Воспоминание.
Она-лежит на стуле. Другая она, Саша, на которую теперь приходится смотреть со стороны, как в кино, которая, кстати, чуть толще на вид, чем в зеркале, отходит прочь с Микой, идет по улице мимо, что-то говоря… И тут стул уносят внутрь помещения. Незнакомая женская рука развязывает узелок с хлопковой ткани, зная, что нужно делать дальше. Ткань в кулаке. Короткий забег по Отражению на третьем шаге, забег к цели – и вот дом, в который Саша узнает. Дом в котором они сами только что были. Дом, подвал, удивленное лицо незнакомца с фонариком, явно узнавшего ее, не Сашу Неродову, а ту, кто держал платок. Взмах кинжала и запах крови. Кажется, в последний момент перед смертью незнакомец даже успевает понять, что именно несет ему смерть, и на лице мужчины застывает выражение обреченности.
Образы меняются, смешиваются, и складываются в иную картину.
Ночь. Пляж. Тишина. И вновь кровь, теперь едва различимая, и падающее навзничь тело незнакомого блондина, пытавшегося поднять руки в сложном защитном жесте, но не успевшего сделать ничего до того, как уже виденный кинжал пробил его грудь.
Она-платок летит в море.
В воду, в приятную прохладную воду, в темноту, на дно…
– Саша. Саша, возвращайся. Саша, – кто-то трясет ее за плечи. Кто-то, кто не на дне, не в темноте, не…
Саша моргает, ощущая себя крайне нелепо. Образы вновь смешиваются в какую-то кашу, но все же из них не сразу, но формируется мир вокруг. Обычный, где Саша – это Саша, а не платок, не темнота, не вода. И ее, сидящую сейчас почему-то уже на диване, Миклош трясет за плечи как тряпичную куклу, ругаясь, кажется, на сербском, вперемежку с русским народным.
– Все… нормально, – говорить дается тяжело, словно тело не совсем до конца ее. – Я здесь.
Миклош замирает. Саша ощущает брошенное заклинание и следующее за ним очевидное облегчение от парня.
– Извини, – Миклош ее отпускает, отстраняясь, – я вплел в ритуал твою магию, боясь, что сам не потяну все гладко выполнить в нынешнем состоянии, а вышло, что так я собственный ритуал обратить не смог, магия-то не вся моя, а перебить твою сил не хватило, как и тебя сразу дозваться.
Саша поднимается на ноги, все еще несколько оглушенная происходящим, и нетвердой походкой идет к своему рюкзаку за телефоном и папкой с делом.
– Саша? Что ты увидела?
– Я… я не знаю, Мика. Точно не знаю. Но нас… Меня кто-то хочет подставить. Кажется, – соображала Саша не слишком хорошо, мысли разбегались, – кто-то взял платок, всадил с ним в руках кинжал в человека в подвале дома, в уотором мы были, кажется, это Ренат был, – Саша нашла в папке нужное фото и кивнула сама себе, – потом этим же кинжалом убили парня, мага, он пытался поставить полный Физический Щит, но не смог – кинжал прошил его заклинание, словно ничего не было. Около места этого убийства женщина держала бандану в руке, а потом выкинула в море.
– Море… Вот почему завершение зациклилось.
Саша с удивлением подняла глаза на Миклоша. Это… Именно это ему интересно из всего сказанного? Парень ее взгляд замечает.
– Саша, я услышал тебя. И мы с этим разберемся. Нужно обо всем рассказать до того, как против нас сделают что-то еще. Никто нас ни в чем не обвинит. Есть куча способов выяснить правду, да тот же Круг Истины, так что это как подстава смехотворно. Конечно, если бы нас поймали на месте преступления, то было бы сложнее. Но все равно – с этим мы разберемся.
Саша только кивает, беря в руки телефон. Связью она просто не хочет пользоваться. Да и голова сейчас откровенно болит.
После отправки короткого сообщения ничего не происходит с десяток минут, тянущихся вечность. Но потом Серафим отвечает, прикасаясь к связи сам.
Рассказывай.
Головная боль не утихает, но хотя бы несколько уменьшается. Хотя бы потому, что не придется действовать в одиночку.
