Мимо, чуть не сметя путницу на обочину, пронёсся бело-рыжий вихрь. Лихо закрутив петлю с пробуксовкой на крутом повороте, вихрь закружился вокруг настигнутой принцессы, весело облаивая воздух.

«О нет! – скривилась Кира. – От одного помощничка отпихалась, другой тут же нагрянул!»

Как его прогнать? Можно, конечно, топнуть на него ногой (Кира топнула) и грозно при сём прикрикнуть (от этого действия Кира воздержалась, ну… сами понимаете почему). Но молчаливое топанье в мягкую пыль на Сырника впечатления не произвело. Полностью проигнорировав кривляния принцессы, он понёсся флагманом впереди, поглощённый обнюхиванием придорожных кустов. Выбранной им хозяйке оставалось только одно – плестись следом.

Плестись следом… Вот именно – следом! А куда сей след ведёт? Куда она идёт?

Кира фыркнула: да какая разница! Идти ей всё равно некуда, так не всё ли равно, в какой стороне это некуда искать… И уж тем более глупо задаваться риторическими вопросами, отсутствие ответа на кои способно повергнуть в уныние любого оптимиста.

«Вот и не буду, - решила она, - не буду пытать себя этими вопросами без ответов: как я здесь оказалась? почему оказалась? где оказалась? как отсюда выбраться? Для поиска ответов у меня маловато информации. И понимания происходящего, да… Для начала давай-ка попробуем успокоиться и посмотреть на ситуацию свежим взором – до сих пор ведь я мыслила совсем иными категориями… Думала, в игрушки со мной играют! «Шагеевский квест», мать его… Вот тебе и квест. Зашибись, я влипла… Хоть бы понять во что…»

Дорога свернула в лес. Кира шагала по ней довольно скоро, поскрипывая правым ботинком и гоняя в голове безрадостные мысли. Из задумчивости её вырвали истошный визг выкатившегося под ноги полосатого поросёнка и грозный лай несущегося следом за ним Сырника. Подняв столб пыли, обуянный охотничьим азартом пёс погнал добычу в раскидистые дубы. А догнав, принялся пританцовывать вокруг, размахивая хвостом и восторженно болтая розовым языком. Испуганный свин, уже чуявший смерть неминучую, удивился. Деликатно подождал, когда же дурковатый пёс примется перегрызать ему горло… Но не дождался. Поэтому с достоинством развернулся и медленно потрусил прочь.

Мысленно обругав обоих участников представления последними словами, Кира плюхнулась на высокую обочину, вытянув усталые ноги. Огляделась.

Солнце стояло высоко над деревьями – уже заполдень. Лес наполняли дневные, мирные, баюкающие звуки: шум летнего ветерка в кронах, возгласы и цвирканье птиц, гудение шмелей над придорожным клевером… Кира задрала голову к небу и посмотрела на сверкающие в солнечном свете верхушки деревьев… Вдохнула запахи…

«Так странно, - подумала она, неожиданно для себя замерев среди летней благодати. – Будто время остановилось… Или это я остановилась?.. Растворилась в нём… Нет, не в нём… В ветре, солнечном тепле, клевере?.. Какая-то поэтическая чушь. Но всё равно… Раньше ничего подобного я не… Как всё непонятно. Ведь жила себе до сих пор, и всё мне было совершенно ясно»

Расстегнула ворот – жарко… Хотелось пить. И есть. И спать… Кстати, да! Сколько же можно не спать, в самом деле?! При воспоминании о прошедшей ночи в компании «божьих жемчужин» Киру передёрнуло.

Она решительно поднялась и углубилась под деревья. Выбрав местечко поуютнее – в корнях раскидистой, корявой сосны, устелившей землю мягкой хвоей, она первым делом ревизовала запасы снеди из Козедольской кухни, пожалованные заботливым принцем. Что ж, на пару дней вполне…

Она отломила хлебную горбушку и кусок копчёной колбасы с чесноком – ммм… божественный аромат… Да, аромат что надо… Аромат, заставивший Сырника бросить насущные собачьи дела и немедленно материализоваться подле замыслившей трапезу хозяйки. Он смачно облизнул нос и застыл со вселенской скорбью на морде и болью во взоре. Вздохнул. Переступил лапами. Улёгся, сложив печальную голову на передние лапы…

Кира хмыкнула и отвернулась, тщательно пережёвывая демонстративно откушенный кусок.

