- Луиза-Вельгельмина-Фредерика! – рявкнул король. – Вы забываетесь!
- Ваши манеры! – зашипела Вайнцирль, покрываясь красными пятнами.
«Блин, ну и имечко у меня! – ужаснулась принцесса. – Чёрта с два запомнишь…»
- Мои манеры, дорогая мадам, на высоте, - осадила она дуэнью. – Вот если бы я надела этот горшок с геранью послам на голову - тогда да, тогда конечно: в этом случае можно было бы обвинить меня в невоспитанности.
Мадам с силой сжала костлявые кулаки, изо всех сил стараясь сохранить на лице бесстрастное выражение:
- Я прошу прощения, ваше величество, - проговорила она дрогнувшим голосом, - принцессе сегодня с самого утра нездоровится. Это я виновата: надо было всё же настоять на врачебном осмотре, оставить девочку в постели и поставить ей пиявок на лоб, дабы снять воспаление в мозгу…
- Что? – взвилась болящая. – Себе поставь, старая грымза! Хотя, к слову сказать, твоему мозгу бедные червяки вряд ли способны помочь – такое воспаление, как у тебя только гильотиной лечится!..
- Ваше высочество! – голос венценосного батюшки прозвучал угрожающе ровно. – Будьте добры закрыть рот – вы наговорили достаточно на сегодня!..
Послов король удалил кивком головы, обер-гофмейстерину взмахом руки. После чего уставился пронизывающим взором из-под тяжёлых век на провинившуюся:
- Что всё это значит?
Звенящая тишина зреющей грозы ощущалась почти физически…
Кира недоуменно пожала плечами:
- А что, собственно, не так, ваше величество? Разве я не права? А! Вы, должно быть, прочили мне в женихи этого Лысохолмяного князька? Неужели? Смотрите, не продешевите! По моему скромному мнению, этот пошлый жадюга немного выгоды принесёт вашему престолу…
- Позвольте мне, - перебил король с раздражением, - решать вопросы выгод без участия вашего «скромного мнения». Не вашего птичьего ума это дело!
В зале повисло молчание.
Не то чтобы Кире было нечего ответить – уж с чем, а с этим проблем у неё обычно не возникало никогда. Просто… решила подыграть. Посмотреть, какое развитие событий разработали сценаристы квеста. А то лезет со своим гонором, схлёстывается с персонажами, как будто они всамделишные… Ломает, короче, всю атмосферность трёхсотлетней (должно быть… ну, или около того) давности. Всё-таки благовоспитанным дочерям в то время не очень-то приличествовало пререкаться – более слушать и слушаться. Что ж – окей, попробуем пока заткнуться и… насладимся игрой. Какие всё же харизматичные типажи! Неужели всё это профессиональные актёры? Без сомнения! Самодеятельностью тут и не пахнет – отлично, отлично всё обставлено!
Но… всё же: кто ей это представление организовал? Неужели Ренат? Неужели передумал? Неужели раскаялся? А поскольку расставание их вышло уж очень бурным – зашёл издалека… А что: романтично, трогательно и очень – ну очень! – дорого! Хотя… сценарий для покаяния какой-то … не сказать, что очень уж удачный… А вдруг представление закончится его явлениям в качестве рыцаря на белом коне (Кира фыркнула, представив господина Шагеева в невозможном для него амплуа), спасающем её от огнедышащего дракона?!
- …дракона! – пафосная декламация короля ворвалась в Кирины мечты с полуслова. – Господь решил наказать меня за грехи мои, отняв храбрых сыновей, погибших в схватке с огнедышащим ящером, прибрав к себе на небеса наискромнейших, богобоязненных дочерей и оставив, словно в насмешку, единственную и самую непутёвую! – он поднялся с резного массивного кресла, оттолкнув от себя стопку исписанной бумаги, и отошёл к окну. Его ястребиный профиль чётко обозначился на свету. – Вы непозволительно распустились, ваше высочество. Праздность и брожение молодых соков – опасное сочетание. Думаю, пора завязывать с вашим девичеством. Свадьба - через месяц. Все договорённости уже согласованы.
- За этого? – Кира кивнула в сторону даров.
Король поморщился.
