- Вот и выясним, - сказал княжий кметь своему гнедому. – Мне этих бирюков бояться негоже. Пока при силе да при мече. Хотя на лапотников сиворылых его и обнажать-то грех – покалечу кого ненароком… Если заведутся вдруг или умыслят чего – и так справлюсь.

------------------------

Обождав, пока за стремительным скоком волчицы осядет снежная замять, Ятрыха Латыгорка, ведьма Кривого ельника призадумалась.

Она рассеянно обхлопала себя по бокам в поисках любимой трубки и, ничего не отыскав, сломила веточку со стоически засыхавшей у крыльца дикой яблони. Сосредоточенно погрызла её и сплюнула на снег.

- Ну и..? – осведомились с корявого сука.

Латыгорка покосилась на ворона:

- Ты думаешь о том же, о чём и я?

Ворон возмущённо скрежетнул:

- А о чём ещё? – он яростно встряхнулся и нахохлился, распушившись, как воробей в метель. – Девка шла к тебе с полным кошелём, готова была сколь угодно много заплатить за услуги. И что мы имеем в результате? И услуга оказана, и кошель ейный ни на серебрушку не похудел! Сдаётся мне, - ворон растопырил крылья и нервно ими дёрнул, словно пытаясь удержать баланс на ветке, - облапошили тебя, Ятрыха. Обдурили вчистую! Нагло и умело! Коромыслов лес не упомнит подобного беспр-р-редела!

- Не упомнит, - согласилась ведьма, с остервенением кроша в пальцах пожёванную веточку.

- Вот и не станем создавать пр-р-рецедент, - буркнул ворон и встопорщил перья. – Мы догоним её, когда Шуньята покинет свою пр-р-ротеже и уберётся восвояси, отсыпаться после оборотов. Отнять деньги у девчонки несложно – достанет и нас с Баюном.

- Ты забыл, дурень, - Латыгорка швырнула ошмётки ветки в снег, - что покинет она её, доставив под защиту оружного витязя. Против воина с мечом вас с Баюном маловато будет.

Ворон мигнул глазами-бусинами и тяжело переплюхнулся с яблони на крепкие перила обновлённого крыльца.

- Ты тоже, – каркнул он, - кое-что забыла, колдунья! Забыла, что воин тоже везёт тебе серебро. Которое нынче платить уже не за что! Благодаря этой старой проныре Шуньяте…

- Чёрт! Чёрт! Чёрт!! – Латыгорка врезала кулаком по проконопаченным брёвнам сруба, сруб отозвался тихим деревянным звоном. – Что же делать? – она с мольбой уставилась на своего соратника в перьях. – Я сваляла дурака, продешевила – не спорю! Но этой ведьме, сам знаешь, перечить себе дороже. Она сильнее меня в десятки раз! Как бы я осмелилась отказать?!

- Она сильнее, - ворон почистил клювом под крылом, счихнул зацепившийся за нос пух и самодовольно прошёлся по перилам. – Сильнее, да… - коварная птица издала отрывистые сипы, имитируя, по всей видимости, саркастический смех. – А мы – хитрее! Мы пойдём другим путём.

Ведьма с надеждой и нетерпением посмотрела на своего идейного вдохновителя.

- Ну чего, - не выдержала птица, - ты тращишься на меня, как баран на новые ворота? Уж скатнуть-то наливное яблочко по серебряному блюдечку и посмотреть, где пути этих двух кошельков пересекутся ты могла бы и без моих подсказок!

- Ну могла бы, - дёрнула плечом ведьма. – И что нам с того?

- А если, - возвысил голос раздражённый недогадливостью патронессы ворон, - если это случиться неподалёку от… Ям?

Латыгорка, наконец, поняла. Она хлопнула себя ладонью по лбу и метнулась в избушку, чуть не прищемив дверью сорвавшегося следом за ней ворона.

---------------------------

Медведь спешился, накинул поводья на торчащую из сугроба корягу и позволил себе немного сомнений: не сглупил ли он, сунувшись в одиночку в это сомнительное место? Как бы эта тёплая ночёвка ему боком не вышла…

Впрочем, приехал, дело сделано – не поворачивать же теперь от порога назад.

Отринув колебания, витязь спустился по снежным ступеням в снежную траншею, прорытую к дубовой дверке и решительно стукнул в неё несколько раз кулаком. Потянул на себя за скобу… Из тёмного нутра заснеженного жилья дохнуло застарелой вонью и теплом.