Пёс совсем расстроился. Поводил белесыми бровями над грустными карими гляделками, всхлипнул-скрипнул и пополз по-пластунски по направлению к владелице колбасы. Ткнулся ей носом в бедро, застонал.

«Вот чёртов вымогатель!»

Поколебавшись, она сердито разломила колбасу пополам и бросила собаке.

«Пользуешься тем, что я наорать на тебя и прогнать не могу! Ну подожди только: вот расколдуюсь – ни дня тебя, прорва блохастая, терпеть не стану!»

Получив подачку, Сырник немедленно сделал вид, что он здесь вовсе не ради колбасы и вообще – ни на чём не настаивает… Ну разве что хозяйка сама захотела угостить… А раз так, ладно, чего уж… Он задумчиво посмотрел на подачку. Медленно поднялся. И очень аккуратно, будто нехотя, поминутно роняя кусок изо рта, принялся его мусолить.

«Паршивец!» - возмутилась кормилица и, тщательно увязав продукты, подвесила сумку на ветку.

Потом угнездилась в уютной выемке между корней, подложила под голову плащ и моментально, без всяких прелюдий уснула. На земле. Без каких-либо удобств. Не морщась брезгливо и не шарахаясь от насекомых. Сладко и с удовольствием. Как будто опасностей в этом мире более не существовало. Да ну какие могут быть опасности среди теплой, солнечной умиротворённости? Впрочем… даже если и могут быть – ну и бес с ними! Подумаю об этом потом… после… пробуждения…

--------------------------------------

Дзинь…

Кира недовольно дёрнула уголком рта и почесала нос.

Дррринь…

Замычала, пытаясь натянуть плащ на ухо.

Дззззинь-дрынь…

Открыла затуманенные сном глаза и, поморщившись, села. Стукнулась головой о котомку со снедью, свисающую с ветки.

Огляделась, с трудом возвращаясь в реальность, пытаясь определиться с тем, где находится и… обмерла, уставившись на поваленное грозой дерево.

Дерево это, видно, умирало трудно, ломалось под порывами обрушившей его бури болезненно, оставляя на иззубренном пне длинные острые щепы.

Это они сейчас так пели – одновременно пронзительно и мелодично. Их оттягивали лапой и отпускали – дзззинь!..

Медведь поёрзал на стволе дерева, поднял плюшевую морду к небу, прислушиваясь к производимой им музыке. Пожевал челюстями… И снова – дррринь!..

Кира вжалась в ствол приютившей её сосны и перестала дышать: если притвориться лесной корягой – зверь, может, и не заметит?

Дзззинь…

Музыкант повернул большую круглую голову и посмотрел прямо на неё. Неуклюже сплюхнулся со своего насеста… почесался… зевнул…

Кира сглотнула внезапно пересохшим горлом и лихорадочно заозиралась в поисках спасения…

Зверь снова зевнул, широко разинув зубастую пасть, громко взрыкнул, замотав головой и… двинулся к ней. Сомнений нет. Ещё немного и…

Кира завизжала.

Медведь сердито, раздражённо заревел. Отступил на шаг…

- Уходи! – крикнула девушка, задыхаясь. – Уходи, чёртово чудище! – и схватилась за ствол дерева, скрученная желудочной судорогой.

Медведь попятился и плюхнулся на широкий зад. На его бесстрастной от природы морде отразилось явное недоумение. Во всяком случае, так показалась Кире, когда, утирая рот, она осмелилась взглянуть на зверя.

- Ну и ну… - молвил он человеческим голосом, осматривая произведённое девчонкой земноводное. Кира икнула. – Интересный способ отпугивать хищников… Скажи-ка ещё чего-нибудь! – проявил он живейшее стремление к исследованию занимательного феномена.

«Да пошёл ты…» - утерев испарину со лба, она отодвинулась от мерзкой лужи.

«Говорящий медведь… Что ж… Почему я совсем не удивляюсь? Начинаю привыкать к окружающему безумию? – Кира вытерла ладони о траву. – Надеюсь, это безумие действительно окружающее, а не моё собственное».

- Не хочешь говорить? Нет? Ну понятно, чего уж - ты, наверное, сто раз подумаешь, прежде чем рот открыть, ага… Недавно это с тобой? Прошлый-то раз, когда ты при встрече так же верещала и ногами дрыгала, навроде полоумной, жабоплюя я у тебя не заметил…