Покойница энергично прогрохотала четвереньками к лазу, заглянула Кире за спину.
- Бедная девочка! – пожалковала она. – Такая впечатлительная! Ну, это ничего, это пройдёт… - она беспечно махнула рукой. – Ты как насчёт поесть? У меня нынче шикарный поминальный обед! Заползай.
Всё ещё со смешанными чувствами страха и брезгливой опаски Кира приняла приглашение и протиснулась в избушку. Будь она погабаритней, вроде Никанорычевой кухарки, застряла бы в узком лазе – как пить дать. Да уж, жилище более чем малогабаритное: слева-направо два шага, от двери до дальней стенки – три. А коли встать в рост помыслишь – так только согнувшись. Хотя… если жилище это вовсе не для жилья, а для последнего успокоения, так на что оно – больше-то?..
Гостья тяжело плюхнулась у стены, привалившись к ней гудящей спиной, и огляделась.
Батюшки-светы! И как она не заметила раньше? Масляный светильник трепетал посреди разостланной на полу узорчатой кошмы, сплошь заставленной крынками, горшочками и мисками со снедью.
Желудок немедля заурчал и завозился во впалом животе, напоминая о том, что с утра в нём, кроме кружки медовухи и пары орешков ничего более положить не удосужились. Внемля обиженному организму и не дожидаясь особого приглашения, Кира отвертела ножку у печёной курицы и подцепила кусок пирога: ах, ням-ням… какое это удовольствие – набить полный рот вкуснейшей снедью после долгого голодного дня и дикого нервного напряжения!
Она с наслаждением перемалывала пищу полустёртыми старческими зубами, предоставив хозяйке погребальной избушки хлопотать за дверью, вокруг крестницы. Та похлопывала её по рукам и ласково ворковала над бессознательной девицей, пока не добилась открывшихся глазок, а в них – радостного узнавания.
- Милая крёстная… - прошептала Пепелюшка, силясь улыбнуться. – Как чудесно, что вы поспели так вовремя и спасли нас от такого… ужаса… - её слабый голосок дрогнул.
- Ну-ну, дитя моё! – мурлыкала любительница розыгрышей. – Всё хорошо, всё хорошо… Кушать хочешь, а? А настоечки боярышниковой, а? Немножечко, для румянца?
Фея-крёстная помогла гостье сесть, сочувственно выслушивая её жалобы на пережитое, а после, подпихивая под зад, затолкала в избушку.
- Садись, детка, подкрепись. Очень помогает при нервных потрясениях.
В погребельной избушке стало почти уютно: обилие сытной еды, горячий травяной отвар, огонёк лампадки, освещающий и согревающий тесное пространство… Даже зверюги внизу, наконец, заткнулись, а висящие над Вышеградом второй месяц тучи стали расходиться, открывая в прорехах крупные звёзды.
- А потом, - захлёбываясь повествовала о своих приключениях Пепелюшка, забывая кусать зажатый в руке пирожок, - мы увидели светящиеся глаза! Я думала, умру тут же, на месте – до того ж страшно было! – ещё до того, как они кинутся и разорвут нас на кусочки! Но Кира – она такая смелая и всё понимает сразу обо всём! – она сказала: «Не бойся, мой любезный друг Пепелюшка! Они не станут нас есть, потому что посланы, дабы отвести нас к госпоже Яге!» А… кстати, - девчонка открыла рот и уставилась на сотрапезниц. – Мы, выходит, так к ней и не дошли? Кирочка, это что ж – не та избушка? Или… - голос её задрожал, - или её нет пока дома и она… О, крёстная! Давайте поскорее уйдём отсюда! Ты ведь можешь сделать так, чтобы зверюшки… ну, те, что внизу ворчат… нас не тронули? Мы бы сейчас спустились и быстренько-быстренько побежали! А то вдруг госпожа Яга вернётся…
- Нам ведь того и надо, - промычала Кира, жуя. – Разве мы к ней не по делу шли?
- Ах да… - понурилась Пепелюшка.
Кира макнула блин в брусничное варенье и запихнула его в рот:
- Бригитта, - пробубнила он с набитым ртом, облизывая пальцы, - ты случайно не знаешь, куда подевалась твоя коллега? Может, ты её вниз скинула волчарам на съеденье? А?
Бригитта радостно подмигнула своим гостям:
- Скинула! Скажешь тоже! За кого ты меня принимаешь, детонька? Никого я, само собой, никуда не скидывала.
