Народ Франции в целом одобрил эти казни;40 Он лелеял свою религиозную веру как Божье откровение и завет и ненавидел еретиков как лишающих бедняков величайшего утешения. Во Франции не было Лютера, который мог бы поднять средний класс против папской тирании и поборов; Конкордат исключал возможность такого призыва; а Кальвин еще не достиг женевского возвышения, с которого он мог бы послать свой суровый призыв к реформам. Бунтари нашли поддержку среди аристократии, но лорды и леди были слишком легкомысленны, чтобы воспринимать новые идеи так, чтобы нарушить веру народа или комфорт двора. Сам Франциск терпел лютеранскую пропаганду до тех пор, пока она не угрожала социальными или политическими беспорядками. У него тоже были сомнения — по поводу власти папы, продажи индульгенций, существования чистилища;41 Он восхищался Эразмом, искал его для нового Королевского колледжа и верил вместе с ним в поощрение образования и церковной реформы, но такими шагами, которые не разделили бы народ на враждующие половины и не ослабили бы служение церкви частной морали и общественному порядку.42 «Король и мадам» (Луиза Савойская), писала Маргарита Бризонне в 1521 году, «более чем когда-либо благосклонны к реформации Церкви».43 Когда Сорбонна арестовала Луи де Беркена за перевод некоторых работ Лютера (1523), он был освобожден благодаря заступничеству Маргариты перед королем. Но Франциск был напуган крестьянским восстанием в Германии, которое, казалось, выросло из протестантской пропаганды; и перед отъездом в Павию он приказал прелатам искоренить лютеранское движение во Франции. Пока король находился в плену в Мадриде, Беркен снова был заключен в тюрьму, но Маргарита вновь добилась приказа о его освобождении. Когда Франциск сам получил свободу, он предался юбилею либерализма, возможно, в благодарность сестре, которая так старалась ради его освобождения. Он отозвал из ссылки Лефевра и Русселя, и Маргарита почувствовала, что движение за реформы одержало победу.
Два события заставили короля вернуться к ортодоксии. Ему нужны были деньги, чтобы выкупить двух сыновей, которых он выдал Карлу в обмен на собственную свободу; духовенство выделило ему 1 300 000 ливров, но сопроводило эту сумму просьбой о более решительной борьбе с ересью; и он согласился (16 декабря 1527 года). 31 мая 1528 года он с ужасом узнал, что ночью были разбиты обе головы на статуе Девы Марии и Младенца у церкви в приходе Сен-Жермен. Народ взывал к отмщению. Франциск предложил тысячу крон за обнаружение вандалов и возглавил мрачную процессию из прелатов, государственных чиновников, дворян и жителей города, чтобы восстановить разбитые статуи с серебряными головами. Сорбонна воспользовалась реакцией, чтобы снова посадить Беркена в тюрьму; и пока Франциск отсутствовал в Блуа, неприкаянный лютеранин был сожжен на костре (17 апреля 1529 года), к радости собравшейся толпы.44
Настроение короля менялось вместе с переменами в его дипломатии. В 1532 году, разгневанный сотрудничеством Климента VII с Карлом V, он обратился к лютеранским князьям Германии и позволил Маргарите назначить Русселя проповедником для больших собраний в Лувре; а когда Сорбонна выразила протест, он изгнал ее руководителей из Парижа. В октябре 1533 года он был в хороших отношениях с Климентом и обещал активные меры против французских протестантов. 1 ноября Николай Коп выступил с пролютеранской речью в университете; Сорбонна поднялась в гневе, и Франциск приказал начать новые гонения. Но тут обострилась его ссора с императором, и он послал в Виттенберг Гийома дю Белле, сторонника реформ, с просьбой к Меланхтону сформулировать возможное примирение между старой верой и новыми идеями (1534) и тем самым сделать возможным союз протестантской Германии и католической Франции. Меланхтон согласился, и дело быстро продвигалось, когда крайняя фракция среди французских реформаторов вывесила на улицах Парижа, Клеана и других городов и даже на дверях спальни короля в Амбуазе плакаты, обличающие мессу как идолопоклонство, а папу и католическое духовенство как «выводок паразитов… отступников, волков… лжецов, богохульников, убийц душ» (18 октября 1534 года).45 Разгневанный, Франциск приказал без разбора сажать в тюрьму всех