Разнообразие османских и христианских укладов наглядно иллюстрировало географические и временные различия моральных кодексов. Полигамия спокойно царила там, где византийское христианство еще недавно требовало формальной моногамии; женщины прятались в сералях или за вуалью там, где когда-то восседали на троне цезарей; Сулейман послушно удовлетворял потребности своего гарема без каких-либо угрызений совести, которые могли бы потревожить или усилить сексуальные эскапады Франциска I, Карла V, Генриха VIII или Александра VI. Турецкая цивилизация, как и цивилизация Древней Греции, держала женщин на втором плане и предоставляла значительную свободу сексуальным отклонениям. Османская гомосексуальность процветала там, где когда-то «греческая дружба» выигрывала сражения и вдохновляла философов.

Коран разрешал туркам иметь четырех жен и несколько наложниц, но лишь меньшинство могло позволить себе такие роскошества. Воюющие османы, часто находясь далеко от своих родных женщин, брали в жены или наложницы, токе таламо, вдов или дочерей покоренных ими христиан. Никаких расовых предрассудков не было: Греческие, сербские, болгарские, албанские, венгерские, немецкие, итальянские, русские, монгольские, персидские, арабские женщины принимались с распростертыми объятиями и становились матерями детей, которых все одинаково принимали как законных и османских. Прелюбодеяние вряд ли было необходимо в таких условиях, а когда оно случалось, то жестоко наказывалось: женщина должна была купить осла и проехать на нем через весь город; мужчину пороли сотней ударов, и он должен был поцеловать и наградить палача, который их наносил. Муж мог добиться развода простым заявлением о своем намерении, а жена могла освободиться только с помощью сложного и сдерживающего судебного процесса.

Сулейман оставался холостяком до своего сорокалетия. После того как жена Баязета I была захвачена в плен и якобы подверглась насилию со стороны Тимура и его татар, османские султаны, чтобы избежать повторения подобного унижения, взяли за правило не жениться и не допускать в свою постель никого, кроме рабов.35 В серале Сулеймана было около 300 наложниц, купленных на рынке или захваченных на войне, и почти все они были христианского происхождения. Ожидая визита султана, они облачались в свои лучшие одежды и становились в ряд, чтобы приветствовать его; он учтиво здоровался со многими, насколько позволяло время, и клал свой платок на плечо той, которая была ему особенно приятна. Вечером, уходя на покой, он попросил, чтобы получательница вернула ему платок. На следующее утро ей дарили платье из золотой ткани и увеличивали ее содержание. Султан мог оставаться в гареме две-три ночи, распространяя свои щедроты; затем он возвращался в свой дворец, чтобы день и ночь жить с мужчинами. Женщины редко появлялись в его дворце и не принимали участия в государственных обедах и церемониях. Тем не менее попасть в сераль считалось большой честью. Любая его обитательница, достигшая двадцати пяти лет и не заработавшая ни одного платка, получала свободу и обычно находила себе мужа из высшего сословия. В случае с Сулейманом это учреждение не привело к физическому вырождению, поскольку в большинстве вопросов он был человеком весьма умеренным.

Социальная жизнь османов была однополой, в ней отсутствовал стимул женских прелестей и смешливой болтовни. Однако манеры были такими же изысканными, как в христианстве, возможно, более изысканными, чем в других странах, кроме Китая, Индии, Италии и Франции. Домашние рабы были многочисленны, но с ними обращались гуманно, многие законы защищали их, а освобождение от наказания было легким.36 Хотя общественная санитария была плохой, личная чистота была обычным делом. Институт общественных бань, который персы, по-видимому, заимствовали из эллинистической Сирии, перешел к туркам. В Константинополе и других крупных городах Османской империи общественные бани были построены из мрамора и привлекательно украшены. Некоторые христианские святые гордились тем, что избегали воды; мусульманин обязан был совершить омовение перед тем, как войти в мечеть или произнести молитву; в исламе чистота действительно соседствует с благочестием. Застольные манеры были не лучше, чем в христианстве; еду ели пальцами с деревянных тарелок, вилок не было. Вино никогда не пили в доме; его много пили в тавернах, но пьянства было меньше, чем в западных странах.37 Кофе вошел в употребление среди мусульман в XIV веке; впервые мы слышим о нем в Абиссинии, откуда он, по-видимому, перешел в Аравию. Нам говорят, что мусульмане изначально использовали его для того, чтобы не уснуть во время религиозных служб.38 До 1592 года мы не находим упоминаний о нем у европейских писателей.39