- Здравия добрым хозяевам! – поприветствовал от порога незваный гость и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. – Примете в дому своём путника?

---------------------------

Лес уже облили томные и тихие сиреневые сумерки, когда умаявшаяся волчица сделала последний натужный прыжок и, крутанувшись в попытке удержать равновесие, уронила всадницу в в сугроб.

Отплевавшись от снега, Кира приподнялась на локтях и покосилась на тяжело дышащего зверя: ведьма вывалила язык, как запыхавшаяся собака, и ссутулилась.

- Здесь, - просипела она, судорожно облизнув сухой и горячий нос.

Кира огляделась:

- Где здесь?

Вокруг – только снежные холмы и одиночные ёлки, взирающие на неё сверху вниз величественно и угрюмо.

- Да здесь же! – волчица лениво пожевала снег. – В землянке. Дверцу-то видишь? Да не туда смотришь, остолопина! Глаза-то разуй!

Остолопина привстала на коленях, сморгнула сумеречный расфокус и «разула глаза»: прямо под ней вырезанные в снегу сиреневые ступени спускались в сиреневый коридор и вели к сиреневому сугробу с дощатой дверцей.

- Бригитта, послушай… - неуверенно наморщила нос Кира, поглядывая на неприветливо чернеющую в снегу дверь. – А ты не могла бы…

- Не могла! – рявкнула волчица.

Кира вздрогнула и обернулась к ней.

- Я еле лапы волочу, неужто не видишь? А коли и видишь, - хмуро буркнула зверюга, - так что тебе до того? Тут хоть загнись, Киру Андревну опекая, всё одно – мало будет! Давай-ка, дорогуша, сама, без чуткого руководства. Нянькам тоже нужен отдых. Сама-сама-сама…

Ведьма поднялась и потрюхала на заплетающихся ногах в лес. Сумерки скоро поглотили её неброскую серую масть, и Кира осталась одна среди молчаливых и безлюдных с виду землянок.

Ничего другого не оставалось: она со вздохом поднялась на ноги, отряхнула колени и неуверенно спустилась по ступенькам в снежную траншею.

«Ну что ты трусишься, как собачий хвост? – одёрнула она себя. – Ведь там же, за дверью, он! Значит, бояться нечего!»

Впрочем, если не кривить душой и признаться самой себе честно, то предстоящая встреча с Медведем и то, как он расценит её настырную навязчивость – всё это смущало гораздо больше, нежели возможная негостеприимность обитателей мрачного поселения.

Она притормозила на середине пути, решаясь на следующий шаг, и.. почти подпрыгнула от неожиданности, когда дверь бесшумно распахнулась ей навстречу. Кира прижалась к снежной стенке траншеи и затаила дыхание, до боли стиснув пальцы в рукавицах: она не столько увидела, сколько почувствовала того, кто замер в дверном проёме, силясь опознать в сгустившихся до синевы сумерках нежданного визитёра.

- Привет, - промямлила преследовательница, ощущая мучительный стыд и, одновременно, ликующую радость от встречи с ним.

Они стояли друг напротив друга и молчали. О чём здесь, собственно, говорить? Выражение его лица скрывала милосердная темнота, за что Кира ей была весьма благодарна. Увидеть сейчас в его глазах досаду, раздражение или неудовольствие относительно её внезапного явления, было бы непереносимо. Хотя… О ком это она сейчас? О Медведе? Когда это ты видела в его глазах что-либо, похожее на раздражение? Он слишком добр. Он ни за что не станет демонстрировать бедной влюблённой девице своё «фи» и намекать на её докучливость.

- Иди за мной, - проговорил он ровным голосом и шагнул обратно, пригнувшись под низкой притолокой.

«Конечно же, он мне не рад, - шмыгнула носом приставучая девка и посеменила следом за провожатым. – Но раз уж я здесь, он делает то, что велит ему его гипертрофированная совесть. Всего лишь. А велит она ему не бросать бедную дурёху на морозе, в ночном лесу, на поживу дикому зверю. Как бы ему этого, может быть, не хотелось бы…»

Он крепко перехватил её запястье и повёл вниз, по земляным ступеням. Внутри было темно, воняло кислыми щами, дымом, портянками и отхожим ведром. Кира тихонько покашляла и попыталась спрятать нос в воротник.