Они ищут любую возможность отличиться и ведут войну против всех забот, шутя, смеясь, распевая, едя и выпивая.6

Филипп IV, несмотря на свои квазипиратские конфискации у тамплиеров и евреев, завещал почти пустую казну своему сыну (1314). Людовик X умер после недолгого правления (1316), не оставив наследника, но оставив беременную жену. После некоторого перерыва его брат был коронован как Филипп V. Соперничающая фракция добивалась трона для четырехлетней дочери Людовика — Жанны; но собрание дворян и духовенства издало знаменитое постановление (1316), согласно которому «законы и обычаи, нерушимо соблюдаемые среди франков, исключают дочерей из короны».7 Когда сам Филипп умер без сына (1322), это постановление было повторено, чтобы не допустить его собственную дочь к трону, и его брат был провозглашен королем как Карл IV.* Очень вероятно, что эти решения были направлены также на то, чтобы исключить из престолонаследия сестру Филиппа IV, Изабель, которая вышла замуж за Эдуарда II Английского и родила Эдуарда III (1312). Французы решили, что ни один английский король не должен править Францией.

Когда Карл IV умер, не оставив потомства (1328 год), прямая линия королей Капетингов прервалась. Эдуард III, ставший королем Англии за год до этого, представил собравшейся аристократии Франции свои претензии на французский престол как внук Филиппа IV и самый прямой живой потомок Хью Капета. Собрание отклонило его притязания на том основании, что мать Эдуарда не может передать ему корону, от которой она сама была отстранена постановлениями 1316 и 1322 годов. Бароны предпочли племянника Филиппа IV, графа Валуа; так Филипп VI положил начало династии Валуа, которая правила Францией до тех пор, пока Генрих IV не открыл династию Бурбонов (1589). Эдуард протестовал, но в 1329 году он приехал в Амьен, принес дань уважения и поклялся в полной верности Филиппу VI как своему феодалу в Гаскони, Гиени и Понтё. По мере того как Эдуард взрослел и мудрел, он раскаивался в своем подданстве и снова мечтал сесть на два трона сразу. Советники уверяли его, что новый Филипп — слабак, который планирует вскоре отправиться в крестовый поход в Святую землю. Это казалось благоприятным временем для начала Столетней войны.

В 1337 году Эдуард официально возобновил свои притязания на французскую корону. Отказ от его притязаний стал лишь ближайшей причиной войны. После нормандского завоевания Англии Нормандия в течение 138 лет принадлежала английским королям; Филипп II вновь завоевал ее для Франции (1204); теперь многие английские дворяне нормандского происхождения могли рассматривать предстоящую войну как попытку вернуть свою родину. Часть английской Гиени была отторгнута Филиппом IV и Карлом IV. Гиенна благоухала виноградниками, а торговля вином из Бордо была слишком ценным благом для Англии, чтобы потерять ее ради того, чтобы отсрочить на несколько лет гибель 10 000 англичан. Шотландия была занозой в боку Англии, и французы неоднократно вступали в союз с Шотландией в ее войнах с Англией. Северное море было полно рыбы; английский флот заявил о своем суверенитете в этих водах, в проливе Ла-Манш, в Бискайском заливе и захватывал французские корабли, которые нарушали это первое провозглашение английского господства над волнами. Фландрия была важнейшим рынком сбыта английской шерсти; английским дворянам, чьи овцы выращивали шерсть, английским купцам, которые ее экспортировали, не нравилось, что их главный рынок зависит от доброй воли короля Франции.

В 1336 году граф Фландрии приказал посадить всех англичан в тюрьму; очевидно, Филипп VI рекомендовал это сделать в качестве меры предосторожности против английских заговоров. Эдуард III в ответ приказал арестовать всех фламандцев в Англии и запретил экспорт шерсти во Фландрию. Через неделю фламандские ткацкие станки остановились из-за нехватки материала; рабочие выходили на улицы в поисках работы. В Генте ремесленники и промышленники объединились и отказались от верности графу; они выбрали предполагаемого пивовара Якоба ван Артевельде в качестве губернатора города и одобрили его политику поиска дружбы и шерсти в Англии (1337). Эдуард отменил эмбарго, граф бежал в Париж, вся Фландрия приняла диктатуру Артевельде и согласилась присоединиться к Англии в войне против Франции. 1 ноября 1337 года Эдуард III, следуя рыцарским обычаям, направил Филиппу VI официальное заявление о том, что через три дня Англия начнет военные действия.

