Этим термином, столь богатым на подтекст, принято и простительно называть период между воцарением Франциска 1 (1515) и убийством Генриха IV (1610). По сути, этот красочный расцвет французской поэзии и прозы, манер, искусств и одежды был не столько возрождением, сколько созреванием. Благодаря терпеливой стойкости людей и новому росту вновь посеянной земли, французская экономика и дух восстановились после Столетней войны. Людовик XI дал Франции сильное, сосредоточенное, упорядоченное правительство; Людовик XII подарил ей плодотворное десятилетие мира. Свободное, вольное, фантастическое творчество готической эпохи сохранилось, даже в Рабле, который так восхищался классиками, что цитировал почти всех их. Но великое пробуждение было также и возрождением. На французскую литературу и искусство, несомненно, повлияло более близкое знакомство с античной культурой и классическими формами. Эти формы и классический темперамент — преобладание интеллектуального порядка над эмоциональным пылом — сохранялись во французской драматургии, поэзии, живописи, скульптуре и архитектуре на протяжении почти трех столетий. Оплодотворителями нового рождения стали открытие и вторжение французов в Италию, изучение французами римских ромов, юриспруденции и литературы, итальянской литературы и искусства, а также приток во Францию итальянских художников и поэтов. Счастливому исходу способствовали и многие другие факторы: книгопечатание, распространение и перевод классических текстов, покровительство ученым, поэтам и художникам со стороны французских королей, их любовниц, Маргариты Наваррской, церковников и аристократов, а также вдохновение женщин, способных ценить не только свою красоту. Все эти элементы объединились в расцвете Франции.

Франциск I, унаследовавший все это, имел в качестве своей страницы поэта, который послужил переходом от готики к классике, от Вийона к Ренессансу. Клеман Маро вошел в историю как веселый тринадцатилетний мальчишка, забавлявший короля веселыми историями и зажигательными репризами. Несколько лет спустя Франциск с улыбкой вспоминал о приключениях и ссорах юноши со «всеми парижскими дамами», поскольку был согласен с Маро, что они действительно очень очаровательны:

Маро журчал стихами, как бурлящий источник. Они редко были глубокими, но часто тронуты нежными чувствами; это были стихи по случаю, разговорные пьесы, баллады, хороводы, мадригалы, сатиры и эпистолы, напоминающие Горация или Марциала. Он с некоторой досадой отмечал, что женщин (несмотря на то, что он сам утверждал обратное) легче убедить бубнами, чем дифирамбами:

В 1519 году Маро стал камердинером Маргариты и покорно влюбился в нее; сплетничали, что она отвечала на его стоны, но, скорее, она не давала ему ничего, кроме религии. В промежутках между своими любовными похождениями он проникся умеренной симпатией к протестантам. Он последовал за Франциском в Италию, сражался, как Баярд, при Павии, имел честь попасть в плен вместе со своим королем и — за поэта не ждали выкупа — был освобожден. Вернувшись во Францию, он так открыто заявил о своих протестантских идеях, что епископ Шартрский вызвал его к себе и держал в благостном заточении в епископском дворце. Он был освобожден благодаря заступничеству Маргариты, но вскоре был арестован за помощь заключенным в побеге от полиции. Франциск внес за него залог и повез в Байонну, чтобы воспеть прелести своей новой невесты, Элеоноры Португальской. После очередного заключения в тюрьме за поедание бекона в Ленте он последовал за Маргаритой в Кагор и Нерак.

Вскоре дело о плакатах оживило кампанию против французских протестантов. До Маро дошли вести о том, что его комнаты в Париже обыскали и выдали ордер на его арест (1535). Опасаясь, что даже юбки Маргариты не смогут укрыть его, он бежал в Италию, к герцогине Рене в Феррару. Она приняла его так, словно из Мантуи прибыл возрожденный Вергилий; возможно, она знала, что ему нравится связывать свое имя с именем Публия Вергилия Маро. Он больше походил на легкомысленного, влюбленного Овидия или на своего любимого Вийона, чьи стихи он редактировал и чью жизнь пережил. Когда герцог Эрколе II дал понять, что он переполнен протестантами, Клеман отправился в Венецию. До него дошли слухи, что Франциск предложил помилование отрекающимся еретикам; Маро, считая, что парижские дамы стоят мессы, отрекся. Король подарил ему дом и сад, и Клеман старался быть буржуазным джентильомом.

Франсуа Ватабле, преподававший иврит в Королевском колледже, попросил его перевести псалмы на французский язык и изложил их ему слово в слово. Маро переложил тридцать из них в мелодичные стихи и опубликовал их с благоразумным посвящением королю. Они так понравились Франциску, что он подарил специальный экземпляр Карлу V, который на мгновение стал его другом; Карл послал поэту 200 крон (5000 долларов?). Маро перевел еще несколько псалмов и издал их в 1543 году с посвящением своей первой любви, «дамам Франции». Гудимель положил их на музыку, как мы уже видели, и половина Франции стала их петь. Но поскольку Лютеру и Кальвину они тоже понравились, Сорбонна заподозрила их в протестантизме; или, возможно, в испытании успехом Маро забыл о своих ересях. Кампания против него возобновилась. Он бежал в Женеву, но теологический климат там оказался слишком суровым для его здоровья. Он перебрался в Италию и умер в Турине (1544) в возрасте сорока девяти лет, оставив незаконнорожденную дочь на попечение королевы Наваррской.