Франция 1300 года отнюдь не была тем величественным царством, которое сегодня JL простирается от Ла-Манша до Средиземного моря, от Вогезов и Альп до Атлантики. На востоке она простиралась только до Роны. На юго-западе большая территория — Гвиенна и Гасконь — была присоединена к английской короне в результате брака Генриха II с Элеонорой Аквитанской (1152); на севере Англия получила графство Понтёй с Аббевилем; и хотя английские короли держали эти земли как вотчины французских монархов, они сохраняли над ними фактический суверенитет. Прованс, Дофине и Франш-Конте («свободное графство») принадлежали Священной Римской империи, главами которой обычно были немцы. Французские короли правили опосредованно, через своих ближайших родственников — княжеские уделы Валуа, Анжу, Бурбон и Ангулем. Непосредственно они управляли Нормандией, Пикардией, Шампанью, Пуату, Овернью, большей частью Лангедока и Иль-де-Франсом — «островом» на севере центральной Франции с центром в районе Парижа. Артуа, Блуа, Невер, Лимож, Арманьяк и Валентинуа управлялись феодалами, которые попеременно то прислуживали королям Франции, то воевали с ними. Бретань, Бургундия и Фландрия были французскими вотчинами, но они были, по выражению Шекспира, «почти королевскими герцогствами», которые вели себя как практически независимые государства. Франция еще не была Францией.

Самым жизненно важным и изменчивым из французских владений в начале XIV века было графство Фландрия. Во всей Европе к северу от Альп только Фландрия соперничала с Италией в экономическом развитии. Ее границы путано менялись во времени и пространстве; обозначим их как область, включающую Брюгге, Гент, Й-прес и Куртрей. К востоку от Шельды располагалось герцогство Брабант, включавшее в себя Антверпен, Мехлин (Малинес), Брюссель, Турнай и Лувен. К югу от Фландрии располагались независимые епископства Льеж и Камбрей, а также графство Хайнаут, расположенное вокруг Валансьена. В свободном смысле слова «Фландрия» включала в себя Брабант, Льеж, Камбрей и Хайнаут. На севере находилось семь маленьких княжеств, примерно составлявших современную Голландию. Своего расцвета эти голландские регионы достигнут лишь в XVII веке, когда их империя будет простираться, так сказать, от Рембрандта до Батавии. Но уже в 1300 году Фландрия и Брабант пульсировали промышленностью, торговлей и классовыми войнами. Канал длиной двенадцать миль соединял Брюгге с Северным морем; ежедневно по нему ходили сто судов, привозивших товары из ста портов на трех континентах; Эней Сильвий включил Брюгге в число трех самых красивых городов мира. Золотых дел мастера Брюгге составляли целую дивизию городского ополчения; ткачи Гента обеспечивали двадцать семь полков его вооруженных сил, насчитывавших 189 000 человек.

Средневековая организация гильдий, наделившая ремесленника достоинством свободы и гордостью мастерства, в текстильной и металлургической промышленности Фландрии и Брабанта уступила место капиталистической системе.* в которой работодатель поставлял капитал, материалы и машины цеховым рабочим, получавшим поштучную оплату и уже не защищенным гильдией. Вступление в гильдию становилось все дороже; тысячи рабочих становились подмастерьями-однодневками, которые переходили из города в город, из цеха в цех, получая лишь временную работу, с зарплатой, которая заставляла их жить в трущобах и оставляла им мало имущества, кроме одежды, которую они носили.1 Среди пролетариев и крестьян появились коммунистические идеи; бедняки спрашивали, почему они должны голодать, в то время как амбары баронов и епископов скрипят зерном; все люди, не работающие руками, были объявлены тунеядцами. Работодатели, в свою очередь, жаловались на риск, которому подвергались их инвестиции, на неопределенность и периодичность поставок, на то, что их грузы могут быть основаны, на колебания рынка, на уловки конкурентов и на постоянные забастовки, которые повышали зарплаты и цены, нарушали курс валюты и сужали прибыль некоторых работодателей до грани платежеспособности.2 Луи де Невер, граф Фландрии, слишком решительно встал на сторону работодателей. Население Брюгге и Ипра, поддержанное окрестным крестьянством, подняло восстание, свергло Людовика, разграбило аббатства и убило несколько миллионеров. Церковь наложила интердикт на восставшие районы; тем не менее повстанцы заставляли священников читать мессу, а один из лидеров, пройдя 450 лет по пути Дидро, поклялся, что никогда не успокоится, пока не повесит последнего священника.3 Людовик обратился к своему сеньору, французскому королю; Филипп VI прибыл, разбил революционные силы при Касселе (1328), повесил бургомистра Брюгге, восстановил графа и сделал Фландрию зависимой от Франции.