Первым крупным столкновением Столетней войны стало морское сражение у фламандского побережья при Слуисе (1340), где английский флот уничтожил 142 из 172 кораблей французского флота. Позже в том же году Жанна Валуа, сестра Филиппа и свекровь Эдуарда, покинула свой монастырь в Фонтенеле и уговорила французского короля поручить ей миссионерство. Пройдя через множество опасностей к лагерю английских вождей, она добилась их согласия на конференцию, и ее героическое посредничество склонило королей к девятимесячному перемирию. Усилиями папы Климента VI мир сохранялся до 1346 года.

В этот светлый промежуток времени на сцену вышла классовая война. Хорошо организованные ткачи из Гента составляли рабочую аристократию Низины. Они осуждали Артевельде как жестокого тирана, растратчика государственных средств, приверженца Англии и буржуазии. Артевельде предложил Фландрии принять принца Уэльского в качестве своего правителя, и Эдуард III приехал в Слуис, чтобы подтвердить это соглашение. Когда Артевельде вернулся из Слуиса в Гент, его дом окружила разъяренная толпа. Как истинный фламандский патриот, он просил сохранить ему жизнь, но его вытащили на улицу и зарубили до смерти (1345).9 Ткачи установили в Генте пролетарскую диктатуру и разослали по Фландрии своих агентов, чтобы те призывали рабочих к восстанию. Но гентские фулеры рассорились с ткачами, ткачи были свергнуты, а многие из них подверглись резне, народ устал от нового правительства, и Луи де Мале, теперь уже граф Фландрии, подчинил себе все свои города.

По истечении срока перемирия Эдуард III вторгся в Нормандию и опустошил ее. 26 августа 1346 года английская и французская армии встретились в Креси и приготовились к решающей битве. Вожди и люди с обеих сторон слушали мессу, ели тело и пили кровь Иисуса Христа и просили Его о помощи в разгроме друг друга.10 Затем они сражались с отвагой и свирепостью, не давая сдачи. Эдуард Черный принц заслужил в этот день похвалу своего отца-победителя; сам Филипп VI стоял на своем, пока на поле не осталось всего шесть его солдат. Тридцать тысяч человек, по вольной оценке Фруассара, погибли в этой битве. Феодализм тоже едва не погиб: конное рыцарство Франции, галантно атакуя короткими копьями, остановилось перед стеной длинных английских пик, нацеленных в грудь их лошадей, а английские лучники на флангах разбрасывали смерть среди шевалье. Долгий расцвет кавалерии, наступивший в Адрианополе за 968 лет до этого, здесь начал угасать; на первый план вышла пехота, и военное превосходство аристократии пошло на убыль. Артиллерия использовалась при Креси в небольших масштабах, но трудности с ее перемещением и перезарядкой сделали ее скорее хлопотной, чем эффективной, так что Виллани ограничил ее полезность шумом.* 11

Из Креси Эдуард повел свою армию на осаду Кале и там применил пушки против стен (1347). Город продержался год; затем, умирая от голода, он принял условие Эдуарда, что оставшиеся в живых могут уйти с миром, если шесть главных горожан придут к нему с веревками на шее и ключами от города в руках. Шестеро вызвались, и когда они предстали перед королем, он приказал обезглавить их. Королева Англии встала перед ним на колени и умоляла сохранить им жизнь; он уступил ей, и она приказала проводить мужчин в их дома в целости и сохранности. Женщины заслуживают большего уважения, чем короли в истории, и храбро сражаются в отчаянной битве за цивилизацию мужчин.

Кале стал частью Англии и оставался ею до 1558 года, стратегически важным пунктом переброски товаров и войск на континент. В 1348 году он восстал; Эдуард снова осадил его и сам, инкогнито, участвовал в штурме. Французский рыцарь Юстас де Рибомон дважды поразил Эдуарда, но был побежден и взят в плен. Когда город был взят, Эдуард пригласил своих знатных пленников на ужин; английские лорды и принц Уэльский ждали их, и Эдуард сказал Рибомону: