- Почему? – распахнула недоумевающие глаза дурочка.

- Покачану! – мрачно бросила Кира. – Неужто тебе невдомёк, что я хочу наедине поговорить со «своим принцем»?

- Ой! – покраснела непонятливая. – Ну, конечно! Извини меня, я такая глупая… Ведь он, возможно, сделает тебе признание! И, может быть даже! – она так отчаянно смутилась, что прижала ладони к пунцовым щекам, - подарит поцелуй любви… Скажи, Кира, - она взволнованно схватила подругу за руку, - как ты себе представляешь первый поцелуй с мужчиной? Я так боюсь – мне кажется, просто умру, когда мой принц коснётся своими губами моих… А если это произойдёт впервые у алтаря? Боже! Я не опозорюсь? – её ротик в ужасе приоткрылся. – Наверное, нужно попробовать сначала до свадьбы… Один разочек всего… Как думаешь?

Кира вздохнула:

- Ты запомнила, что я тебе сказала?

- А…

- Повтори!

- Что?

- Спрятаться здесь!!

- Ну что ты кричишь? Конечно, я всё помню! Можешь на меня положиться, милая-милая Кира! – и, желая ободрить подругу перед первым поцелуем, Пепелюшка попыталась осуществить дружеское объятие.

Её тут же отпихнули:

- Отстань, блин, со своими телячьими нежностями! Только их мне не хватало ко всем неприятностям!

Пепелюшка не обиделась. Она добродушно рассмеялась и весело закружилась по комнате. А раскружившись, плюхнулась на кровать, подняв облако пыли:

- Каким неприятностям, Кира? – проговорила мечтательно. – Ты такая счастливая! Твой избранник - привлекательный мужчина и положительный человек, я сразу обратила внимание! А сколько в нём стати и благородства – настоящая голубая кровь, как говорит матушка! Ты знаешь, матушка весьма ценит это отличие. Когда хочет отметить кого-то особенно, всегда подчёркивает, что…

Кира давно не слушала беззаботный Пепелюшкин трёп. Она отошла к окну, полной грудью вдыхая травяные запахи ночи, пытаясь успокоиться и уговорить себя:

«Ну чего ты ссышь, словно целка? В конце-концов, ты сама с ним заигрывала! Для чего спрашивается? Чего ожидала? Ну да, не такой бескомпромиссности, конечно… Привыкла в своём мире мужиков динамить и использовать, а здесь, в тёмном, нецивилизованном патриархате так, видимо, не заведено… И не считается… Блин! Если бы оказался он не такой деспотичной скотиной, ты ведь была бы с ним не прочь…? Или… Нет! Чёрт! Всё что-то не то! Всё что-то не так! Не так, как в твоём мире? Да, наверное… Всего лишь другая организация отношений… Хотя люди всё те же… Безусловно, люди всё… - она ударила ладонью по каменной стене. – Да нет же! Не то! Опять всё не то! Не получается рассуждать как прежде…»

Скрестив руки на груди и опершись спиной о ставень, она запрокинула голову, истерзанную непривычными сомнениями.

«И этот медведь, кстати! Хорош фрукт, нечего сказать! Объявился с предупреждениями, когда… Ну да! Когда над всемерно восхваляемой им Пепелюшкой тучи сгустились! Сразу – тут как тут! Когда мы со Спальчиком в лапы людоеда попали, так даже не почухался! Где он был тогда со своими предупреждениями, а? Ясное дело, на нас ему начихать было! А эту дурочку… Как там он сказал? «Скажи своей подруге о моём предупреждении – она поймёт! И сможет о тебя позаботиться» Конечно! Как не понять такой растленной стерве, как я, что за опасность нависла над нашей воздушной феей! И уж конечно, ни для чего другого, кроме заботы об обожаемой Пепелюшке, я не гожусь! Нашёл, блин, дуэнью… И вспомнил обо мне только в связи с ней…»

Внезапно, будто споткнувшись, Кира остановила поток мыслей и удивлённо всмотрелась в себя.

«Чего это ты раздухарилась? – вопросила она своё второе я. – Ты что - ревнуешь Медведя к Пепелюшке? – мысль показалась ей настолько нелепой и забавной, что она глупо хихикнула вслух. – Ревнуешь?! Кого? Зверя? К кому? К блаженной? Совсем ополоумела? Впрочем, немудрено, в дурдоме обретаясь…»

Она обернулась посмотреть, не заметила ли её сокамерница глупого хихиканья соседки. Пепелюшка, свернувшись клубком, сладко посапывала среди пыльных шкур - такая маленькая и беззащитная на гигантском ложе порока.

