Вскоре после 1523 года труды Лютера попали в Шотландию. Шотландский перевод Нового Завета Виклифа распространялся в рукописях, и возникла необходимость в христианстве, основанном исключительно на Библии. Патрик Гамильтон отправился в Париж и Лувен, изучал Эразма и греческую философию, отправился в Виттенберг, вернулся в Шотландию, разбухший от новых догм, проповедовал оправдание верой, был приглашен Джеймсом (дядей Дэвида) Битоном, тогдашним архиепископом Сент-Эндрюса, прийти и объясниться, пришел, стоял на своем и был сожжен (1528). Еще два «профессора», как называли себя ранние шотландские реформаторы, были сожжены в 1534 году. Четыре человека были повешены, а одна женщина утоплена в 1544 году; по словам не всегда надежного Нокса, она пошла на смерть с грудным младенцем на груди.14

Эти убийства были слишком разбросаны по времени и месту, чтобы вызвать мощную общественную реакцию; но повешение Джорджа Уишарта затронуло души многих и стало первым эффективным событием шотландской Реформации. Около 1543 года Уишарт перевел Первое гельветическое исповедание; к сожалению, эта протестантская декларация предписывала светским властям наказывать еретиков.15 С этого времени швейцарские формы протестантизма — сначала гуманные цвинглианские, затем строгие кальвинистские — все больше и больше вытесняли лютеранство в шотландском движении. Уишарт проповедовал в Монтрозе и Данди, храбро ухаживал за больными во время чумы и излагал новую веру в Эдинбурге в то время, когда Дэвид Битон проводил там созыв шотландского духовенства. Кардинал арестовал его и судил за ересь; он был осужден, задушен и сожжен (1546).

Среди его новообращенных был один из самых могущественных и влиятельных людей в истории. Джон Нокс родился между 1505 и 1515 годами в окрестностях Хаддингтона. Его родители-крестьяне предназначили его для священства; он учился в Глазго, был рукоположен (ок. 1532 г.) и стал известен своими познаниями в гражданском и каноническом праве. Его автобиографическая «История реформации религии в Шотландском королевстве» ничего не говорит о его юности, но неожиданно представляет его (1546) как ревностного ученика и бесстрашного телохранителя Джорджа Уишарта, вооруженного тяжелым двуручным мечом. После ареста Уишарта Нокс скитался из одного укрытия в другое; затем, на Пасху 1547 года, в замке Сент-Эндрюс он присоединился к группе, убившей кардинала Битона.

Чувствуя потребность в религии, охотники попросили Нокса стать их проповедником. Он заявил о своей непригодности, но согласился, и вскоре они согласились, что никогда прежде не слышали такой пламенной проповеди. Он назвал Римскую церковь «синагогой сатаны» и отождествил ее с ужасным зверем, описанным в Апокалипсисе. Он принял лютеранскую доктрину, согласно которой человек спасается «только верой в то, что кровь Иисуса Христа очищает нас от всех грехов».16 В июле французский флот подошел к замку и подверг его бомбардировке. Четыре недели осажденные держались, но в конце концов их одолели, и в течение девятнадцати месяцев Нокс и остальные работали рабами на галерах. У нас мало подробностей об обращении с ними, кроме того, что их упрашивали послушать мессу, но (как рассказывает Нокс) они упорно отказывались. Возможно, эти горькие дни и удары плетью надсмотрщика способствовали тому, что дух Нокса стал ненавистным, а его язык и перо — жестокими.

Когда пленники были освобождены (февраль 1549 года), Нокс стал протестантским священнослужителем в Англии, получая жалованье от правительства Сомерсета. Он проповедовал каждый день в неделю, «если позволяла злая туша». Мы, сегодняшние, нечасто наслаждающиеся проповедями, можем лишь слабо представить себе тот голод, который испытывал по ним шестнадцатый век. Приходские священники оставляли проповеди епископам, которые передавали их монахам, работавшим от случая к случаю. В протестантизме проповедники стали журналами новостей и мнений; они рассказывали своим прихожанам о событиях недели или дня, а религия тогда была настолько переплетена с жизнью, что почти каждое событие касалось веры или ее служителей. Они обличали пороки и ошибки своих прихожан и наставляли правительство в его обязанностях и недостатках. В 1551 году Нокс, проповедуя перед Эдуардом VI и Нортумберлендом, спросил, как получилось, что у самых благочестивых принцев так часто были самые безбожные советники. Герцог попытался заставить его замолчать с помощью епископства, но потерпел неудачу.

