Туман… Чертов туман, в котором не видно даже идущего впереди. Трофейный бронежилет натирает плечи. Под ногами хлюпает талая вода весенней распутицы. Каска давно потеряна. Приклад, такого же, как и бронник, калаша, расколотый попавшей пулей, стянут синей изолентой. Гребанный рейд. Гребанная война. Гребанное столкновение цивилизаций. Нет тут никакой цивилизации. Смерть и кровь. Сила на силу, упрямство на упрямство.

Хлюп-хлюп… Сколько уже километров намотано в этом рейде? Десять? Тридцать? Не знаю. С самого начала, что-то пошло не так… Сотни выходов за этот год, как мою группу перебросили на это направление «внешней политики». Всегда, всегда мы возвращались в полном составе…

Но не в этот раз. Будто кто сглазил. Вертушку подбили, на подходе к точке выброски. Как пилот сумел ее посадить, с горящим движком, одному богу известно. Но посадил… А уже через десять минут, место посадки накрыло артой. И группа сразу понесла потери.

Как там было в старом стишке? Мы делили апельсин, много нас, а он один… Эта долька для ежа — не проснётся добрый «Ёж»… И Паха, и Шкет, и летун, которого даже не знаю, как звали…

Сам не помню, как пацаны меня тащили контуженного, подальше из того квадрата, который укры крыли артой, будто нас там целый полк, а не одиночная группа спецназа. В себя пришел, когда Пинцет, штатный санинструктор, срезал остатки броника с меня, пытаясь заштопать на скорую руку порезы от осколков.

Повезло, чего уж тут. Ни один из осколков не смог пробить бронежилет. Пара глубоких порезов на боку, не в счёт. Мелочь, можно сказать. Так почти сутки бродил, в обожжённой форме и с одним пистолетом. Потом… Короткий бой с каким-то тыловым подразделением противника и снова пришлось бежать от арты. Жалко, на блоке не смогли приватизировать бэху-двойку. Пешком топать, когда на хвосте знающие местность волкодавы из укровского спецназа, идея не из лучших.

Кто бы что не говорил, несмотря на катастрофические потери, имелись у них еще и спецы хорошие, да и обычные войска, те кто пережил прошлогоднюю летнюю мясорубку, уже опытные и обстрелянные, научились воевать. Вцепились в левый берег Днепра, и держаться. Под снарядами, ракетами, но держаться…

А ведь в декабре, когда их так называемые «союзники», полностью свернули помощь, все ждали, что укры со дня на день сложат оружие. Не сложили… Да еще и, когда поляки хотели зайти в западные области под предлогом защиты от нас, встали на дыбы. Да так, что Жешув сходу взяли, размолотив несколько элитных польских бригад.

Порождение австро-венгерской разведки, выросшее в бешеного зверя, вдруг сорвалось с поводка и цапнула бывших хозяев. Пока там очухались, укры успели натворить делов. Таких, что «Волынская резня» померкла перед кровавой баней, устроенной полякам. Ну да, предателей бьют всегда. Мы бьем укров, забывших, что они когда-то были русскими, а укры режут поляков и чехов со словаками, которые еще полгода назад клялись им в «любви и верности» до гроба.

Хлюп-хлюп… Ноги переставляю на чистом автомате. Голова тяжелая от недосыпа, чужой броник тянет плечи. А мне б упасть в траву, и просто смотреть в голубое небо. Ни о чем не думая. И только хлюп-хлюп, по болоту среди этого проклятого тумана.

Трое нас идет. Трое из пятнадцати. Нет связи, к концу боекомплект и этот чертов туман вокруг. Двенадцать парней остались лежать в этих чертовых болотах, и даже эвакуировать не смогли. Хлюп-хлюп… Идущий впереди Саня, вдруг покачнулся, и начал заваливаться назад… Звука выстрела не слышно… Надо упасть, отползти и искать, откуда стреляли.

Но намертво вбитые инстинкты, вдруг отказывают. Я знаю, что будет дальше… Сейчас прилетит какой-то снаряд, и я останусь один. Мир застыл в мгновении — Саня падает, второй пилот, идущий за мной, примет на себя большую часть осколков от снаряда. Меня практически не заденет, только ударная волна отправит в аут.

Я это помню… А дальше… Очнусь в кузове какой-то машины, с наручниками на руках, вдоль бортов которой только трупы, сидящие вповалку. Долгое возвращение к своим через ломаную линию фронта. Я выйду вечером к реке, через двое суток. С пустым магазином в трофейном калаше, и последней гранатой на подвесе разгрузки…

Эвакуационный вертолет для раненых. Долгое разбирательство в контрразведке, ВВК и гражданка. Что-то в тот выход во мне сломалось. Мозгокруты нашли какие-то психологические проблемы и списали под чистую. А дальше и вовсе, всё, как в каком-то фантастическом кино. Похищение инопланетянами, Легион и новая война длиною в десяток лет. Лейла и сын.

Как при ускоренной перемотке, проскочили видения и… Хлесткий звук выстрела наконец дошёл до моего слуха, вырывая из грёз. Саня заваливается назад, сейчас я опущу ногу и… Пытаюсь остановиться, отмотать мгновение, но… Хлюп… Горячая волна подкидывает мое тело и отправляет в короткий полет.

— Витёк, Витёк! Ответь! Ты где? — В мозг вгрызается голос Змея.

Экран нейросети перед глазами расцвечен краснотой, оповещающей о многочисленных повреждениях организма. На душе гадко — оттенки воспоминаний. А ведь я почти поверил, что сейчас в рейде в приднепровских болотах, но нет… Это только память.

— Витёк, ответь… — Голос Змея плавает, походу ещё и модуль связи барахлит. — Меня зажали, не выбраться… — Я еще не до конца пришёл в себя, поэтому тяжело воспринимаю его слова. — Скидываю маршрут и коды к искину эскорта. — Входящее сообщение, мигнуло желтым, разбавляя красноту оповещалок от сетки. Пауза. — Командир, я вижу, что ты живой на тактическом дисплее. Да и нейросеть показывает, что инфа дошла. Не отвечаешь, ну и ладно… Слушай. — В голосе Змея нет страха, только легкая отстраненность и печаль. Пара секунд молчания. — В пакете информации, которую скинул, кроме схемы и маршрута до эскорта, еще и координаты, на которые ты должен уйти в прыжок. Не знаю, что там, но думаю, что-то важное. За мной не возвращайся. — Змей снова замолчал на секунду. — Меня зажало звено «Гонцов». В этот раз, мне уже не выскочить… Командир… Найди наши транспорты. Помоги им… Ты сможешь… И… будем жить… — Нейросеть мигнула, показывая разрыв канала.

Корпус корабля ощутимо вздрогнул. Центр взрыва был где-то далеко, иначе бы меня окончательно похоронило обломками конструкций, которыми оказался завален с головой.

— Змей, прием… — Ни на что, не надеясь, пытаюсь вновь сформировать канал и дозваться друга. — Андрюха… Ответь.

Тишина в эфире. Смахнув усилием воли все оповещалки, требующие немедленно оказаться в медкапсуле, активирую тактический дисплей, чтобы увидеть, как единственная зеленая отметка, медленно сереет. В этот момент, во мне будто что-то оборвалось…

Даже когда я думал, что Змей погиб на Эре, где-то в глубине души, все равно чувствовал — это не так. А сейчас, вдруг понял. Всё, теперь действительно всё. Теперь я один несу ответственность за те несколько транспортов, вырвавшихся из Солнечной системы. Один… Так вот к чему было это воспоминание — тогда я так же остался один. Не смог вытащить парней. А сам выжил и вышел. Везение в невезении. В этом моя удача — выжить там, где больше никто не выживает.

Но есть нюанс… Всегда есть нюанс… Три раза в жизни, я оказывался в полностью безнадежной ситуации. Первый раз — в горах Кавказа, молодым сержантом, второй раз — на Эре, планете тюрьме. И третий — в капсуле, как понимаю — без помощи Змея я бы из нее не выбрался. Точнее, даже не осознал, что нахожусь в беде. Бог любит троицу…

Больше некому тащить мое бессознательное тело по горам, не прилетит рейдер минматарской постройки и не рухнет энергосистема корабля. Всё… Теперь только сам.

Осознание, оно будто ведром холодной воды обдает мою душу, окончательно приводя в норму. Так, что мы имеем? Я лежу, засыпанный обломками. Пробую подвигаться, в принципе, могу. Скафандр, собранный из говна и палок Змеем, с достоинством пережил подрыв и последующее разрушение секции корабля. Нейросеть, хоть и закидала меня кучей сообщений о травмах, но беглый просмотр, показывает, что ничего критического. В основном ушибы и микротрещины в костях. Неприятно, но не смертельно. Только вырубить, к чертям собачьим болевые ощущения, и можно выползать.