдывать все происходящее. Что мол ребенку будет лучше с ней там, что Орден ее испортит и все остальное… Эта тварь промыла ей мозги. И я написала самому Андрею тогда, когда кончилось терпение. Надавила сама. Ирония была в том, что беря с меня клятву, эта мразь сформулировала ее так, что я не могла рассказать никому об общине, о тех, кто там живет… Но не о ребенке, который тогда еще не родился. И я знала, как разыграть эту карту. Вот только ошибочка вышла. Ублюдок перехитрил меня. Прислал сюда пару своих разведчиков, те что-то сделали в Тырнаузе – и им указали на камень. Я не делала из этого камня большого секрета, донесла мысль о нем до Гульяз чтобы не иметь проблем с местным Орденом, и она расплатилась этой информацией за услугу колдунам. Вот только эти самые колдуны пришли не одни. Андрей был с ними. Уж не знаю, как он узнал о камне, но он узнал, и когда его прихвостни добыли точные координаты, явился собственной персоной. Якобы на «переговоры». Вот только переговоры закончились быстро. Мне вообще-то казалось, что ублюдок что-то другое хотел сделать, он на камень кровь лил, но результата не получил, только захрипел и выглядеть стал, как свежий труп. В итоге только одел на меня эту цепь, обвесил клятвами да свалил в закат, оставив тут гнить до скончания веков. В назидание прихлебателям, так сказать.

Саша наливает себе еще чая. Руки, надо признать, порядком трясутся. Но с конфетами и теплым напитком вместе с по-прежнему ощутимым контактом она по крайней мере не рискует свалится в обморок прямо здесь и сейчас.

– Вот и вся история. Цепь давала мне выбираться к людям едва ли не реже раза в год, иначе в шею врезалась как проклятая. Так что сделали из меня сторожевого пса, – хмыкает Алена. И поворачивается к Хаве, – ты прости, девочка, что я редко с тобой разговор заводила. Ты – колдунья, а воспоминания – штука гадкая. Знаю, что зла ты мне не желала, да и никому не желаешь. Как ты из города вернулась – на сердце потеплело, подумала уж навсегда там в камне и останешься. Но уж больно эта гадость на шее жить мешала, да и место, из которого не выйти, гиблое.

– Аномалия должна исчезнуть, – негромко говорит Саша.

– Да. Я чувствую, – чуть улыбается Алена, – чувствую. Ладно, давайте дальше вопросы. Особенно если хотите сегодня же в обратный путь и вернуться до темноты.

– Светлана, – Миклош сцепляет пальцы в замок, – как нам ее найти?

Алена оглядывает Миклоша и Сашу тяжелым взглядом.

– Я вам отвечу – я дала обещание. Но сначала вопрос – зачем она вам?

– Это к делу не относится, – Миклош качает головой.

– Она по нашим данным убила троих Затронутых, – говорит Саша негромко, – работает на очень нехорошего мага и носит при себе смертельно опасный артефакт.

Алена тяжело вздыхает.

– А я ведь предупреждала, что община не до чего хорошего не доведет. И вот результат. Хорошо. Я расскажу вам, где искать сестру. Но при одном условии…

– Обещание, – перебивает Миклош.

– Хорошо. При одной просьбе. Собственно, у меня есть адрес, куда Света сказала отправлять письма. Но если это тупик, а это почти наверняка тупик, то есть еще вот это, –Алена поднимается и достает откуда-то с верхней из полок, висящих у печи, небольшой кожаный ремешок с вплетенной по центру бусиной, – не знаю уж, откуда его сестра достала, но это работающий амулет-ориентир. Сама мне прислала. Думаю как пользоваться вы поймете.