подозреваемых; вскоре тюрьмы были переполнены. Многие печатники были арестованы, и на некоторое время вся печать была запрещена. Маргарита, Маро и многие умеренные протестанты присоединились к осуждению плакатов. Король, его сыновья, послы, дворяне и духовенство в торжественном молчании с зажженными свечами отправились на искупительную мессу в Нотр-Дам (21 января 1535 года). Франциск заявил, что обезглавит своих собственных детей, если обнаружит, что они скрывают эту богохульную ересь. Вечером того же дня шесть протестантов были сожжены до смерти в Париже способом, который сочли подходящим для умиротворения Божества: их подвесили над костром, неоднократно опускали в него и поднимали из него, чтобы продлить их агонию.46 В период с 10 ноября 1534 года по 5 мая 1535 года в Париже были заживо сожжены двадцать четыре протестанта. Папа Павел III упрекнул короля в излишней суровости и приказал прекратить преследования.47
Не успел закончиться год, как Франциск снова начал свататься к немецким протестантам. Он сам написал Меланхтону (23 июля 1535 года), приглашая его приехать и «посоветоваться с некоторыми из наших самых выдающихся докторов о средствах восстановления в Церкви той возвышенной гармонии, которая является главным из всех моих желаний». 48 Меланхтон не приехал. Возможно, он подозревал, что Франциск использует его как занозу в боку императора; или его отговорили Лютер или курфюрст Саксонии, который сказал: «Французы не евангелисты, они эразмиане». 49 Так было с Маргаритой, Бризонне, Лефевром, Русселем; не так было с плакальщиками или кальвинистскими гугенотами, которые начали множиться на юге Франции. Заключив мир с Карлом (1538), Франциск оставил все попытки примирить своих протестантов.
В самом мрачном позоре его правления он был виноват лишь отчасти. Водуа или вальденсам, которые все еще лелеяли полупротестантские идеи Питера Вальдо, своего основателя в XII веке, было позволено, под королевским покровительством, вести квакерское существование в тридцати деревнях вдоль реки Дуранс в Провансе. В 1530 году они вступили в переписку с реформаторами в Германии и Швейцарии, а два года спустя составили исповедание веры, основанное на взглядах Буцера и Оеколампадиуса. Папский легат натравил на них инквизицию; они обратились к Франциску, и тот приказал прекратить преследование (1533). Но кардинал де Турнон, утверждая, что вальденсы участвуют в изменническом заговоре против правительства, убедил больного, колеблющегося короля подписать указ (1 января 1545 года), согласно которому все вальденсы, уличенные в ереси, должны быть преданы смерти. Офицеры Парламента в Экс-ан-Провансе истолковали этот приказ как массовое истребление. Солдаты поначалу отказались подчиниться приказу; однако их побудили убить нескольких человек; жар убийства разгорячил их, и они перешли к резне. В течение недели (12–18 апреля) несколько деревень были сожжены дотла; в одной из них было убито 800 мужчин, женщин и детей; за два месяца было убито 3000 человек, двадцать две деревни были разрушены, 700 человек отправлены на галеры. Двадцать пять перепуганных женщин, искавших убежища в пещере, были задушены костром, разведенным в ее устье. Протестантские Швейцария и Германия в ужасе протестовали; Испания прислала Франциску поздравления.50 Годом позже в Мо была обнаружена небольшая лютеранская группа, собравшаяся под руководством Пьера Леклерка, брата Жана с клеймом; четырнадцать человек из группы были подвергнуты пыткам и сожжены, у восьми вырвали языки (7 октября 1546 года).
Эти гонения стали высшей неудачей правления Франциска. Мужество мучеников придавало достоинство и блеск их делу; тысячи зрителей, должно быть, были впечатлены и взволнованы, которые, не будь этих зрелищных казней, возможно, никогда бы не потрудились изменить своей унаследованной вере. Несмотря на повторяющийся террор, в 1530 году подпольные «стаи» протестантов существовали в Лионе, Бордо, Орлеане, Реймсе, Амьене, Пуатье, Бурже, Ниме, Ла-Рошели, Шалоне, Дижоне, Тулузе. Гугенотские легионы возникали почти из-под земли. Умирая, Франциск должен был понимать, что оставил своему сыну не только всеохватывающую враждебность Англии, Германии и Швейцарии, но и наследие ненависти в самой Франции.