Кира вздохнула и присела на окно. Чувствовала она себя совершенно разбитой, но заснуть не смогла бы при всём желании: каждый нерв дрожал в ней натянутой струной, отзываясь на шорохи и неясные звуки старого замка. Напряжённая, как пружина, она ждала появления того хмурого мужчины, который привык не учитывать степень согласия девушек, имевших неосторожность ему понравится. Было понятно, что он привёз их сюда не для того, чтоб картины с них писать. Цели в этом случае вполне определённы. И отчего-то цели эти Кире, всегда считавшей себя дамой вполне себе раскрепощённой, совсем не казались заманчивыми…

Она бдила остаток ночи, прислушиваясь к тишине за дверью, и лишь когда рассвет позолотил полоску неба над горизонтом, девушка сдалась, уронив голову в беспокойную, невнятную дремоту – тяжёлую, как душное ватное одеяло, и нездоровую. Зато чуткую.

Поэтому когда в коридоре раздались шаги и чей-то утренний хриплый кашель, прежде, чем в замке заскрипел ключ, Кира уже была на ногах и почти волоком тащила полуспящую Пепелюшку в каморку за гобеленом.

Дверь распахнулась. Кира придержала рукой колыхнувшийся угол ковра и торопливо отошла от него…

--------------------------------------------------------------------

Длинная, как жердь, тётка с впалой грудью и угрюмым лицом голодной горгоны молча прошла в комнату и грохнула на умывальник кувшин с водой.

- Умойся, - сказала она сипло и снова надсадно закашляла. – И я провожу тебя.

- Куда? – вырвалось у Киры.

- На Кудыкину гору, - буркнула тётка и, наконец, посмотрела на пленницу взглядом тяжёлым и безразличным. – Господин желает видеть тебя за завтраком.

Что ж… Слово «завтрак» звучит достаточно безопасно и… вроде бы не подразумевает ночных разнузданных оргий…

Кира незаметно выдохнула. Плеснула водой в лицо и утёрлась подолом нижней юбки, поскольку полотенца ей никто не предложил. Пригладила волосы мокрыми ладонями и, сочтя туалет достаточным, шагнула за порог спальни следом за своей провожатой.

… Хозяин замка изволил откушивать в нижней зале, за длинным, как стадионная дорожка, столом, в полном одиночестве. Если не считать своры борзых, крутящихся под ногами, и прислуживающего ему человека.

Кира остановилась у противоположного торца громады – так ей показалось уютней: барон был далеко – маленький и нестрашный отсюда… Но сопровождающая неласково пихнула её в спину, намекая на необходимость приблизиться. Гостья не стала огрызаться, сочтя за лучшее в нынешней ситуации проявить послушание. Она продолжила путь и подошла к господину и повелителю здешних мест настолько близко, насколько было позволено.

Барон даже ухом не повёл при её появлении. Он спокойно продолжал трапезу, расправляясь с жареным цыплёнком. Присутствующим было положено благоговейно лицезреть. Добытая накануне в деревне девица для утех исключением не являлась. И тоже лицезрела: и смачное чавкание, и обсасывание косточек, и вымакивание хлебом янтарного мясного сока, и мацание серебряного кубка жирной рукой, и то, как движется кадык под бородой на запрокинутой шее, когда барон запивает мясо вином… Покончив с цыплёнком и утерев рукой рот, а руку о скатерть, господин откинулся в кресле с высокой резной спинкой и тогда уже обратил внимание на свою пленницу.

- Я вынужден немедленно уехать, - объявил он без всяких предисловий. – Сегодня ночью я получил вести, заставляющие меня срочно уладить кое-какие дела. Думаю, это ненадолго. Поживёшь пока здесь, - он сыто прищурился и оглядел её с ног до головы. – Будешь себя хорошо вести и… хорошо встретишь своего господина, привезу тебе бусы. Поняла?

Молчащую Киру снова подпихнули в спину.

- Да, мой господин, - склонила голову прожжённая карьеристка, недоумевая, отчего так трудно гнётся шея и почему так тяжело даётся демонстрация верноподданичества. Ведь раньше она вполне справедливо считала её необходимейшим и разумнейшим условием достижения успеха. И сроду этим не тяготилась. – Я всё поняла. Буду стараться, как могу, потому что бусы – мечта всей моей жизни…