Франция в целом была гораздо менее индустриализована, чем Фландрия; производство по большей части оставалось на стадии ремесла, но Лилль, Дуай, Камбрей и Амьен повторяли текстильную оживленность близлежащих фламандских городов. Внутренней торговле мешали плохие дороги и феодальные пошлины, но благоприятствовали каналы и реки, составлявшие систему естественных магистралей по всей Франции. Растущий предпринимательский класс в союзе с королями достиг к 1300 году высокого положения в государстве и такого богатства, которое шокировало богатое землей и бедное деньгами дворянство. Купеческие олигархии правили городами, контролировали гильдии, ревностно ограничивали производство и торговлю. Здесь, как и во Фландрии, в городах кипел революционный пролетариат.

В 1300 году восстание бедных крестьян, известных в истории как пастухи Пастуро, пронеслось по городам, как и в 1251 году, собрав за собой возмущенных пролетариев. Во главе с монахом-бунтарем они двинулись на юг, в основном босые и безоружные, провозгласив своей целью Иерусалим. Голодные, они грабили лавки и поля; сопротивляясь, они находили оружие и становились армией. В Париже они вскрыли тюрьмы и разгромили войска короля. Филипп IV заперся в Лувре, дворяне удалились в свои крепости, купцы затаились в своих домах. Орда шла дальше, пополняясь обездоленными жителями столицы; теперь она насчитывала 40 000 мужчин и женщин, грубиянов и пиетистов. В Вердене, Ауше и Тулузе они вырезали всех имеющихся евреев. Когда они собрались в Эгесморте, на берегу Средиземного моря, сенешаль или шериф Каркассона окружил их своими войсками, лишил припасов и ждал, пока все мятежники не умерли от голода или моровой язвы, за исключением нескольких человек, которых он повесил.4

Что это было за правительство, оставившее Францию на произвол алчных богачей и беззаконной бедности? Во многих отношениях это было самое умелое правительство в Европе. Сильные короли XIII века подчинили феодалов государству, организовали национальную судебную систему и администрацию с обученной гражданской службой и время от времени созывали Генеральные штаты — первоначально общее собрание владельцев поместий, затем совещательное собрание делегатов от дворянства, духовенства и бюргерства или среднего класса. Вся Европа восхищалась французским двором, где могущественные герцоги, графы и рыцари смешивались с облаченными в шелка женщинами на элегантных празднествах и в изящных рогоносцах, а поединки на блестящих турнирах поддерживали рыцарский блеск. Король Иоанн Богемский называл Париж «самой рыцарской резиденцией в мире» и признавался, что не выносит жизни за его пределами.5 Петрарка, посетивший его в 1331 году, описывал его менее романтично:

Париж, хотя он всегда уступал своей славе и был во многом обязан лживости собственного народа, несомненно, великий город. Более грязного места я не видел, разве что Авиньон. В то же время в нем живут самые ученые люди, и он похож на большую корзину, в которой собраны самые редкие плоды всех стран. Было время, когда из-за свирепости своих нравов французы считались варварами. В настоящее время ситуация полностью изменилась. Веселый нрав, любовь к обществу, непринужденность и игривость в разговоре теперь характеризуют их.