- Нет, конечно же. Отпрыски Большемокрицкого королевского дома достойны более солидной партии, дочь моя. Вы выйдите за Карла Денгофа, герцога Капустина Лога. Он как раз овдовел в четвёртый раз…
- Зашибись…
- Должен вас предупредить, Луиза-Вельгельмина: если вы не обуздаете свой отвратительный нрав и посмеете выкинуть что-либо подобное сегодняшнему в отношении вашего наречённого жениха, я недрогнувшей рукой отправлю вас учиться смирению в монастырь! На веки вечные! Вам всё ясно?
- Мне всё ясно, - кивнула Кира поднимаясь и, не удержавшись, зевнула. – Не ясно только одно: когда в этом треклятом дворце подают обед? На голодный желудок, знаете ли, тяжеловато таскать на себе все эти вериги…
------------------------------------------------------------------------
Меланхоличное поскрипывание парковых качелей, увитых цветущим вьюном, нагоняло тоску. Не спасало даже неподдельное веселье юных фрейлин, затеявших игру в жмурки на тенистой лужайке. Их визги и бесконечное хихиканье нервировали ещё больше.
Конечно, не они были причиной Кириного раздражения. Причина крылась в бесплодных и тягучих днях, проведённых самозваной принцессой в этом странном дворце посреди зелёных холмов. Что за хрень? Почему так долго? Где развязка? Где Ренат на своей белой кобыле, мать его за ногу? Что происходит?
Томимая нетерпением и затянувшейся игрой, она уже порывалась несколько раз вызвать на откровенность кое-кого из окружения: то к Мари пристанет, то фрейлине какой-нибудь намекать начнёт, даже к самой Вайнцирлихе подкатывала-подмигивала. Безрезультатно. Таращат глаза коровьи, свято блюдут корпоративную этику, сучки…
Пять дней… Только пять дней она здесь, а кажется – целую вечность. И от вечности от этой – пугающе-неопределённой – хотелось уже взвыть. А более того – от географии мсье Дюжо, нравоучений обер-гофмейстерины, пыточного корсета и горохового супа на обед. И от скуки.
Новизна быстро перестала казаться увлекательной сама по себе. А унылое однообразие жёсткого регламента, по которому существовал королевский двор и, само собой, она, принцесса при этом дворе – очень быстро стало казаться невыносимым.
Всё чаще стали посещать мысли прекратить, наконец, этот затянувшийся цирк собственным волевым решением. С какой стати продолжать подыгрывать создателю глупого розыгрыша, кем бы он ни был? Шутка давно перестала быть занимательной и смешной…
Из окна своей спальни Кира посматривала на жёлтую грунтовую дорогу, вьющуюся между холмами. Уйти? Страшновато: в карнавальном наряде, без денег и без малейшего представления о том, где она находится. Но, как ни крути, рано или поздно придётся – иначе сколько ей ещё здесь куковать? Чего ждать? Тем более, что ожидание со временем становилось всё более беспокойным, неприятно свербящим где-то под ложечкой таким гнусненьким, липким холодком: что происходит? – вопрошало оно дрожащим фальцетом. Кира тут же наступала ему на горло каблуком атласной туфли и давила от души – никакой паники! Но оно неумираемо возникало вновь, поднимало змеиную голову и зудело: что происходит, принцесса?..
Кира ещё раз, автоматически, качнула качели и тут же напряжённо выпрямилась в атласных подушках:
- Грета! – крикнула испуганно, словно на помощь звала: надо, надо немедленно, срочно прервать поток этих пугающих, докучливых и неотвязных, словно мухи, мыслей!..
Одна из фрейлин, резвившихся на лужке, отбросив сачок и подобрав юбки, подбежала к госпоже.
На её длинном, тонкогубом личике, пока ещё украшенном свежестью юности, уже угадывались черты будущей фрау с впалыми щеками и квадратным подбородком истой поборницы добронравия.
- Ваше высочество! – отрапортовала Грета, запыхавшись.
Следом за ней прикатился, звонко лая, Буфчо, белоснежная болонка принцессы. Принцесса признавать его наотрез отказывалась. Но он не возражал порезвиться и подставить уши для почёсывания любому желающему, в коих недостатка не было.
- Присядь! – Кира милостиво указала фрейлине на траву у своих ног. – Расскажи мне что-нибудь, Грета, развлеки свою принцессу… Какие сплетни при дворе?
