Кира задумалась.

Костряные всполохи и блики делали мрачную неподвижность её лица почти зловещей.

- Надо подумать…

- Ну думай, думай… - проворчал собеседник, укладывая голову на лапы и прижмуривая глаза. – Рад, что моя трагическая история оказалась тебе не совсем бесполезной, и ты не зря потратила время, выслушивая мои приторно-ханжеские откровения…

Занятая лихорадочными попытками вспомнить подробности знакового дня бабушкиной свадьбы, Кира не обратила внимания на обиду в голосе визави. Да и что он, собственно, говорил – она даже не слушала.

- Что же там было? О чём эта ведьма тогда болтала? Вот, блин… Как сложно! Знать бы тогда, что содержание этого трёпа мне когда-нибудь понадобится…

Она ещё долго сидела у костра, тужась припомнить слова и фразы, не в силах расстаться со вспыхнувшей вдруг надеждой; таращила глаза в костёр, поглощённая перемусоливанием обстоятельств открывшегося предательства бывшего любовника; с упоением примеривала на него всевозможные способы мести, представляя их на все лады и наслаждаясь воображаемыми картинами справедливого возмездия.

Забытый Медведь давно спал, когда и Киру, наконец, свалила дневная рабочая усталость, которой даже её возбуждённое состояние не в силах было сопротивляться вечно. Она подползла к зверю, привалилась спиной к его горячему боку и, продолжая посылать Ренату прочувствованные проклятия, отрубилась…

--------------------------------------------------------

Ей показалось, что проснулась она тут же, будто только задремать успела… Но нет: на поляне серел рассвет, начинали сонно и редко перекликаться птицы. Под боком возился Медведь, пытаясь, извернувшись, выскользнуть из объятий обложивших его человеков, не потревожив их сон. Впрочем, потревожить детский сон Спальчика было, видимо, достаточно трудноосуществимо. А Кира приподняла голову и с трудом разлепила тяжёлые веки.

- Ты куда? – просипела она и задрожала от утренней свежести, лишившись обогрева.

- Мне пора, - проговорил обогрев, почёсываясь и потягиваясь. – Думаю, отсюда наши пути должны разойтись…

Девушка с трудом села, растирая затёкшее плечо.

- Вот ещё… - она широко, со стоном зевнула. – Что за блажь?

Даже спросонья, дрожащая и невыспавшаяся, Кира оставалась Кирой: в её меркантильной голове мгновенно взвыла тревожная сирена:

«Уходит? Как это некстати! Я сейчас по милости вредной старушенции окажусь в непонятно какой сказке и… если это опасная сказка? С чудищами и вурдалаками? Мощный, сильный зверюга в нашей шапито-компании ваще никак не лишний!»

- Подожди, Медведь! – она резво вскочила на ноги. – Какие дороги? Не понимаю… Зачем тебе уходить?

Медведь отвернулся от неё и принялся независимо и сосредоточенно пялиться на ближайшую сосну:

- Я рассказал тебе, девица, ночью более, чем следовало. Был не сдержан, прошу простить. И хотя услышанное оказалось тебе не больно-то интересно, из моего рассказа можно было понять…

- Тю! Зверь, ты обиделся никак?

- … Можно было понять, что более всего на свете я жажду вернуться в свой родной город, к прежней жизни (здесь тебе меня не сложно понять, не правда ли?). Поэтому я должен идти – странствовать в поисках возможностей для снятия заклятия по тому рецепту, что милостиво приготовила для меня госпожа фея… Она сказала – и эти слова моя единственная надежда теперь – что… не даёт безнадёжных рекомендаций. Хотя…

Он покачал головой и зашагал в сторону леса.

- Постой! – Кира, спотыкаясь, посеменила следом. – Ладно, предположим, тебе действительно надо идти. Но с чего ты решил, что дороги наши расходятся? У меня, например, на данный момент вообще нет никакой дороги… Можно я пойду по твоей?

Медведь неопределённо мотнул головой.

- Отлично! Вот и славно! – она обернулась через плечо на спящих мальчика и собаку. Позвать? А вдруг зверюга воспротивится? Он и её-то в компанию не звал, сама навязалась, а если ещё и эти спиногрызы присоединятся… Взбрыкнёт ещё и вовсе смоется! Нет уж, обойдутся. – А… что за рецепт у тебя? – осведомилась она, вложив в интонацию максимум заинтересованности.