На деле рассказ занял немного времени. Как и инструкции от наставника – работать дальше, в петлю не лезть, с местными сотрудничать при необходимости с осторожностью. След, судя по всему, был неофициальным, так что даже в самом худшем случае вменить им никто ничего не смог бы. Даже найдя с тем самым кинжалом над трупом. На поиск кинжала Серафим обещал дать доступ в оцифрованные базы, а сам поискать среди книг, но предположил, что это был какой-то довольно редкий артефакт. По убитому парню пока информации не поступало, так что кто именно погиб, кроме вампира, пока понять было невозможно.
Уже после всех разговоров, для Саши закончившихся в стиле «смотрите в оба, будьте осторожнее», в котором не было ничего нового, они с Миклошем разошлись каждый к себе.
Девушка закрыла глаза, растянувшись на кровати. Но сон не шел. В большей степени потому что за незаданными вопросами начали проступать неожиданно данные ответы. Она коснулась связи, не желая оставлять цифровой след. Несмотря на гудящую голову, поддерживать общение таким контактом не составляло проблемы, и Саша толком не знала – из-за действий наставника или из-за собственной силы. Она коснулась нити, больше обозначая намеренье, чем сообщая что-то.
Я могу поговорить?
Разумеется.
Такое общение передавало лишь образы, слепки мыслей. Лица Серафима и его эмоций Саша не видела, а хотелось бы.
Только я ищу честности.
Теперь Серафим ответил через паузу.
Я постараюсь рассказать тебе все, что смогу.
Саша усмехается. Пожалуй, здесь сама по себе формулировка – уже честность.
Петля затягивается, так? Вы ждете ее или их, если Паук не один, хода. Лучше было идти куда ведут?
Смешок.
Если идти куда ведут, то тогда путь может окончиться на жертвенном алтаре. Нет, разумеется. Проведённый вами ритуал был хорошим выходом. Поиск мог быть тоже хорошим выходом – все зависело от того, что последовало бы дальше. Все, что угодно может быть хорошим выходом.
Или плохим.
Или выходом с большим количеством приносимых трудностей, чем решаемых. Все относительно. Но ты не про это хочешь завести разговор.
Нет.
Спрашивай, Саш. То, о чем хочешь спросить.
Обещаешь, что ответишь честно?
Да.
В образах, передаваемых наставником, чувствуется определенное напряжение.
Настолько будет сейчас проще тебе, Мике и остальным, если я уйду?
Что? Куда уйдешь?
Прочь. В другой город. В другую страну. Прочь… Есть способы.
Ни на сколько. Почему ты вообще об этом думаешь?
Саша усмехается.
Это же очевидно. Эти придется сделать, рано или поздно.
Почему ты так считаешь?
Кто-то забрал вещь с моим следом. Это точно не совпадение. У нас к тому же есть два трупа, и по поводу вампира у нас есть бумаги о расследовании связанного с ним происшествия. Мы приехали ради расследования, получили следящее заклинание, неважно по какой причине, пошли, если верить следу в дом, и в этом доме найдут труп. А еще кто-то убил мага, неизвестного нам. Но там тот же, прицепленный на меня след побывал. Миклош говорит о том, что обвинения легко опровергнуть, но он боится. Я была на процессе после истории с сектой. Если сделать мои прямые показания спорными, если сказать, что я нахожусь под влиянием менталиста-Паука, о котором известно, что он взял под контроль советника, то кто поверит словам неуравновешенной девушки с кучей силы и такой себе историей за плечами? Которая к тому же говорила с Пауком лицом к лицу?
Я.
Что?
Ты спросила – кто поверит. Я знаю, что ты этого не делала. Миша знает, Кара, Миклош, близнецы и их ученики. Все, кто знают тебя, Саша.
Эта девушка, Анжелина… или Анжелика, я не помню точно, она даже после Свободы не верила в мою невиновность.
Она мстила мне.
А что ей сейчас помешает делать то же? И проблема не во мне, на самом деле.
Пауза.
А в ком? – наставник подталкивает к рассказу, подталкивает к тонкому льду.