XXI…. Мы признаем…. только два главных таинства….. Крещение и Вечеря…. Не то, чтобы мы представляли себе какое-либо претворение хлеба в естественное тело Бога…. но, по действию Святого Духа… мы верим, что Верные, при правильном использовании Стола Господня, так едят тело и пьют кровь Господа Иисуса…..

XXIV. Мы исповедуем и признаем, что империи, королевства, доминионы и города… предписаны Богом….. Королям, князьям и магистратам…. в основном и главном принадлежит сохранение и очищение Религии; так что они не только назначены для гражданской политики, но и для поддержания истинной Религии, и для подавления идолопоклонства и суеверий, каких бы то ни было….. 49

В соответствии с этим Исповеданием шотландский реформатский парламент отрекся от юрисдикции папы, сделал реформатское вероучение и ритуал обязательными и запретил праздновать мессу под страхом телесного наказания и конфискации имущества за первое нарушение, изгнания за второе, смерти за третье. Но поскольку дворяне, контролировавшие парламент, хотели земли, а не крови, и не воспринимали кальвинистское богословие буквально, преследования тех шотландцев, которые все еще оставались католиками, были сравнительно мягкими и никогда не доходили до телесных наказаний. Теперь, когда дворянам было позволено отвергнуть чистилище как миф, они утверждали, что были обмануты в части своего наследства, пожертвовав землю или деньги предков на оплату священников, совершавших мессы за умерших, которые, согласно новой теологии, были безвозвратно спасены или прокляты еще до сотворения мира. Таким образом, присвоение церковной собственности можно было приятно сформулировать как возвращение украденного. Большинство шотландских монастырей было закрыто, а их богатства достались дворянам. Поначалу правительство не обеспечивало кальвинистских священников; они использовались как идеологические помощники во время революции, но теперь дворяне потеряли интерес к теологии. Нокс и его собратья-проповедники, которые так рисковали и жертвовали многим ради нового порядка, ожидали, что имущество церкви будет направлено на поддержку Кирка и его духовенства. Они обратились в парламент с просьбой о таком соглашении; ответа они не получили, но в итоге им выделили шестую часть добычи. Посчитав это недостаточным, они выступили против алчной аристократии и положили начало историческому союзу шотландского пресвитерианства с демократией.

Из всех Реформаций Шотландская пролила меньше всего крови и была самой постоянной. Католики страдали молча; их епископы бежали; приходские священники приняли изменения не хуже, чем епископские поборы и визиты. Сельские районы потеряли свои придорожные кресты, древние святыни паломничества были заброшены, святые больше не обеспечивали легкие святочные дни. Многие духи, должно быть, оплакивали и идеализировали прошлое, многие с надеждой ждали приезда молодой королевы из Франции. Многое из того, что было прекрасным и веселым, было утрачено, многое было жестоким, безжалостным и неискренним; многое из того, что должно было прийти, было тяжелым и мрачным. Но перемены должны были произойти. Когда утихнут упреки и люди привыкнут к новому порядку, будет благом, если некое подобие веры соединится со сходящимися линиями королевской власти и положит конец ожесточенным войнам между шотландцами и англичанами. Вскоре более слабая нация даст более сильной земле короля, и Британия станет единой.

Благочестие народа к 1500 году сделало церковь экономическим хозяином Скандинавии. В Дании половина земли принадлежала церкви, а обрабатывали ее арендаторы, доходившие до крепостного права.1 Сам Копенгаген был церковной вотчиной. Духовенство и дворяне были освобождены от земельных налогов: дворяне — потому что за свой счет служили на войне, духовенство — потому что занималось организацией богослужения, нравственности, образования и благотворительности. Университеты в Копенгагене и Упсале, разумеется, находились в церковных руках. Церковь ежегодно требовала десятую часть от всех нецерковных продуктов или доходов; она взимала небольшую плату за каждое возведенное здание, каждого рожденного ребенка, каждую супружескую пару, каждое погребение трупа; она ежегодно требовала от каждого крестьянина один день безвозмездного труда; и никто не мог наследовать имущество, не сделав взноса в церковь в качестве суда по завещаниям.2 Эти поборы защищались как финансирование служения Церкви, но появились жалобы на то, что слишком большая часть доходов шла на содержание епископов в царской роскоши. Купцы Дании, ущемленные ганзейским господством на Северном и Балтийском морях, страдали от дополнительной конкуренции со стороны дворян и духовенства, которые напрямую вывозили, часто на собственных кораблях, излишки своих владений. В Скандинавии, как и в других странах, дворяне жаждали церковных земель. И там, как и везде, национализм вступал в конфликт с наднациональной церковью.