- Да? – Кира посмотрела на неё, прищурившись. – Так как же нам быть теперь с нашим дельцем? Кому его адресовать? Нас-то к Яге послали…
- Ну… Куды шли, ясочки, туды и прибились, - сообщила хитрая бабка.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что ты и есть…
- Ладно-ладно! – замахала руками гостеприимная хозяйка и сунула в руки остолбеневшей Пепелюшке медовую баранку размером с колесо. – К чему воздух сотрясать впустую? Имена разные всуе поминать… Они ведь тоже не пустой звук: позовёшь раз пятнадцать чёрта, а после не выпроводишь…
Кира внимательно, изучающее посмотрела на бабушкину подружку, как-то по-новому, с некоторым даже благоговейным страхом:
- Как зовут тебя, Бригитта? – спросила осторожно.
- У меня много имён, - отмахнулась та и быстро перевела разговор на другое. – Я вот смотрю на тебя, Кирочка, дорогая… Что-то как-будто не то в тебе… Плохо выглядишь. Болеешь?
- Ну! – возмущённо фыркнула Кира. – Если это так называется…
Бригитта послюнила край широкого рукава своего савана и потёрла им в чём-то запачканную щёчку Пепелюшки.
- Рассказывай, - велела она.
Гостья пожала плечами:
- Чего рассказывать? Развели меня, как лохушку. Сторговалась с ведьмой одной – по три пятака за пуд серебра.
- Что за ведьма? – насмешливо изогнула бровь хозяйка избушки.
- Служанка, - нехотя выцедила Кира, - Синей Бороды…
Вспоминать обо всех обстоятельствах этого приключения и о том, как глупо она опозорилась, попавшись на обман, было неприятно. Но и не отмахнёшься ведь, не умолчишь! Потому как – вот она, Бригитта – та, с которой она так мечтала встретиться, чтобы просить, умолять, упасть, если потребуется, на колени и любой ценой выпросить себе свою молодость и красоту обратно! Сидит перед ней собственной персоной, интересуется обстоятельствами превращения… А она… На неё будто ступор напал!
Стоит перед глазами Лизаветина свадьба и знакомство с маленькой лохматой старушонкой в нелепом плюшевом платье… И встреча у источника в Козедольском замке… И в пряничном домике… Какой Кира была тогда? Молодой, красивой, заносчивой и язвительной, уверенной в своём превосходстве и в своём единственно верном взгляде на жизнь. А что теперь? Её выпороли, унизили, растоптали… Сидит она перед той же Бригиттой – старая, немощная, обобранная до нитки, умоляющая о снисхождении! Как унизительно… Как горько! Может, этого вредная колдунья и добивалась? Может, такой её и хотела видеть? К тому и вела по этим проклятым сказкам? Осталось только признать это, польстив ей сбывшимися ожиданиями…
«Не буду я ничего у неё просить!»
«Но как же?.. Останешься старухой?!»
«Нет, не останусь! В этих дурацких сказках полно всяких колдуний! На этой - свет клином не сошёлся!»
«Опомнись, Кира!»
«Не хочу! Только не она! От кого угодно приму помощь, только не от этой чёртовой старухи! Вон как смотрит на меня – прищуренным, всё понимающим взглядом и ухмыляется довольно!»
- Ах эта! – воскликнула между тем «чёртова старуха», хлопнув себя ладонями по коленям. – Ну как же! Знаю её. Так себе ведьма – сроду была зациклена на молодости, красоте, социальном положении и мужиках. Отсюда – весьма узкая специализация и заклинания нестойике, сходные с мороком.
- Чего? – не удержалась Кира.
Может, и просить ни о чём не придётся? Сама всё расскажет?
Бригитта ласково погладила Пепелюшку по голове, выудила из горы яств леденцового петушка на палочке, всучила его любимице, отобрав надкушенный медовый крендель.
- А? Тебе про морок непонятно? Он легко рассеивается, дорогуша, стоит только… Габруся, душа моя, ты совсем сонная, деточка! Приляг, приляг сюда, ага… сосни чуток…
- Ой нет, тётушка, я не хочу! Можно ещё про колдуний послушать?
- Ну, хорошо, хорошо, послушай. Что тебя рассказать?
Кира нервно заерзала на месте:
- Так как же морок рассеять?
- Как? Ты разве не догадалась? Я думала, ты уж давно, ещё в Вышеграде… всё поняла. И осталось у тебя дело за последним, так сказать, этапом – этапом воплощения. А он в исполнении куда как не сложен. Если хочешь, я… Кстати, а как ты себя чувствуешь?