Физически турки были крепкими и сильными и славились выносливостью. Бусбек с удивлением отмечал, что некоторые турки получали по сотне ударов по подошвам ног или по лодыжкам, «так что иногда на них ломалось несколько палок кизила, не вызывая никакого крика боли». 40 Даже рядовой турок держал себя с достоинством, чему способствовали одеяния, скрывавшие нелепость упитанной формы. Простолюдины носили простую феску, которую нарядные люди закрывали тюрбаном. Представители обоих полов питали страсть к цветам; турецкие сады славились своим разноцветьем; отсюда, очевидно, в Западную Европу попали сирень, тюльпан, мимоза, вишневый лавр и ранункулюс. В турках была эстетическая сторона, которую их войны почти не раскрывали. Христианские путешественники с удивлением рассказывают нам, что за исключением войны они «не жестоки от природы», а «послушны, уступчивы, нежны… любвеобильны» и «в целом добры». 41 Фрэнсис Бэкон жаловался, что они казались добрее к животным, чем к людям.42 Жестокость появлялась, когда безопасность веры оказывалась под угрозой; тогда на волю вырывались самые дикие страсти.

Турецкий кодекс был особенно суров на войне. Ни один враг не имел права на четвертование; женщин и детей щадили, но трудоспособных врагов, даже если они были безоружны и не сопротивлялись, можно было убивать без греха.43 И все же во многих городах, захваченных турками, дела обстояли лучше, чем в турецких городах, захваченных христианами. Когда Ибрагим-паша взял Тебриз и Багдад (1534), он запретил своим солдатам грабить их или причинять вред жителям; когда Сулейман снова взял Тебриз (1548), он тоже оберегал его от грабежей и резни; но когда Карл V взял Тунис (1535), он мог заплатить своей армии, только позволив ей грабить. Турецкие законы, однако, соперничали с христианскими по варварским наказаниям. Ворам отрубали руку, чтобы укоротить их хватку.44

Официальные нравы были такими же, как в христианстве. Турки гордились верностью своему слову и обычно выполняли условия капитуляции, предложенные сдавшимся врагам. Но турецкие казуисты, как и их христианские коллеги, такие как святой Иоанн Капистрано, считали, что никакие обещания не могут связывать верующих против интересов или обязанностей их религии, и что султан может отменять свои собственные договоры, равно как и договоры своих предшественников.45 Христианские путешественники отмечали «честность, чувство справедливости… доброжелательность, порядочность и милосердие» в среднем турке,46 Но практически все турецкие чиновники были открыты для взяточничества; христианский историк добавляет, что большинство турецких чиновников были бывшими христианами,47 но мы должны добавить, что они были воспитаны как мусульмане. В провинциях турецкий паша, подобно римскому проконсулу, спешил сколотить состояние, прежде чем прихоть правителя сменит его; он требовал от своих подданных полную цену, которую заплатил за свое назначение. Продажа должностей была столь же распространена в Константинополе или Каире, как и в Париже или Риме.

Самым слабым звеном османской цивилизации было плохое оснащение для получения и передачи знаний. Народным образованием, как правило, пренебрегали; мало знаний — опасная вещь. Обучение в основном ограничивалось студентами, намеревавшимися изучать педагогику, право или администрацию; в этих областях учебные программы были длительными и суровыми. Мухаммед II и Сулейман нашли время для реорганизации и улучшения медресе, а визири соперничали с султанами в подарках этим колледжам при мечетях. Преподаватели в этих учебных заведениях имели более высокий социальный и финансовый статус, чем их коллеги в латинском христианстве. Их лекции формально были посвящены Корану, но они успевали включать в себя литературу, математику и философию; а их выпускники, хотя и были богаче в теологии, чем в науке, шли в ногу с Западом в области техники и управления.