Во всех трех странах церковь поддерживала Скандинавскую Кальмарскую унию, которую возобновил Кристиан I Датский (1457). Но в Швеции национальная партия мещан и крестьян отвергла унию как фактически датское верховенство и провозгласила Стена Стуре Младшего регентом независимой нации (1512). Архиепископ Густав Тролле из Упсалы — тогдашней столицы Швеции — защищал унию; Стен Стуре Младший сместил его; папа Лев X приказал восстановить его в должности; Стуре отказался; Лев запретил религиозные службы в Швеции и поручил Кристиану II Датскому вторгнуться в Швецию и наказать регента. Первая попытка Кристиана не удалась; ему пришлось подписать перемирие; но он взял с собой в Копенгаген (18 января 1520 года) несколько заложников в качестве залога за соблюдение Швецией перемирия; одним из этих заложников был Густав Ваза. Во второй экспедиции Кристиан одержал решительную победу, а Стуре умер от ран, полученных в бою. Его вдова собрала армию, которая в течение пяти месяцев удерживала Стокгольм от датской осады; в конце концов она сдалась под обещание генерала Кристиана объявить всеобщую амнистию. 4 ноября Кристиан был коронован королем Швеции восстановленным и торжествующим Тролле.

7 ноября ведущие шведы, поддержавшие Стуре, были вызваны к королю в цитадель Стокгольма. Представитель Тролле обвинил их в крупных преступлениях, связанных с низложением архиепископа и разрушением его замка, и призвал короля отомстить за эти злодеяния. Несмотря на амнистию, семьдесят ведущих шведов были приговорены к смерти. 8 ноября они были обезглавлены на Большой площади; 9 ноября еще несколько человек были арестованы и казнены; несколько зрителей, выражавших сочувствие, были добавлены к резне; имущество погибших было конфисковано в пользу короля. Вся Швеция вскрикнула от ужаса. Кальмарская уния, говорили люди, была утоплена в этой «стокгольмской кровавой бане», а церковь сильно пострадала в общественном мнении за то, что стала инициатором этой резни. Кристиан думал обезопасить свое правление, уничтожив мозги национальной партии. В действительности же он расчистил путь к трону для молодого заложника, который должен был сделать Швецию свободной.

Его звали Густавус Эрикссон, но потомки называли его также Васа, от пучка палок (шведское vasa, латинское fascis), изображенного на гербе его семьи. В тринадцать лет его отправили учиться в Упсалу; в двадцать он был призван ко двору Стуре Младшего, который женился на сводной сестре матери Густава; там он получил дальнейшие наставления от премьер-министра, епископа Хемминга Гада. В 1519 году он бежал из-под надзора в Дании, добрался до Любека, убедил его сенат (всегда враждебный Дании) одолжить ему денег и корабль и вернулся к родным берегам (31 мая 1520 года). Несколько месяцев он скитался, маскируясь, или прятался в безвестных деревнях. В ноябре до него дошли вести о том, что в Стокгольме было убито около сотни шведских патриотов, в том числе и его отец. Он сел на самую быструю лошадь, какую только смог найти, и поскакал на север, в свою провинцию Далекарлия, решив организовать там из выносливых йоменов начало армии, которая могла бы освободить Швецию от датчан.