Потому что, как учат современные гуру от бизнес-психологии, хочешь вызвать у собеседника симпатию – интересуйся им.

- Просто любопытно – на что же Бригитта расщедрилась? Мне кажется, ты не особенно вдохновился, когда его увидел. Что-нибудь омерзительное? Типа съесть живую жабу на перекрёстке трёх дорог в полнолуние и… трижды плюнув, укусить себя за пятку? – она хихикнула. – Или, скажем, жениться на медведице? Кстати, да! Скажи мне, как у тебя с этим, ну… К кому тебя сейчас влечёт – к самкам твоего нынешнего вида или прежнего? Знаешь, этот вопрос меня всегда интересовал! Вот, к примеру, читаешь в сказке, как кого-то превратили в животное и невольно думаешь: а как…

- Послушай! – Медведь так резко остановился, что волочащаяся позади болтливая сопровождающая врезалась в его меховой зад. – Мне больше нравилось, когда ты была немой, девица. Тогда ты вызывала сочувствие и давала возможность заблуждаться относительно твоих душевных качеств.

- Вона как… - удивилась подобной отповеди девица и… промолчала, хотя насмешливые слова сами рвались с языка.

Она, конечно, могла бы ответить – ну ещё бы! Но… с чем она тогда останется в этом чёртовом лесу? Наедине со своим сарказмом? Недавний опыт научил её держать язык за зубами. Поэтому развивать зацепившую её тему своих душевных качеств она не стала. Повисло молчание…

Надо, надо о чём-то говорить! Непременно! Надо умаслить эту зверюгу, чтоб не сбежала! О чём же? А!

- Прости, - пропыхтела она через некоторое время, поспешая за Медведем и путаясь длинной юбкой в траве, - это я пыталась пошутить. Чтоб обстановку разрядить… Но, видно, достигла обратного эффекта…

Медведь не ответил.

- Мне, правда, хочется узнать… - она споткнулась, - каким образом ты можешь расколдоваться… Вдруг я чем-то могу быть полезна в этом непростом деле, а?

- Вот это уж вряд ли, - отозвался зверь не оборачиваясь. – Ты точно не можешь… А противоядие, девица, классическое. Могла бы и сама догадаться…

- Да? Ну я как бы… не сильна, знаешь ли… в расколдущенских заклятиях…

- Поцелуй истинной любви.

- О! Ну конечно! - хлопнула себя по лбу Кира и сбилась с ритма суетливого поспешания за впередиидущим. Пришлось подхватывать юбки и догонять. – Действительно, могла бы догадаться! И… где же ты намерен эту истинную любовь искать? В смысле… среди людей или… зверей? То есть – прости-прости-прости! – я хотела сказать: почему ты так решительно отвергаешь мою помощь? А я могу помочь! Хочешь поцелую тебя?

Медведь остановился и сел. Кира вновь неуклюже в него впечаталась. Отплевавшись от шерсти и восстановив равновесие, попыталась заглянуть зверю в глаза: в них она не увидела ни обиды, ни раздражения… Может, только немного спокойной снисходительности…

- Ты любишь меня всем сердцем? – спросил он.

- Я? – растерялась Кира. – В смысле?

- Ты считаешь, волшебство сработает, потому что ты любишь меня всем сердцем?

- А… это обязательно?

- Это обязательно, - устало подтвердил Медведь. – Госпожа фея сказала: поцелуй истинной любви. Не думаю, что это можно трактовать как-то двояко. Кроме того… - он замялся, - ты предлагаешь поцеловать плюшевого зверя, девица, забывая, должно быть, при этом, что на самом деле я человек. И мужчина.

- И? – захлопала глазами девица.

- Что непонятного? Ты предлагаешь поцеловать мужчину, который не является тебе ни мужем, ни даже женихом?

Кира издала невнятный звук и резко нагнулась, принявшись сосредоточенно отдирать колючки с подола.

- Ты, видно, в своём благородном порыве, желая помочь, забылась, и мой долг, как благородного… человека… соблюсти твою честь.

- Ёжки-матрёшки, - пробубнила греховодница себе в подол. – С ума сойти…