Мария Тюдор оказалась более опасной, и после некоторых осторожных действий Нокс бежал в Дьепп и Женеву (1554). Кальвин рекомендовал его англоязычной общине во Франкфурте, но его кодекс и облик оказались слишком суровыми для слушателей, и его попросили уйти. Он вернулся в Женеву (1555), и мы можем судить о силе характера Кальвина по тому влиянию, которое он теперь оказывал на личность, столь же положительную и сильную, как и его собственная. Нокс назвал Женеву при Кальвине «самой совершенной школой Христа, которая когда-либо была на земле со времен апостолов».17 Кальвинизм соответствовал его характеру, потому что эта вера была уверена в себе, уверена в том, что она вдохновлена Богом, уверена в своей божественной обязанности принуждать человека к поведению и вероисповеданию, уверена в своем праве руководить государством. Все это проникло в дух Нокса, а через него — в историю Шотландии. С ужасом предвидя правление католички Марии Стюарт в Шотландии, он спросил Кальвина и Буллингера, может ли народ по праву отказаться повиноваться «судье, насаждающему идолопоклонство и осуждающему истинную религию». Они не согласились, но Джон Нокс знал свое мнение.

Осенью 1555 года, уже предположительно в возрасте пятидесяти лет, он показал нежную сторону грубого характера, вернувшись в Англию Марии Тюдор, отправившись в Бервик и женившись на Маргарет Боус, потому что любил ее мать. У миссис Элизабет Боус было пять сыновей, десять дочерей и муж-католик. Проповеди Нокса привели ее к протестантизму; она доверила ему свои домашние проблемы; он находил удовольствие в советах и утешение в ее дружбе, и, очевидно, их отношения оставались духовными до конца. Когда Маргарет вышла замуж за Нокса, миссис Боус оставила мужа и ушла жить к дочери и ее духовнику. Жена умерла после пяти лет брака. Нокс женился снова, но миссис Боус осталась с ним. Редко когда в истории свекровь была так любящей и так любимой.

Странная троица отправилась в Шотландию, где Мария Лотарингская все еще находила терпимость полезной для завоевания поддержки протестантской фракции в дворянстве. Он хвалил регентшу как «принцессу благородную, наделенную мудростью и необыкновенными милостями».18 Он организовал протестантские общины в Эдинбурге и других городах и обратил в свою веру таких влиятельных людей, как Уильям Мейтленд, лэрд Лэттингтона, и незаконнорожденный брат Марии Стюарт, Джеймс Стюарт, которому суждено было стать регентом в качестве графа Мюррея или Морея. Церковный суд, которому не понравилось такое развитие событий, вызвал Нокса, чтобы тот дал отчет о своих поступках. Он предпочел благоразумие и ускользнул из Шотландии вместе с женой и ее матерью (июль 1556 года). В его отсутствие церковный суд сжег его в чучеле. Эта безболезненная мученическая смерть возвысила его в глазах шотландских протестантов, и с этого момента, где бы он ни находился, его принимали как лидера шотландской реформации.

В Женеве, будучи пастором английской общины, он разработал полную кальвинистскую программу надзора священнослужителей за нравственностью и нравами своих прихожан. В то же время он пригласил миссис Анну Локк, которую он обратил в Лондоне, оставить мужа и приехать с дочерью жить рядом с ним в Женеве. Он писал ей неотразимые письма:

Дорогая сестра, если бы я мог выразить жажду и томление, которые я испытываю по твоему присутствию, я бы, кажется, перешел меру. Да, я плачу и радуюсь, вспоминая о тебе; но это бы исчезло от утешения твоего присутствия, которое, уверяю тебя, так дорого мне, что если бы мне не мешала эта маленькая паства, собранная во имя Христа, мое присутствие должно было бы предварять мое письмо….. Если бы отчасти вам не препятствовал ваш глава [муж]… в сердце своем я желала бы, да и не перестаю желать, чтобы Богу было угодно направить вас в это место».19